Питер Устинов - Крамнэгел
– Откуда взялся хороший человек на этой коробке?
– Хороший, значит? – усмехнулся Крамнэгел. – Это секрет. А как бы мне повидаться с вашим начальником?
– С начальником? Враз устрою.
Начальником таможни оказался медлительный скептик, убежденный в том, что в этой жизни каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок предъявляют таможне меньше, чем могли бы предъявить. Звали его Руалд Ф. Бенедиктссон.
– Чем могу служить, начальник Крамнэгел? – спросил он. – Помимо досмотра вашего багажа...
– Нету у меня никакого багажа, – ответил Крамнэгел.
– Нет? Это довольно подозрительно, не правда ли?
– Будем считать, что я путешествую налегке, – сказал Крамнэгел тоном достаточно таинственным, чтобы Бенедиктссон сразу же почувствовал желание извиниться.
– Так чем же я могу служить?
– Видите ли, я выполняю специальное задание... по линии ФБР...
– Можно было не говорить, я и так догадался, – лаконично ответил начальник таможни.
– Ну и отлично. Вот почему я путешествовал на борту...
– Я понял, – перебил Бенедиктссон. – Давайте ближе к делу. Чем могу служить?
– Мне хотелось бы обойтись без лишних расспросов.
– Разве я вас о чем-нибудь спрашиваю?
– Я имею в виду – потом. А сейчас просто пропустите меня через таможню. Мне надо представить отчет.
– Валяйте.
– На борту этого корабля на полмиллиона героина.
– Намек понял. Райан, проведите его через иммиграционную службу, да смотрите, чтобы его там не задерживали.
– Спасибо.
– Службу знаем.
Крамнэгел купил новый костюм и еще кое-что из одежды, а на другой день, сидя в автобусе, с ревом мчавшемся по шоссе в Атланту и затем в Город, прочитал в газете об аресте капитана Макарезоса.
Утром следующего дня автобус въехал в Город. Со все большим и большим волнением смотрел Крамнэгел на расстилавшиеся за окном просторы знакомых пастбищ. Погода была ни плохая, ни хорошая, поскольку истинный цвет неба был надежно укрыт продуктами труда рук человеческих. С уверенностью можно было сказать лишь то, что не идет дождь. Когда автобус выплыл на стоянку, Крамнэгел ощутил великую радость и сознание одержанной победы, ибо добрался до родных мест. И только выйдя из автобуса, он понял, что эта радость была уместной, пока Город еще оставался точкой на карте или названием на дорожном знаке, но сейчас, когда ты уже физически оказался здесь, податься некуда. Ночевать в гостинице, находясь в родном Городе, казалось просто немыслимым, но ничего другого не оставалось. У него больше не было Эди. Не было и телевизора. Не было даже банки пива со льда.
С минутку покипев, он взял себя в руки. Он не хотел, да и не было нужды вызывать своим видом жалость. Он вернулся, чтобы драться, и, заимствуя привычное выражение этой разнесчастной шлюхи Эди: когда он дерется, то дерется, чтобы победить. То, что он платежеспособен, поможет ему гордо и высоко держать голову в этот трудный момент, решил он. Естественно, первым делом надо взять такси и поехать в банк, чтобы выяснить свое финансовое положение. Крамнэгел махнул рукой проезжавшей мимо машине. Таксист жестом показал, что уже закончил работу, и поехал дальше. Да, черт возьми, не те стали порядочки при Але Карбайде, подумал он. Шофер второго такси вообще, казалось, не обратил на него никакого внимания, поэтому Крамнэгел шагнул на мостовую прямо перед машиной. Автомобиль дернулся в сторону, и таксист выкрикнул ругательство, на которое Крамнэгел с готовностью ответил. Услышав ответ, таксист затормозил. Крамнэгел подобрался и поддернул брюки. Таксист выскочил из кабины, рыча от ярости. Они шли друг на друга, словно персонажи в заурядном вестерне. Но вдруг таксист замер как вкопанный и широко раскрыл рот. Крамнэгел тоже остановился.
– Начальник Крамнэгел, – пробормотал таксист.
– Ну? – откликнулся Крамнэгел грозно.
– Что ну? Вам-то уж следовало бы знать, что занятое такси не останавливают.
– Занятое? – Заглянув в машину, Крамнэгел увидел даму с пурпурными волосами, злобно уставившуюся на него сквозь усыпанные фальшивыми бриллиантами очки.
– Прошу прощения, мэм, – промямлил он.
Таксист с растущим отвращением покачал головой, сплюнул на дорогу. Крамнэгел медленно вернулся на тротуар, окинув неприязненным взглядом собравшуюся там кучку людей.
– В чем дело? – задал он им чисто риторический вопрос, и люди рассеялись, размышляя о том, в чем же действительно дело.
Наконец он остановил такси, за рулем которого сидел молодой негр.
– Куда, мистер?
– «Пайонир энд мерчантс бэнк».
– Это где?
– На полдороге в Понтекорво.
– Понтекорво – а я и не знал, что там есть банк.
– Раз говорю, значит, есть.
Было совершенно ясно, что таксист и понятия о Крамнэгеле не имел.
– Вы здесь в городе впервые? – спросил он.
– Я еду в банк, о котором ты в жизни не слыхал, почему же ты думаешь, что я впервые попал в этот город? – прорычал Крамнэгел.
– Да не знаю я, просто показалось что-то. У меня такое бывает, да еще как сильно! Иной раз я даже секу, когда человек вот-вот откинет копыта. Я ему даже могу сказать – что бы ты ни делал, куда бы ни попер, где бы ни прятался, все одно скоро загнешься.
– Ну, поговорили, и хватит, – сказал Крамнэгел. Его нервозность вызвала у водителя смех – раскатистый, громкий, мелодичный африканский смех, который действовал Крамнэгелу на нервы. – Что тут такого смешного? – спросил он.
– Э, не, вы-то не загнетесь, пока еще нет. – Внезапно таксист посерьезнел и окинул отражение Крамнэгела в зеркале взглядом ясновидца. – Но из-за вас тут понаделается делов, да каких!
– Я же сказал – хватит!
– И, значит, вы здесь в городе не впервой?
– Я был в отъезде.
– Все сходится, – спокойно сказал таксист, остановившись у банка.
Расплачиваясь, Крамнэгел старался избежать его взгляда, но не удалось. Когда их глаза встретились, Крамнэгел почувствовал, что выдает мысли, которых еще толком не осознал сам.
– Попомните мои слова, – сказал на прощание негр.
Войдя в банк, Крамнэгел увидел управляющего, Лейтема Ходника, который, сидя за столом, беседовал с клиентом.
Крамнэгел, улыбаясь, ждал, пока его узнают. Когда секретарша осведомилась, что ему угодно, он попросил передать мистеру Ходнику, что в банк пришел мистер Крамнэгел. Девушка выполнила его просьбу. Ходник удивленно поднял глаза. Затем, отделавшись от клиента, жестом попросил Крамнэгела подойти.
На лице его застыло озабоченное выражение – нечто среднее между соболезнованием и поздравлением.
– Давно, видать, вас не было, – сказал он осторожно.
– Я только что провел месяц на борту корабля, набитого китаезами, – небрежно бросил Крамнэгел, – так что вполне могу обойтись без ломанья английского.
– Где же вы были, Барт? То есть я знаю, где вы были. Расскажите обо всем. По крайней мере, расскажите хоть то, что хотите рассказать. – Ну, можно ли проявить больше такта?
– Все это уже быльем поросло, – величественно ответил Крамнэгел.
– Вас выпустили? Выпустили, наконец?
– Нет. Я сам ушел.
– Сам?
– Да вот взбрело в голову уйти. Соскучился по дому. – Крамнэгел улыбнулся, видя, что привел собеседника в замешательство. – Давайте потолкуем кое о чем другом. Как обстоят мои дела?
– Ваши дела? – переспросил хозяин.
– Финансовые дела.
– Финансовые?
– Я что, невнятно говорю или как?
– Но, Барт, когда Эди... и вы... разошлись... она перевела свой вклад отсюда в другое место.
– Что она сделала? – встрепенулся Крамнэгел.
– У вас же был общий счет, как вам известно. Так что после развода она перевела все деньги в «Америкен нэчурал гэз».
Крамнэгел сердито посмотрел на него.
– Вот каково доверять женщинам, – медленно проговорил он.
– Такое может случиться и когда доверяешь мужчине. Насколько я понимаю, у нее теперь общий счет с ее супру... с началь... с Карбайдом.
– Общий счет с Карбайдом? Это правда?
– Так я полагаю.
– Но вы же знаете, это были мои деньги?
– Не мое дело – знать, кому из совладельцев общего счета принадлежат какие деньги, – взмолился Ходник, ожидая неминуемой бури.
– Это были деньги, которые я заработал. Которые я скопил. У нее же за душой не было ни цента, когда мы поженились. Она за всю свою жизнь ни цента не заработала, черт ее раздери!
– А я этого и знать не знал, – отвечал мистер Ходник, как будто слыша нечто чрезвычайно интересное, да еще впервые в жизни.
– А теперь она забрала мои деньги – сбережения всей моей жизни – и отдала их этому вонючке Карбайду в приданое.
– Карбайд мне и самому никогда особенно не нравился, – заявил Ходник, которого начала бить самая настоящая дрожь.
– Но там ведь были и другие деньги. Деньги, которые я заработал, когда уехал отсюда.
