Елена Михалкова - Комната старинных ключей
– Иногда смотришь на фотографию и чувствуешь, что с ней что-то не так. А понять, что именно, не можешь. Так часто бывает, если, например, тени на снимке лежат неправильно. Нужно долго вглядываться, чтобы заметить это.
– И?
– Сейчас у меня такое же ощущение. Я не понимаю почему. Как будто у половины предметов не хватает теней, а у другой половины они лежат не в ту сторону.
– Вон оно что, – сказал Макар таким тоном, что Полина сразу почувствовала себя глупо.
В самом деле: сначала подняла крик, теперь бормочет что-то невнятное про фотошоп и тени. Он, наверное, тоже думает о ней: «Бедная экономка немножко спятила».
А вдруг и в самом деле спятила? Испугалась безобидного Тараса и сама переполошила всех. Теперь вот не может отделаться от навязчивого ощущения.
– Пора на ужин, – несчастным голосом напомнила Полина.
Макар зачем-то обернулся, осмотрел пустой коридор. Наклонился к ней и веско сказал:
– Послушайте и запомните. Мы сейчас пойдем в столовую. И вы будете вести себя как обычно. Не подавая вида, что вы кого-то подозреваете, ясно?
Полина молча кивнула.
– Против нас играет человек умный, хитрый и жестокий. Нельзя его спугнуть, понимаете? Второго шанса у нас не будет. Заставьте себя смотреть на каждого из них так, как будто это всего лишь гости Анжея. Надоевшие, неприятные. Но не более того. Справитесь?
Полина не была в этом уверена.
– Может, мне лучше отсидеться в библиотеке? – шепотом предложила она.
– Все должно идти как обычно. Я не хочу, чтобы этот человек что-то заподозрил. В библиотеке останется Сергей. Ему как раз хватит работы до десяти.
– А потом?
– А потом он уйдет, и путь будет свободен. Так вы пойдете со мной в столовую?
– Если надо… – сказала Полина голосом героического новобранца, готового отправиться в бой по приказу.
– Вот и отлично. И не волнуйтесь, все будет хорошо.
Илюшин направился к лестнице. Полина следовала за ним, рассматривая вязку тонкого серого свитера.
До чего же страшно! Страшно сидеть в одной комнате с убийцей и гадать: знает он, что его подозревают? Или нет? «Не подавайте вида», – велел Макар Илюшин. Легко сказать! Кто, как не он, утверждал, что у нее все написано на лице?
Надо заполнить мысли чем-то нейтральным… Например, узором свитера. Тогда она не станет испуганно таращиться на каждого из гостей.
Две петли лицевые, три изнаночные. Будем думать о стареньком журнале с выкройками, о свитере, о том, как бабушка Макара Илюшина вязала его долгими осенними вечерами под шум дождя.
Минуточку.
Осенними вечерами.
Дождливыми вечерами.
Свитер.
Полина остановилась.
Вот он, фотошоп! Та деталь, которая не вписывалась в общую картину!
– Макар! – позвала она. – А почему у вас свитер сухой, если вы бежали из оранжереи?
Глава 12
– Так когда, вы говорите, приезжает Анжей?
– Около одиннадцати.
– Надеюсь, ливень перестанет. Носа на улицу не высунешь.
Звякают вилки. Из кухни струятся ароматы горячего мяса, запеченных овощей. Сильным аккордом их перебивает запах сладкого яблочного пирога.
– А что с архитектором, Макар?
– Анжей по-прежнему все держит в тайне. Ну, вы его знаете.
– О, да!
– Думаю, он собрался перестраивать дом. Сколько лет назад он его построил?… Дайте-ка сосчитать. Не меньше пятнадцати.
– Ну, для такого домины это не срок!
– Мне тоже не терпится узнать, что он задумал.
– Тарас, передайте баклажаны…
Горят электрические свечи. Клара Ивановна снует вокруг стола, бесшумно собирая приборы.
– Можно подавать чай?
– Чуть позже, Клара Ивановна.
Если бы кто-то заглянул в окно, он увидел бы мило беседующую компанию. Трое женщин, трое мужчин. Постояльцы крошечной гостиницы, вынужденные коротать вместе скучный вечер.
– А я сегодня… хе-хе!… испугал нашу милую экономку.
– Я вас так и не простила!
– Правильно, Полина! Между прочим, я тоже. Вы задолжали мне целую партию.
Полина поймала одобрительный взгляд Илюшина. «Умница, молодец. Отлично держишься».
Она независимо отвернулась. Но ей было приятно.
Конечно, он не стал ничего объяснять. Сказал: «Потом, все потом» – и уволок ее в столовую. Там уже собирались гости, и через десять минут Полина перестала ломать себе голову над тем, как его свитер остался сухим под проливным дождем.
И джинсы.
И кроссовки.
К облегчению Полины, Клара Ивановна взяла себя в руки. Никто и не заметил, что она недавно плакала. Все хвалили ужин, но при этом как будто считали ниже своего достоинства похвалить того, кто его готовил.
– А что, Сергей не ужинает? – огорчилась Анжелика.
– У него много работы, – объяснил Илюшин. – Точнее, уже немного. Он хочет закончить все до приезда Анжея.
– Думаете, успеет?
– Конечно.
– Не зря же мы помогали ему весь день, – улыбнулась Полина.
И Макар улыбнулся в ответ.
Он играл. Развлекался. И – она могла бы поклясться! – получал от этой опасной игры удовольствие.
Он снова стал своим парнем, славным Макаром, старающимся, чтобы гости чувствовали себя хорошо. Про такого пожилые дамы потом говорят: «Вы знаете, у Анжея новый помощник. Очень любезный молодой человек!»
Но Полину эта маска уже не обманывала.
Перед чаем устроили перерыв. Давид с Тарасом заговорили о покупке недвижимости. Ирма с Анжеликой рассматривали рисунок на фарфоре. Старшая сестра что-то объясняла, водя пальцем по росписи, младшая кивала.
Полина не удержалась. Наклонилась к Илюшину и шепнула:
– Не знаю, что вы наговорили ночью Ирме. Но хватило ее ненадолго.
– А я и не ожидал длительного эффекта, – так же тихо отозвался Макар. – Чтобы ослабить такую связь, нужно мощное потрясение. И потом, вы же не думаете, что я собирался ей помочь?
– От вас дождешься, – непочтительно буркнула Полина. – Может, все-таки попробуете еще раз?
– Бесполезно. Пока она сама не примет решение, все мои слова – пустая трата времени.
– Вам ее не жалко?
– Я не умею жалеть людей.
Полина озадаченно уставилась на Макара. Как же так? Вот ей почти всех жалко. И Анжея, и Василия, и уставшую Ирму, и Клару Ивановну… Тараса Воловика вот только не жалко. И Давида. Странно жалеть танк, даже если он заехал не туда, куда собирался.
Но обдумать это ей не удалось. Клара Ивановна принесла пирог, и все вернулись за стол.
Один из тех, кому улыбалась Полина, пристально следил за ней и Макаром.
Подручные Ковальского дважды сорвали ему планы. Остался последний шанс. На этот раз он использует его, даже если придется убить их всех.
Цель уже близко. Всего лишь протянуть руку. Точнее, спуститься на двадцать четыре ступеньки вниз.
Они будут спать ночью. Книги переписаны в формуляры и расставлены по местам. Ключи розданы всем желающим. Они успели вовремя: у него осталась одна ночь.
А если кто-нибудь из них окажется в библиотеке… Что ж, тогда выбора не будет.
Человек, пристально следивший за экономкой, улыбнулся ей и похвалил пирог.
* * *Кап. Кап. Кап.
Дождь к ночи притих. Его шум больше не заглушал тиканье часов.
Тик. Так. Тик.
Дом погрузился в сон.
Липы, измученные дождем, не стучали ветками по крыше. Они поникли. По сонным свернувшимся листьям незаметно стекали вниз капли воды.
Кап. Кап. Кап.
Вода уходила в молчаливую траву.
И лес утонул в тишине. Размокшие стволы сосен не скрипели. Птицы притихли, словно боясь разбудить своим криком кого-то, кого будить не стоило.
Только неугомонный ветер не оставлял попыток попасть внутрь. До полуночи он бродил вокруг дома, как голодный пес. Время от времени заходился в тоскливом вое. Потом успокаивался, ложился под дверью, прислушиваясь.
Тихо.
Люди спят.
Ветер забрался на верхушку липы и свернулся среди ветвей. Листва едва заметно шевелилась от его сонного дыхания.
Часы в доме пробили полночь.
Дверь одной из комнат на втором этаже приоткрылась. Наружу бесшумно скользнула тень. Она двигалась перебежками, замирая при каждом звуке. Вдоль стены полоски света от ламп чередовались со складками темноты. В них и ныряла тень.
До библиотеки она добралась незамеченной.
Здесь свет был ярче, и тень превратилась в человека. Он отделился от стены и толкнул дверь. В кармане у него имелась отвертка – на тот случай, если безмозглая экономка снова запрет библиотеку.
Но на этот раз удача была на его стороне.
Он не стал включать ни торшер, ни лампу. Постоял, чтобы глаза привыкли к темноте.
И приблизился к часам.
Ему показалось, что они затикали быстрее и тревожнее, когда он положил руку на дверцу. Он усмехнулся. Что, помните? Боитесь?
Он ненавидел часы. Они пожирали время, которого у него оставалось мало. И часы чувствовали его ненависть.
Забавно… Раньше у него не возникало таких идей. Это все Ковальский. Хозяин ключей подал ему мысль, что у некоторых предметов есть душа.
