По секрету с того света - Андреева Валентина Алексеевна
Все-таки у работников правоохранительных органов интуиция тоже есть. Один из них ловко перехватил Наташкину руку со скалкой, которую она готовилась обрушить на голову делавшего мне замечание сотрудника. Пока обезвреживали Наташку и слушали мой сбивчивый рассказ, раздался звонок в дверь. Все застыли. Потом, как по команде, рванули за шкаф. Не знаю, как они там поместились. На такое количество народа закуток не был рассчитан.
Я подошла к двери и заглянула в глазок. На меня спокойно, в упор, смотрели глаза Лады Игоревны. Я с трудом осознала, что видеть меня она не может.
– Лада Игоревна, одну минуту. Я только привяжу собаку.
Но собаки дома не оказалось. Ее в суматохе закрыли в квартире Сергея.
Подойдя к двери второй раз, я приоткрыла ее и сказала:
– Не стоит брать на себя миссию киллера, Лада Игоревна. Документы в надежном месте и теперь от вас зависит, попадут они к вам или в следственные органы.
Она вошла, как королева, мельком заглянула в комнату и, не спрашивая разрешения, устроилась на кухне.
– Мне здесь больше нравится, – сказала она. – Так что вы от меня хотите?
Я молча смотрела на эту красивую женщину и удивлялась ее хладнокровию. Удивлялась без прежнего восхищения.
Не дождавшись от меня ответа, она спросила:
– Денег, конечно? Впрочем, прежде чем говорить о цене вопроса, просвятите меня, пожалуйста, что вас подвигло на столь странные речи?
– Хорошо, – присаживаясь напротив, покорно согласилась я, решив не предлагать гостье ни чая, ни кофе. – Многого я просто недопонимаю, но попытаюсь объяснить. Существует некий список одиноких людей, как правило, пожилого возраста, либо алкоголиков. Про таких обычно говорят: их и похоронить-то некому. Наличие или отсутствие родственных связей вами тщательно проверялось. Думаю, не без помощи Кузи. Предметом основного интереса были занимаемые этими людьми квартиры. Комнаты, скорее всего, вас не интересовали. Иногда соседи по коммуналке становятся ближе родственников, а лишние свидетели вам ни к чему. Еще начнут разыскивать прежнего жильца, чтобы убедиться в его здравии и лишний раз позавидовать. А может быть, и порадоваться.
Квартиры вы успешно продавали, а в обмен обещали купить хорошенький домик в сельской местности. При таком раскладе у продавцов должна была еще остаться кругленькая сумма на безбедное прожитие или… пропитие – кому как лучше. Обещание не казалось голословным. Каждому клиенту показывался дом его мечты в натуре, так сказать. Не исключено, что один и тот же. Зачем лишние расходы?
Предполагаю, что оформление покупки дома фирма брала на себя, как и доставку клиента (с большой суммой денег, естественно) в нотариальную контору по месту нахождения объекта купли-продажи. Клиент, вероятно, был очень благодарен фирме за заботу о его имуществе и безопасности, пока до него не доходило, что он приехал… к месту своей гибели. Как вы рассуждали, Лада Игоревна, а? Богу – богово, то бишь, душа невинно убиенного, а кесарю – кесарево? Иными словами, денежки вам?
Она молчала, лицо ее не выражало ничего. И я, почувствовав себя школьницей, выучившей не то домашнее задание, разозлилась и продолжила более жестко:
– Хорошо отлаженная система действовала безотказно, но на одной из криминальных сделок, надеюсь, последней, механизм дал сбой: клиент по дороге удрал, случайно узнав об истинной цели поездки. Скорее всего, удрал с деньгами. А заодно прихватил из машины кое-какие документы, которые по неосторожности, нет, скорее, халатности ваших работничков, попались ему под руку. Подозреваю, что этим очередником на тот свет был не кто иной, как алкоголик, у которого купил квартиру Олег. Кстати, о нем: у парня не было ни необходимости, ни денег на покупку еще одной квартиры, для себя лично. У него была прекрасная жена, которую он любил – не без взаимности, заметьте. Но вам требовалось срочно оформить договор. Делать это на себя – подозрительно. Надежных людей, которые пошли бы на эту фиктивную сделку, не осталось. В смысле, все надежные люди наверняка уже фигурировали в качестве покупателей по другим договорам. Боюсь, что даже не одной квартиры. И тогда вы обратились к Олегу. Не знаю, что уж там ему наплели… Парень, наверное, любил вас. После смерти матери вы оказались единственным человеком, кто проявил к нему сочувствие и понимание. И он выручил, свято веря, что ничего плохого от вас исходить не может. Через какой-то промежуток времени квартира перешла бы к другому, уже настоящему, покупателю.
Не совсем понимаю, зачем Олегу нужно было поддерживать миф о стервозности своей жены. Могу только догадываться. По вашему же совету он готовил соседей к тому, что продажа этой квартиры крайне необходима. Как же – жена достала! Разведусь, куплю новую. Деньги от продажи, скажу, потерял. Чтобы не делить имущество, нажитое в браке. Соседи охотно верили и сочувствовали. Вот только с женой неувязочка вышла: она у него – белокурый ангел. Ни по складу характера, ни по жизненным принципам на роль стервы не годилась. Эту роль по просьбе Олега отлично сыграла его двоюродная сестра Юля. Очень артистичная натура. Она оказалась тоже красивой, но темной шатенкой. Думаю, можно было обойтись без этого спектакля, но вам хотелось достоверности во всем.
Все складывалось как нельзя лучше, но тут на Олега выходит вернувшийся из бегов бывший хозяин квартиры…
– Положим, Олег сам на него вышел, случайно, – неожиданно поправила меня Лада Игоревна. – Он как-то подбрасывал свою соседку со странным именем Ника до станции метро, и ей показалась, что она увидела своего бывшего соседа собирающим милостыню. Олег не успел притормозить и пришлось проехать дальше – туда, где можно было припарковаться. Ника опаздывала и решила, что просто обозналась. Ника пошла к метро, а обстоятельный Олег решил проверить. Мало ли что. Колоритную внешность старика он хорошо запомнил у нотариуса при оформлении сделки. Продавец, судя по всему, уже полдня был трезв, и это обстоятельство его сильно угнетало. Его седые волосы, обрамлявшие лысину, как полуоблетевший одуванчик, топорщились, крупный нос чесался.
Лада Игоревна рассказывала спокойно, как будто речь шла о том, что ее абсолютно не касалось. Она даже позволяла себе улыбаться. Тем не менее, рассказ выглядел сухим и бесстрастным.
Петр Степанович, увидев Олега, резво вскочил и хотел бежать, да поскользнулся и упал. Осторожно помогая ему подняться, Олег ощутил тошноту от омерзительного запаха, исходящего от старика. Тот заикался и плакал, бормоча что-то про то, что уедет и больше никогда не покажется никому на глаза. Только не надо его убивать.
Олег поволок упирающегося старика к своей машине. Желающих вступиться за бомжа не нашлось. Заблокировав двери, он повез Петра Степановича к себе домой с целью отмыть, накормить и наставить на путь истинный. Память сохранила образ отца, перед которым Олег испытывал не проходящее чувство вины за то, что не смог поддержать его после выхода из больницы. Старик, очевидно, смирился со своим положением и уже не ныл.
Анны дома не было, чему Олег очень обрадовался. Он спросил у старика, хочет ли он есть, но тот равнодушно посмотрел на него и ничего не сказал.
В ванне Петр Степанович оживился и даже проявил признаки удовольствия, а отмытый и побритый вообще стал походить на человека. Выпить ему Олег даже не предложил, зато накормил до отвала. Почти сутки старик спал. К вечеру у него поднялась температура, но уже на следующий день недомогание прошло. Его ни о чем не спрашивали. Вернувшаяся из магазина Анна сделала вид, что ничего удивительного в таком явлении, как бомж у них дома, нет. Утром она накормила старика, до слез расстрогав его своим обращением: «дедуленька». После завтрака принялась за стрижку лохматой головы. Она так искренне радовалась результату своего труда, что Петр Степанович дал бы заодно подстричь и уши, лишь бы не прерывалась эта радость. Потом он помогал Анне подыскивать себе одежду и, в конце концов, был сносно одет. После обеда опять уснул, а проснувшись, долго извинялся. Анна даже обиделась. К моменту возвращения Олега он стал немного нервничать, но быстро успокоился. Олег принес ему пару новых теплых ботинок и тут же заставил их мерить. Первый раз за долгие годы старик почувствовал себя счастливым и, сдерживая слезы, благодарно кивал головой, не в силах произнести ни одного слова.
