Сидни Шелдон - Узы крови
– Алек, тебе плохо?
– Все в порядке, – заверил он ее, сделав над собой усилие и ободряюще похлопав ее по руке.
Официальная часть уже подходила к концу, когда к Алеку приблизился официант и прошептал на ухо:
– Извините, сэр. Вас просят к телефону. Мы перевели разговор в кабинет. Там вам будет удобнее.
Официант вывел Алека из банкетного зала и провел в маленький кабинет за конторкой портье. Алек поднял трубку.
– Алло?
Голос Суинтона сказал в трубке:
– Это последнее предупреждение.
Раздались частые гудки. На другой стороне повесили трубку.
44
Последним в списке городов у Макса Хорнунга числился Берлин.
Друзья-компьютеры и там с радостью ждали его. Ему удалось перемолвиться словечком с особо привилегированным никдорфским компьютером, попасть к которому можно было только по спецпропуску. Побеседовал он и с большими компьютерами в Аллианзе и Шуфе, а также с компьютерами Бундескриминаламта в Висбадене, в память которых вводилась вся информация о криминогенной обстановке в Германии.
– Чем можем быть вам полезны? – в один голос спрашивали они его.
– Расскажите мне, пожалуйста, о Вальтере Гасснере.
И завертелись колеса. Когда они выложили ему все свои секреты, жизнь Вальтера Гасснера предстала перед ним в виде длинных четких столбцов математических знаков. Макс так ясно видел этого человека, словно смотрел на его фотографическое изображение. Более того, он знал, во что тот любит одеваться, какие предпочитает пить вина, какую есть пищу, в каких гостиницах останавливаться в пути. Молодой красавец, тренер по лыжам, он всю свою жизнь жил за счет богатых женщин и наконец женился на богатой наследнице, намного старше себя.
Один чек показался Максу странным: это был чек на двести марок, выписанный на имя доктора Хайссена. На чеке стояло: «За консультацию». Какого рода консультацию? По чеку деньги были получены в банке «Дрезденер» в Дюссельдорфе. Пятнадцатью минутами позже Макс уже разговаривал с управляющим этого банка. Конечно же, управляющий знал доктора Хайссена. Он был одним из надежных и уважаемых клиентов банка.
– Кто он по специальности?
– Психиатр.
Повесив трубку, Макс откинулся в кресле, закрыл глаза и задумался. Ниточка-зацепка? Снова поднял трубку и заказал разговор с доктором Хайссеном в Дюссельдорфе.
Голос регистратора сухо уведомил Макса, что доктора нельзя беспокоить. Когда же Макс стал настаивать, доктор Хайссен сам взял трубку и сказал, что никогда не разглашает тайн своих клиентов и не намерен с кем бы то ни было обсуждать такие вопросы, тем более по телефону. И повесил трубку.
Макс обратился за помощью к компьютерам.
– Расскажите мне, пожалуйста, о докторе Хайссене, – попросил он их.
Спустя три часа Макс снова позвонил доктору Хайссену.
– Я уже говорил вам, – не очень учтиво сказал доктор, – что, если хотите получить информацию о любом из моих пациентов, вам придется явиться в мой кабинет с санкцией прокурора.
– Но мне сейчас неудобно ехать в Дюссельдорф, – сказал инспектор.
– Это ваша проблема. Что-нибудь еще? Я очень занятой человек.
– Да, я знаю. Тут передо мной лежат ваши отчеты о доходах за последние пять лет.
– Что с того?
– Доктор, – доверительно сказал Макс, – я бы не хотел поднимать шума. Но вы нелегально скрываете двадцать пять процентов своего дохода. Конечно, если вы предпочитаете, я перешлю эти документы в налоговую инспекцию и сообщу им, где и что им искать. Они, например, могут начать с вашего сейфа в Мюнхене или же с вашего номерного банковского счета в Басле.
После длительной паузы голос доктора спросил:
– Простите, как, вы сказали, ваше имя?
– Макс Хорнунг, инспектор швейцарской криминальной полиции.
Снова длительная пауза. Наконец доктор учтиво спросил:
– Я в первый раз плохо расслышал. Какая конкретно информация вас интересует?
Макс попросил его рассказать о Вальтере Гасснере.
Когда доктор начал рассказывать, ничто уже не могло остановить его. Конечно, он помнит Вальтера Гасснера. Тот пришел к нему на прием без предварительной записи. Отказался сообщить свое имя. Сказал, что хотел бы обсудить с ним проблемы своего друга.
– Это меня насторожило, – доверительно сказал доктор Хайссен Максу. – Классический синдром человека, не желающего признать себя психически нездоровым.
– В чем конкретно боялся он признаться?
– Он сказал, что его друг – шизофреник, одержимый мыслью об убийстве, и что, если его вовремя не остановить, он обязательно кого-нибудь убьет. Спросил, есть ли против этого какие-либо средства. Сказал, что очень не хотел бы, чтобы его друг попал в сумасшедший дом.
– Что вы ему ответили?
– Прежде всего, естественно, я сказал, что должен осмотреть его друга, что некоторые виды душевных расстройств можно лечить современными лекарствами, а также психиатрическими и терапевтическими методами, в то время как другие виды расстройств неизлечимы. Я ему также сказал, что тот случай, который он мне описал, требует длительного и тщательного лечения.
– Как он на это отреагировал? – спросил Макс.
– Никак. Этим, собственно, все и завершилось. Больше я этого человека уже не видел. Я бы хотел помочь ему. Он был очень болен. Я, видимо, был его последней соломинкой. Это был явно крик о помощи. Он был похож на убийцу, который пишет на стене квартиры своей очередной жертвы: «Остановите меня прежде, чем я еще кого-нибудь убью!»
Одно обстоятельство смущало Макса.
– Вы сказали, доктор, что он отказался назвать вам свое имя и одновременно расплатился с вами чеком, на котором вынужден был проставить свою подпись.
– Он забыл взять с собой деньги, – пояснил доктор. – Его это очень беспокоило. В конце концов ему пришлось расплатиться чеком. Благодаря этому я и узнал его имя. Вас еще что-нибудь интересует, господин инспектор?
– Нет.
Пленительно-заманчивая ниточка-зацепка не давала Максу покоя. Но дотянуться до нее он пока не мог. Но все еще впереди – а пока пора было прощаться с компьютерами. Теперь все зависело от него самого.
Когда на следующее утро Макс вернулся в Цюрих, на его рабочем столе уже лежал телекс из Интерпола. В нем содержался список клиентов, кому была продана серия пленок, на одной из которых был отснят порнофильм-"гасилка".
Список включал семь покупателей. Одним из них был концерн «Рофф и сыновья».
Инспектор Макс Хорнунг докладывал старшему инспектору Шмиту о своих находках. Не было никакого сомнения, что этому коротышке снова здорово повезло: дело обещало быть сенсацией.
– Убийца – кто-то из пятерых, – говорил Макс. – У каждого из них есть мотив для преступления и возможность совершить его. В день поломки лифта все они были в Цюрихе на заседании Совета. Любой из них мог быть на Сардинии во время аварии джипа.
Старший инспектор Шмит нахмурился.
– Вы сказали, что подозреваете пятерых. Кроме Элизабет Рофф в тот день на заседании, однако, присутствовали только четверо членов Совета. Кто же тогда, по-вашему, пятый подозреваемый?
Макс захлопал глазами и пояснил:
– Тот, кто был с Сэмом Роффом в Шамони, когда он погиб. Рис Уильямз.
45
«Миссис Рис Уильямз».
Элизабет не верила собственным глазам. Словно волшебный сон из далекого детства стал явью. До сих пор она помнила, как в своей тетрадке самозабвенно страницу за страницей исписывала так прелестно звучавшим сочетанием «Миссис Рис Уильямз». И вот… Она еще раз с недоверием взглянула на свой палец, на котором красовалось обручальное кольцо.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Рис.
Он сидел в кресле напротив нее в роскошном «Боинге 707-320». Они летели на высоте тридцать пять тысяч футов где-то над Атлантическим океаном, попивая охлажденный «Дон Периньон» и закусывая его черной икрой. Сценка эта была настолько близка к образному строю кинокартины «Ля дольче вита» («Сладкая жизнь»), что Элизабет рассмеялась вслух.
Рис улыбнулся.
– Может, я чего брякнул?
Элизабет отрицательно покачала головой. Еще раз взглянув на него, удивилась, до чего же он был красив. Ее муж.
– Просто я счастлива.
Но он никогда не узнает, как глубоко она была счастлива. Как могла она объяснить ему, что значило для ее это замужество? Да он и не поймет, так как для него эта женитьба была только очередной деловой сделкой. Но она по уши была влюблена в него. Элизабет казалось, что кроме него она никого никогда не любила. Ей хотелось посвятить ему всю свою жизнь, иметь от него детей, принадлежать только ему и чтобы он принадлежал только ей. Элизабет снова украдкой бросила взгляд на сидевшего напротив Риса и подумала про себя: «Но сначала необходимо провернуть одно маленькое, но весьма щекотливое дельце: надо попробовать влюбить его в себя».
Элизабет сделала предложение Рису в день встречи с Юлиусом Бадраттом. После ухода банкира Элизабет, тщательно причесавшись, вошла к Рису в кабинет и, набрав в грудь побольше воздуха, сказала:
