Наталия Левитина - Сорванные цветы
«Сволочь, гад!!! – твердила про себя Катя, чтобы не слышать мягкого, вкрадчивого голоса, который лишал воли, превращал в покорную жертву. – Я не дам себя убить!».
– Музыка?! – перебила Катя. – Музыка?
Ник остановился. Его взгляд нашарил девушку и удивленно замер на ней. Музыкант готовился совершить жертвоприношение и входил в транс, а жертва посмела раскрыть рот и что-то там пропищать.
– Какая же это музыка?! – дрожа от волнения, спросила Катерина, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более пренебрежительно.
– Что? – не понял Ник.
– Какая же это музыка? Три аккорда, проигрыш, кода.
– Что ты говоришь? – заволновался Ник.
– Я говорю, что все твои сладкие песенки не стоят и мизинца любой девушки, которую ты угробил ради своего дешевого сочинительства.
Ник тупо смотрел на Катерину, ничего не понимая. Очевидно, она была первой жертвой, так откровенно выражавшей свое несогласие умирать и посмевшей критиковать личность убийцы.
– «Прости, Жозефина!» – говорила Катя, с радостью ощущая, что страх уходит. – Я училась в музыкальной школе. Я все хорошо понимаю. Схемы твоих гениальных находок стандартны до оскомины. Избитые гармонические вариации и слюнявые аккордики.
«Сорванные цветы»! Конечно, девочки балдеют, для них твоя музыка – откровение, под нее так удобно вертеть бедрами на дискотеках! Самый горячий хит февраля? Конечно, хит. Который забудут через месяц. И стоит ради этого душить людей?!
Щеки Ника побледнели еще больше, глаза остекленели, губы дрожали от возмущения, но он не мог вставить ни слова в обвинительную речь Катерины. А та раздухарилась:
– Ну, скажи мне еще, что ты пишешь серьезную музыку. Это я тоже слышала. Во второй части твоего скрипичного концерта не знала, куда деться от стыда. Ты славно поживился в закромах и Моцарта, и Бетховена, и Чайковского. Знаешь, плагиат наиболее удручает, когда плагиатор о нем даже не догадывается. Ты искренне полагаешь, что начал новую эру в музыке. А на самом деле производишь на свет жалкое подобие того, что когда-то услышал. Твое рондо-каприччиозо пестрит цитатами из Тройного концерта, а ты об этом даже не догадываешься, наверное. Да тебе придется передушить треть женского населения России, чтобы придумать нечто равнозначное первым тактам Пятой симфонии Бетховена. С такими скудными способностями, мой милый, в музыкальной истории ты себя не увековечишь. Ты сочинитель дешевых песенок и рекламных заставок – это твой предел. Хотя... Можешь предложить свои услуги программистам, которые производят компьютерные игры. Там тоже нужно музыкальное сопровождение, и это, я думаю, хорошо оплачивается...
– Да как ты смеешь! – взорвался Ник. Слова девушки причиняли ему боль, было необходимо уничтожить этот источник нравственного страдания, не позволить Катерине безнаказанно издеваться над ним, но он не мог придушить противную девчонку раньше, чем объяснит ей, как сильно она заблуждается.
– Я гениален! Ты ничего не понимаешь в музыке! Я гений! Мои творения будут жить в веках!
– Ты ошибаешься! – закричала в ответ Катя. – Нет! «Сорванные цветы» – твой предел! Это лучшее, что ты сочинил, но это заурядная эстрадная песенка!
– Замолчи!
– Не замолчу! Мне тебя жаль! Ты взял на душу страшный грех. И ради чего? Ради чего ты убил Орысю? Сволочь!
Ник собирался выдвинуть новый аргумент, но резко замолчал, закрыл рот и холодно усмехнулся. Он внезапно понял, какую игру ведет Катерина, ему стало смешно, что он глупо попался на уловку слабой девушки, которую можно придушить, словно котенка.
Он подошел к окну. За окном стояла синяя тьма, в небе появились первые звезды, и где-то в высоте этого тяжелого весеннего неба уже летела его драгоценная муза, закутанная в белый саван. Ник задернул штору.
Катя замерла. На кухне протяжно завыл Джим, предчувствуя новую беду. «Да не хочу я умирать!» – раздраженно подумала Катерина и, не дожидаясь, когда убийца замкнет у нее на шее обруч тренированных гаммами и арпеджио пальцев, бросилась на Ника. Она впервые била мужчину в такое место, но, как и ожидалось, эффект впечатлял. Ник согнулся пополам и задохнулся. Катя бросилась вон из комнаты, была настигнута в прихожей и, несмотря на отчаянное сопротивление – она цеплялась за деревянный косяк и стены, обдирая обои и ломая ногти, – была водворена обратно в комнату.
На кухне, помогая себе душераздирающими воплями, сражался с дверью Джим. Он не смог защитить Орысю и чувствовал себя виноватым. Теперь в соседней комнате убивали Катерину, а он никак не мог открыть проклятую дверь!
Возникла секундная пауза, в течение которой убийца и жертва обменялись ненавидящими взглядами, и в тишине вдруг явственно щелкнул открываемый замок.
– Помогите! – завопила Катерина, ощутив прилив сил.
В квартиру ворвался... Андрей. На его голове зачем-то были укреплены наушники, а глаза горели в предвкушении кровавой битвы.
Через мгновение Катерина и Ник были разъединены и обрели суверенитет: Катя оказалась на диване, композитор – на журнальном столике в роли скатерти. Внешность музыканта претерпела серьезные изменения: отвращение и ненависть, которые испытывал к нему Андрей, материально воплотились в разбитом глазе, окровавленных губах и свернутом набок носе. Еще через некоторое время и с внутренними органами убийцы произошла бы такая же метаморфоза, как и с его лицом, если бы Катерина слабым окриком не остановила избиение...
Хлопнула кухонная дверь, и в комнату ворвался Джим. Он устремился к убийце, который сидел в кресле закованный в наручники, и азартно вонзил зубы в его руку. В тот же момент нервный композитор отбросил кота-мстителя в сторону, и Джим, описав размашистую дугу, приземлился на подоконнике. Он едва не выбил стекло, но тут же спрыгнул на пол и снова бросился в бой.
– Джимик, пе-пе-перестань! – слабо позвала Катерина с дивана, где она сидела рядом с Пряжниковым и тщетно пыталась унять нервную дрожь. – Не пачкай зубы об этого урода.
– Уберите кота, – прошипел Ник.
Через секунду в прихожей распахнулась дверь, и на пороге появился Максим Колотов. Он бросил очумелый взгляд на разукрашенного Ника и заорал:
– Андрей, ты почему так долго?! Он мог ее убить! Сонная тетеря!
– Я не тетеря, – поправил друга Пряжников, крепче обнимая Катерину. – Я как раз вовремя.
– Он во-во-время, – всхлипнула Катя.
– Катюша, бедная, – посочувствовал Макс, с завистью поглядывая на Андрея. – Что ты пережила! Эндрю, я не виноват, ваша техника исключительно обветшала. Не смотри на меня так. Я, конечно, умею обращаться с магнитофоном. Но пленку заклинило.
– Ничего не записалось. Не бей меня, пожалуйста.
– Ладно, – махнул рукой Андрей. – Мы слышали его признания, этого достаточно.
Ник зло усмехнулся.
– Какой магнитофон? Что не записалось? Какие признания? – удивленно спросила Катя, высвобождаясь из объятий Андрея.
– Девочка, мы были с тобой в трудный час, – живо откликнулся Макс. – Я сидел в автомобиле у подъезда и пытался с помощью какой-то допотопной аппаратуры записать откровения этого маньяка.
– А доблестный сыщик стоял в наушниках – да сними же ты их, наконец, – под дверью твоей квартиры, готовый устремиться на помощь, едва ты будешь атакована маньяком. Поверь, я едва не получил инфаркт, услышав твой крик, подлый Эндрю заверил меня, что до этого дело не дойдет, я понадеялся на его расторопность. Ты почему тянул?
– Я не тянул, – пробубнил Пряжников. – Я ждал конкретных признаний.
– Но он мог не прийти ко мне сегодня. – Катя ничего не могла понять.
– Мы следили и за ним, и за тобой, – объяснил Андрей. – Я принес тебе этот костюм в надежде, что Ник клюнет на него. Красный цвет для Ника Пламенского – сигнал к началу боя. И он клюнул.
Избитый композитор мрачно смотрел на прелестную компанию, которая говорила о нем словно об отсутствующем.
– Значит, я была приманкой? – с тихой яростью спросила Катя.
– Да! – хором поддержали ее Андрей и Макс, довольные тем, что ей наконец-то стало все понятно.
Недолго они радовались. В следующее мгновение Катерина залепила Андрею сочную пощечину. Она рванулась в сторону ошарашенного Максима и кулаком врезала ему под дых. Конечно, рука ее была слаба, но по счастливому совпадению удар пришелся как раз в необходимую точку: Макс выпучил глаза и начал живописно задыхаться.
Для девочки, пять минут назад скромно умиравшей на диване от нервного потрясения, Катерина была на редкость агрессивна. Ободренный резвостью хозяйки Джим с торжествующим воплем снова повис на Нике, а Катя схватила стеклянную вазочку и обрушила ее на голову убийцы. Череп Ника выдержал, ваза не уцелела.
– Дикая женщина, – восхищенно произнес Андрей. Одна его щека пылала. – Макс, кончай квакать. Уходим.
Детектив взял под локоть убийцу и повел его к выходу. Максим с трудом разогнулся и поковылял следом.
– Ненавижу! – крикнула им вслед Катерина. – Я вас всех ненавижу! Проваливайте! Негодяи!
