Светлана Успенская - Блондинки начинают и выигрывают
А потом еще, кстати, оказалось, что благородные родители молодых людей на самом деле не умерли, а только запили по-черному и, потеряв все свое состояние, стали вести жизнь нищенскую, погрузившись по самое горлышко в объятия зеленого змия. Говорю я это потому, как отец ихний, господин преестественной внешности и уже в солидных летах, дон Юрасио де Рыбалья, иногда заходит к своему сыночку, дону Алехандро, и стучит кулаком в дверь, когда ему не открывают вовремя или никого нет дома. Тогда он грозится всех вывести на чистую воду, если немедленно не выдадут ему полтинник на бутылку. А мать ихняя, донья Анхелина, женщина ангельского характера и аналогичной внешности, недавно сгинула в трущобах от суровой болезни, обычной в капиталистическом обществе.
Чем закончился весь этот ужас, я тебе, мил-друг, не могу сказать, потому что досмотреть не имею возможности, поскольку доступ для зрения сильно ограничен из-за бронебойных дверей и отвратительной слышимости в доме. Да еще, касатик, здоровье мое, пошатнувшееся от разрушительного действия нынешних времен, тоже не позволяет мне погрузиться с полной силой в расследование. Лишь на милицию нашу, заступницу и вседержительницу, надеюсь всегда и уповаю. И на президента нашего, да святится имя его, да приидет царствие его, тоже. Да не позволит он совершиться беззаконию на земле и посодействует восстановлению справедливости на небесах…
Ой, что это? Вода? Нет, касатик, накапай-ка мне лучше валокордина капель сорок на сахарок. А то что-то больно уж я разволновалась. Очень уж мучает меня эта до слез трогательная история. Прямо сердце щемит, и вроде как дурным духом меня омаривает. А на голову словно обруч терновый вздели и сжимают тисками…
Ох, отлегло немного, кажись… И то правда, пойду-ка полежу… Сейчас врача вызову, давление померить…
Уходишь, сынок? Ты уж заглядывай, не забывай старуху. Я тебе непременно еще чего-нибудь интересного соображу.
Глава 18
Совещание у генерального. Я смотрю на гневно подпрыгивающие щеки Дерева, на жестикулирующие пальцы, похожие на белых червяков, извивающихся в воздухе. На белых червяков, покрытых рыжеватыми волосами. Отвратительных червяков.
Как адски болит голова! Что бы сделать такого, чтобы эти белые червяки прекратили извиваться?
Наконец червяки успокаиваются и укладываются рядышком, один к одному, на серый рукав пиджака.
— Вы свободны. Идите!
Ой ли? Свободен ли я?
И от чего свободен? Точнее, от кого? Свободен от ненависти? От отчаяния? От бессилия? Нет, еще не свободен, но скоро буду свободен. Обязательно буду. Я уже все решил.
В моих руках, как в компьютерной игре, есть еще одна запасная жизнь, и я должен использовать ее с выгодой для себя. А иначе — зачем тогда было…
Например, пусть будет так.
На вечер назначена вечеринка. Иришка при полном параде торопливо подкрашивает перед зеркалом губы. Она прелестна. Она прелестна уже тем, что абсолютно ни о чем не догадывается.
— Ну, как я тебе? — спрашивает кокетливо, оглаживая маленькое черное платье.
— Ты неподражаема, дорогая! — Мелкий супружеский клевок в щеку, достаточная порция супружеской нормированной ласки.
— Я на минутку. Только детей посмотрю.
— Конечно, любимая, — улыбаюсь я (нет, это не моя улыбка — его!) в предвкушении приятного вечера с друзьями.
В машине зябко. Воздух еще не прогрелся, и Иришка мерзнет в тонких капроновых колготках.
— Как ты думаешь, Серенин разведется со своей Катюнечкой? — спрашивает она задумчиво. Душистый мех воротника ласково щекочет шею, отчего изредка жена ежится.
Как болит голова… И на черта ей сдался этот Серенин со своей Катюнечкой… «Кто это вообще?» — думаю я (думает он).
— Не знаю…
— У нее любовник, какой-то фрукт из банка. Он старше ее на девять лет.
— Вот как? — удивляюсь я (удивляется он).
Ресторан полон людей. Я (то есть он) галантно принимаю шубу супруги и отдаю ее гардеробщику.
— А, вон они! — Жена приветливо машет рукой друзьям за столиком. — Ну, конечно, она опять в черном и обтягивающем, — ехидно фыркает она. — Траур по последнему оргазму, случившемуся двадцать лет назад…
— Ты злючка! — сжимаю ее локоть.
«Интересная пара», — думают, наверное, окружающие.
Я провожаю ее за столик (нет, конечно, он ее провожает). Приветственные возгласы, рукопожатия, дежурные комплименты… Женщины обмениваются брезгливыми поцелуями, в этот миг они похожи на ласкающихся змей. Кончики их языков шевелятся, как острые жала.
— Что закажем?
— Фуа гра, пожалуй.
— Что будут пить дамы?
— Здесь чудесный сомелье, пусть он посоветует…
— Он посоветует тебе «Шато Марго» 82-го года. Всего несколько тысяч долларов за бутылку…
…В это время машина, неуверенно пятясь задом, выезжает из переулка и, постепенно набирая скорость, вливается в плотный вечерний поток. Слава богу, здесь недалеко. Я все успею (он все успеет). Время рассчитано точно. К тому же — темно…
— Что заказываете? — приближается вышколенный официант.
— Дорогая, что ты хочешь?
— А мне что-нибудь легкое. Фруктовый салат, пожалуйста.
Легкое дребезжание джаза — пробный, еще робкий пассаж. Скоро музыка разойдется и обрушит на зал водопад зубодробительных аккордов.
— Ох, ты же знаешь этих женщин, они вечно дрожат над своей фигурой.
— Слава богу, есть над чем дрожать!
— О, какой комплимент, Ирэн! Твой муж всегда так щедр?
— Сегодня он в ударе… Я оценила, дорогой!
…Машина сворачивает во двор. Фары ощупывают кусты. Окно на пятом этаже еще светится. В этот день, последний расчетный день месяца, он всегда задерживается до девяти, чтобы подвести итоги. Просмотреть счета. Подчистить излишки. Подсчитать доходы. Приятный день приятной жизни. Последний его день…
— Вы слышали анекдот? Мужик поймал золотую рыбку, рыбка просит загадать желание. Тот ей говорит: «Хочу, чтобы у меня все было!» Рыбка отвечает: «Мужик, у тебя все уже было…»
— Ха-ха-ха.
— А я уже слышал этот анекдот.
— Здесь чертовски маленькие порции. Официант!..
…Шофер поджидает около самого подъезда. Это плохо, просто отвратительно. Лишний свидетель. Круглая фигура выныривает из крутящихся дверей офиса. Охранник подобострастно козыряет на прощанье.
Шофер распахивает дверцу. Автомобиль трогается с места…
— А вот еще анекдот. Монашка голосует на дороге. Останавливается шикарная машина, за рулем — девица. Монашка спрашивает: «Откуда у тебя такая машина, сестра моя?» — «Муж подарил». — «А откуда у тебя такая шикарная шуба?» — «Любовник подарил». — «Откуда у тебя брильянтовое колье?» — «Поклонник подарил». Монашка возвращается в монастырь, ложится спать. Ночью осторожный стук в дверь. Монашка поворачивается на другой бок и бормочет: «Идите вы, отец Амвросий, со своими леденцами…»
— Твой муж сегодня в ударе, Иришка!
— Ха-ха, его всегда ударяет после пятого стакана. Шутка, милый.
…Если он поедет прямиком домой, в подмосковную Барвиху, — это плохо. Это просто отвратительно! Но он не поедет домой. Он остановится возле магазина элитных вин, чтобы купить коллекционную бутылочку и распить ее у камина, празднуя удачный день. Празднуя удачный месяц. Празднуя удачную жизнь. Он делает так всегда в последний расчетный день месяца — такова традиция. Он обязательно сделает это и сегодня…
— Представляешь, Деревяшкин вызвал меня сегодня с отчетом по делу «Форест трейд маркет». Дело в том, что эти ребята…
— Ну вот, мужчины опять начали о работе…
— Фи, как скучно!
— Просто глупо!
— У него связи на самом верху, и потому он…
…Приглушенно светятся окна магазина элитных вин. Автомобиль сворачивает на стоянку, шофер распахивает дверцу. До крыльца всего-то несколько шагов, и он пройдет их в накинутом на плечи пальто. Он пересечет проезд для машин и войдет в стеклянные двери… Пусть входит!..
— Говорят, его прикрывают в министерстве, потому что он отстегивает…
— Официант! Еще белого той же марки!
— А его махинации с бюджетом компании…
— В этом сезоне входит лиловый и пепельно-серый…
— Фи, этот цвет ужасно старит. Тем более с моей кожей…
…Он появляется на крыльце с объемистым пакетом. Не спеша спускается по ступенькам. Делает шаг вперед. Последний шаг…
— В моду опять входят большие плечи…
— Не выношу этот стиль! Грубые восьмидесятые…
— Он купил «альфа-ромео»…
— Конечно, подержанный?
— Да что ты, новье!..
…Из-за поворота, предупредительно взвизгнув шинами, вылетает автомобиль. Фары погашены.
Темно, и фонарь льет жидкий свет на мокрый после дождя асфальт. Крик случайной свидетельницы, дамы преклонных лет с собачкой…
