Андрей Хазарин - Союз обворованных
Репортер, молодая привлекательная Альбина Никонова, едва вырвавшаяся из узилища, просто кипела от возмущения:
- Я прошла через унижения! Меня пытались лишить моего конституционного права на свободу слова! Меня ограничивали в моих профессиональных правах! Это не милиция, которая защищает честных граждан. Это - беспардонная частная полиция какого-то из туземных "крестных отцов", который дал команду остановить съемки на территории своего королевства. Такая наглость и произвол вызваны только одним - полной продажностью этих, с позволения сказать, органов правопорядка!
Она сделала небольшую паузу и продолжила:
- Однако уездный князек забыл, что в нашей стране действуют не только те законы, которые он устанавливает властью денег в своей вотчине. Мы, свободные журналисты телеканала "Семь-плюс", не боимся закона о диффамации. Зато хорошо знаем, кто приказал арестовать нашу группу и похитил наше съемочное оборудование и снятые материалы!
Трудно поверить, но одновременно этот же репортаж шел на конкурирующем телеканале "Саймон", радио "Саймон" также транслировало его.
Вместе со всем остальным городом его слушал в своей гостиной и Борис Олегович Дубов.
Уж он-то уловил истинный смысл этого репортажа без искажений. Он прекрасно понял, какие именно силы стоят за такими обычными, на первый взгляд, деяниями, как ограничение журналистских свобод.
Борис Олегович потянулся к телефону. Но потом раздумал и позвал помощника:
- Анатолий, будьте любезны, пригласите Алексея Глебовича. И свяжите меня, пожалуйста, с журналистами. Телефон Анна Георгиевна оставила в папочке с другими документами.
Кучумову он решил перезвонить позже, когда будет вся информация.
Глава 34
Песнь о Роланде
- - -
В этом году дежурить по Дальнокутскому райотделу двадцать второго февраля выпало начальнику следственного отдела Цимбалюку. Заступать под праздник, да ещё в субботу, никому не охота. Но праздничные дежурства были распределены ещё перед Новым годом, так что Роланду Федоровичу (или Хвэдоровичу, как говорили все вокруг с неубиенным местным акцентом) ещё повезло - могло ведь и двадцать третье выпасть. И хоть вроде уже и не праздник - какой там день Советской Армии и Военно-Морского Флота, где они теперь, та армия и тот флот? - а все же ломать традиции народ не любит, и на бывший праздник выпивает с не меньшим рвением, чем на снова вошедшие в моду Рождество и Пасху. Конечно, главное развлечение достанется лейтенанту Ковалю, который заступит в воскресенье с семнадцати, это ему придется разбираться с перебравшими бывшими и будущими защитниками отечества, а особо ретивых собирать по сугробам. Однако, как знал Цимбалюк по опыту, первые поступления начнутся часов с трех, так что и самому хватит.
С полудня ему удалось в соответствии с уставом удрать на отдых, и потому, когда он явился, как положено, в 16.45, сдающий дежурство капитан Чурилин совершенно огорошил его неожиданной новостью:
- В КПЗ находятся двое, задержанные за видеосъемки в неположенном месте, жители Чураева Колесников и Иващенко, кои выдают себя за мужа и жену...
- Чего-чего?!
- Да не-ет, Иващенко - баба. Зовут Анна Георгиевна.
- Ну, Григорий Иванович, ты уж как-то понятней формулируй, - перевел дух Роланд Федорович.
И то - чувство юмора у Чурилина было необъезженное и брыкливое, хотя службе в общем и целом не мешало.
- И в каком-таком неположенном месте они снимали? Неужели на "Сноповязе"?
Был в Дальнокутске такой заводик, "Сельхозмаш", который выпускал дисковые бороны, а параллельно с ними (и вдесятеро больше по валу) - что-то там по заказу Министерства обороны. Как любили шутить местные жители, "сноповязалки с укороченным взлетом и посадкой" (отсюда и бытующее в народе ласковое прозвание завода "Сноповяз"). Однако продукция эта представляла собой всего лишь комплектующие изделия, основная сборка велась на другом заводе, нынче оказавшемся за пределами независимой державы, и секретность на "Сноповязе" соблюдалась только по инерции. Как статья о валютных операциях в уголовном кодексе - чтоб применять по назначению вышестоящего врача.
- Не-е... Снимали они макулатурную стройку века и новый Рокфеллер-штадт на Ветряках.
Ветряками называлась окраина Дальнего Кута, расположенная на холме, где в давние времена действительно стояли ветряные мельницы, - ну чисто тебе Голландия, только с подсолнухами вместо тюльпанов. Последние годы облюбовали это место "новые куркули" - было оно чистое, ветерком продутое, в отличие от основной части городка, раскинувшейся на низком левом берегу реки Суслы, рядом с заросшей тростниками сырой поймой. До Ветряков комары не долетали, хотя весь город буквально терроризировали. Правда, самых зловредных анофелесов, от которых бывает малярия, вывели в тридцатые годы парижской зеленью. Жители же поселка на Ветряках спасались от капризов природы и других жизненных невзгод зеленью американской.
- Ты гляди, - покачал головой Цимбалюк, - совсем оборзели! И кто ж их на такие ответственные объекты натравил?
- А кто ж - борец за справедливость Леня Скуратов.
- А-а, наш майор-губернатор! Вот послал Господь зверя блоху - до смерти не заест, а спать не даст... И что, он тоже в КПЗ?
- Ну нет, на воле. В персональной хате. Пока водил видеосъемщиков по наисекретнейшим объектам, а также по морозу, поддерживал жизненный тонус лечебным бальзамом из лучших селекционных сортов сахарной свеклы, переутомился на фронтах предвыборной борьбы и теперь пользуется кандидатской неприкосновенностью, аж до Собора Дальнокутской Богоматери храп идет.
Чурилин имел в виду храм Богородицы Скорбящей, уже шесть лет как конвертированный обратно из спортивного зала и понемножку восстанавливающий былую красу, хоть не самым успешным образом - нашкодили в росписи богомазы-авангардисты из местного андерграунда. Кстати сказать, все эти новомодные словечки от Григория Ивановича и шли, любил он заковыристые обороты, дома держал в красном углу рядом с уголовным и уголовно-процессуальным кодексами словарь иностранных слов, энциклопедический словарь и свое личное к ним дополнение в толстом "Ежедневнике" с зеленой обложкой под крокодиловую кожу.
- А эти, съемщики, чего говорят?
- Мне не доложено. Арест произвел сержант Завирюха, допрос вел господин лейтенант старшой Шило, подарочек Божий (Чурилин намекал на имя старшего лейтенанта - звали того Богданом, что, оказывается, означает "Богом данный"), с посильной помощью лейтенанта Говенюки...
- Каменюки, Григорий Иванович, вечно ты путаешь, - с притворной укоризной поправил Цимбалюк.
- ...а отчитывалося это Шило перед начальником райотдела лично...
Богдан Семенович Шило был парень-гвоздь, который, как говорит народная мудрость, без молотка в сами знаете куда лезет, и сумел за короткий срок стать правой рукой начальника райотдела майора Глущенко.
Цимбалюк обдумал - и насторожился:
- Так где Ветряки, а где Завирюхин пост?! Или его специально послали на задержание?
- Никак нет, гражданин начальник, в книге задержаний указано, что правоохранительное действие произведено на посту ГАИ.
- Что-то у вас, Григорий Иванович, нестыковочка получается: снимали стройку и Ветряки, а задержали на посту ГАИ...
Объяснений ни Цимбалюку, ни Чурилину не требовалось. Если известно, что приезжие орудовали своими камерами в разных концах районной столицы, значит, за ними следили. А если арест произвел Завирюха на посту ГАИ и не за проезд на какой-нибудь не тот свет, а за не те съемки, значит, получил приказание. И если допрос вел Шило, начальник над участковыми, а вовсе не работник следственного отдела, то ясно, от кого исходило приказание. Мудрый Чурилин своевременно сообразил в такое дело не вмешиваться. Цимбалюк, положим, тоже был не дурней паровоза, но Глущенкины дела у него уже в печенках сидели, а мохнатая лапа в областном УВД - старый друг Серега Пуляев - позволяла ему иногда преступать пределы благоразумия.
- Слушай, Григорий Иванович, а что там у нас в уставе написано? Не обязан ли я, случаем, поглядеть на задержанных?..
- Обязательно обязан, Роланд Хвэдорович, без того я тебе дежурство не сдам! - категорически заявил Чурилин.
Понятливый он был, а не только языкатый и ехидный, и жена у него такая была - ехидная, шутливая и премудрая. Тощеватая, правда, и с лица не самая вишенка, но очень славная и компанейская баба была Диана Афанасьевна Чурилина.
Цимбалюк прошел по коридору, кивнул в ответ вытянувшемуся сержанту Гребенюку, дежурному по КПЗ, показал пальцем, чтоб открыл решетку, и прошел внутрь.
В женской камере обнаружилась дама (не то девка) молоденькая, чуть за тридцать, маленькая, худенькая и рыжеватая. На лязганье отпираемого замка и шаги в коридоре она было вскинулась, но, углядев форму, тут же ощетинилась и засверкала глазами что твоя электросварка.
