Мария Жукова-Гладкова - Колдовские страсти
Соседские же мальчишки страшно удивлялись, узнав, что их поймали на краже, что они даже сидели в камере и что их оттуда увезли какие-то дядьки. Вовка Корольков клятвенно заверял, что ему бы и в голову не пришло обчищать квартиру своих родителей. Про аппаратуру у нас в доме мальчишки тоже ничего не помнили.
Все Зойкина банда? Именно они хотели знать, что происходит у меня в квартире? Но зачем? Ведь я и так все рассказывала соседке. Я вполне допускала, что к мальчишкам были применены те же средства чистки мозгов, что и к другим подросткам, попадавшим в лапы к негодяям, а грабить квартиры их направили, предварительно воздействовав на подсознание. И Николай, и Лим говорили что-то на эту тему и выдвигали эту версию.
Но зачем это Зойке?
Или Лим был прав, предполагая, что и в ее организации шла борьба за власть? И ее подчиненные разрабатывали новый метод грабежей? И интересовались мною? И нашими с Зойкой разговорами, которые велись в моей квартире?
Или все-таки Зойка тут вообще ни при чем?
Глава 25
Прошло две недели. Жизнь вошла в привычную колею.
Когда я после возвращения домой соседских мальчишек, их приятеля Вовки Королькова и Боярова позвонила Николаю, мне заявили, что меня не хотят ни видеть, ни слышать. Я сказала, что у меня для них с Айчилом есть предложение от господина Лима. Лима больше нет, ответили мне и посоветовали забыть обо всех событиях, в которые я оказалась втянута в последнее время, а также номер телефона, по которому я только что позвонила. Я повесила трубку. Не хотят – не надо.
Про оставленный мне сотовый они забыли. Бабушка предложила трубку продать и купить вместо нее какую-нибудь полезную в доме вещь, а я решила подать объявление в «Из рук в руки»: «Меняю подержанный сотовый телефон на новый унитаз». Но пока объявление еще не напечатали – ну или никто не желает производить такой обмен. В следующем попрошу микроволновую печь.
Ни Зойка, ни ее сын в свою квартиру не вернулись. То и дело их клиентки звонили ко мне или к другим соседям и спрашивали, когда будет принимать Зоя Леонидовна, но мы не могли ответить ничего вразумительного: сами ничего не знали, хотя мы с бабушкой, откровенно признаться, сгорали от любопытства – и беспокоились за соседку.
Я продолжала работать у Боярова, пришедшего в норму, если не считать провала в памяти, но он не особо из-за него переживал, философски считая, что хорошо все то, что хорошо кончается. Мне только сказал, чтобы я больше никаких китаянок, кореянок, вьетнамок и прочих на дороге не подбирала. Я была с ним полностью согласна. За добрые дела приходится потом расплачиваться. В некоторой степени я чувствовала себя виноватой перед Бояровым: ведь его явно схватили в лаборатории, куда он сдавал на анализ порошки. Но бабушка мне заявила, чтобы я не мучилась: если кому и грызть себя за это, то Людке Бояровой, которой следовало сразу припереть дочь к стенке, а не действовать обходными путями. Боялась она, видите ли, гнева мужа, который мог бы решить, что она – плохая мать. Но ведь и без результатов анализов Людка разобралась прекрасно. И вообще, по мнению Анны Ивановны, Людке давно пора на работу устраиваться – хотя бы для того, чтобы восстановить уверенность в себе и в своих силах. А то сидит дома. Нельзя от мужика зависеть, заявила бабушка, а я с ней согласилась.
А мой сын раз в неделю ходил в кулинарный кружок: «Китайский культурный центр» продолжал работать, как и работал, словно никаких изменений в руководстве не произошло. А ведь они должны были быть… Никакой музыки сын там больше не слышал, книжек и брошюрок им не выдавали.
* * *– Таня! – позвонила мне в субботу поздно вечером Людка Боярова. – Ты «Криминал» сейчас смотрела?
– Делать мне больше нечего, – фыркнула я. – Мне его хватило на всю оставшуюся жизнь. Последние две недели хоть живу спокойно.
– Тань, тут один развлекательный комплекс взорвался, – сказала Людка.
– Ну и что? Пусть взрывают, если хотят. Мне-то какое дело? Я в них отродясь не бывала и думаю, что так до старости и не соберусь.
«В любом случае, вначале похудеть надо, а потом по ночным заведениям шляться», – добавила про себя.
– Тань, там владелец был китаец, – не унималась Людка. – Цзян и как-то там еще дальше, я не запомнила. Для меня мудрено слишком.
– Чего?! – родила я.
– Я как услышала, сразу тебе решила позвонить, – болтала Людка. – Ты ведь у нас по ним большая специалистка. Сказали, что, скорее всего, израильская бомба, заложили ее как раз в директорском кабинете. Вроде бы в телевизор засунули. Хотя как – я не очень представляю. Наверное, в видик, это просто так сказали в программе. И при чем тут евреи?
– Спасибо, Люда, – медленно произнесла я и повернулась к бабушке, прислушивавшейся к разговору.
Эпилог
В понедельник я вышла вечером с работы с твердым намерением пройтись до дома пешком. С сегодняшнего дня я худею. Не буду ждать следующего месяца или чего я там обычно жду. Я худею с этого понедельника!
Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в одно весьма интересное место, куда меня, пожалуй, и собирались доставить те, кто ждал в огромном черном джипе прямо напротив бояровской клиники.
Пути назад не было.
Дверца машины распахнулась, и на асфальт спрыгнул Николай Николаевич собственной персоной, танцующей походкой проследовал ко мне, так и изображающей соляной столб, и склонился над моей холодной, как лед, рукой.
– Здравствуй, Танечка, – проворковал он.
Я молчала.
– Танюша, – продолжал Николай, сияя явно не своими зубами, – я хотел бы пригласить тебя на ужин. Повар Айчила сейчас как раз готовит твои любимые блюда.
– У меня все – любимые, – автоматически ответила я, не найдя ничего лучше.
– Вот все и покушаешь, – продолжал Николай, улыбаясь так сладко, что я невольно подумала об инсулине, который не помешал бы мне, чтобы весь этот сахар переварить, потом моргнула и издала некое подобие мычания от переизбытка разнообразных эмоций.
– Танечка, пойдем в машину, – подхватил меня под руку Николай. – Чего мы тут стоим?
– Погоди, – очнулась я. – А с чего это вдруг ты меня на ужин зовешь?
– Ну то есть как? – удивился Николай. – Когда мужчина зовет женщину на ужин? А тут еще и повод есть кое-что отметить. Все друзья наши с Айчилом собираются. С женщинами. Я хочу, чтобы меня сопровождала ты. – И добавил парочку своих фирменных комплиментов про мои зеленые глаза и черные брови.
Я чуть в обморок не грохнулась от такой радости, но Николай меня вовремя подхватил, правда, поняв, что долго меня удерживать не сможет, крикнул подмогу, и к нему тут же подлетели два дюжих молодца, которые и помогли доставить меня в машину.
– Коля, я худеть собралась с сегодняшнего дня! – взвыла я. – Я уже десять понедельников откладывала!
– Зачем тебе худеть? – удивился Коля и сообщил, что Рубенс с Кустодиевым – его любимые художники.
* * *Когда мы прибыли в замок Айчила, там уже толпился народ. Толщина каждой из дам не превышала одного моего запястья. При виде меня они открыли рты и долго не могли закрыть. Я же, опираясь на Колину руку, им гордо кивнула и проследовала в зал, где нас уже ждал хозяин. По пути чувствовала, что пользуюсь повышенным вниманием всех собравшихся. В отличие от казавшихся мне одинаковыми фотомоделей меня не заметить было невозможно.
– Вэсь горад прачэсали. Нэт нэгадяя! – сказал Айчил Николаю после того, как они облобызались.
Я превратилась в одно большое ухо – по примеру Анны Ивановны у телефонного аппарата, когда я беседую с кем-то из наших общих знакомых.
– Я же говорю тебе, что Ленька за границу сбежал со всеми бабками.
– Вы это о чем? – встряла я не в силах сдержаться. И вообще я решила, что терять мне уже нечего (кроме своих килограммов), так что я вполне могу выяснить все, что мне еще не успели сообщить.
– Она же ничего не знает! – хлопнул себя по лбу Николай и посмотрел мне прямо в глаза. – Прости, Таня. Я тебе потом все подробно расскажу.
– А если вкратце?
– Никагда нэ вэрь мэнтам, – сказал Айчил. – Нэ винаватая твая Зойка.
Я распахнула глаза и открыла рот.
– Ленька, сын ее, все организовал, – добавил Николай. – Но мент-то все-таки направление нам правильное указал, что ни говори. Нашими руками решил дело сделать. А вот с кандидатурой ошибся. Подруга твоя, Таня, тоже не сразу сынка раскусила, но подозрения у нее в голову быстро закрались. Она и затеяла расследование, к которому тебя подключила. А потом у нее волосы дыбом встали… Но сына-то она выдавать не хотела и выгораживала как могла…
– Где Зойка?! – рявкнула я так, что стены замка содрогнулись, а все собравшиеся в зале для пира подпрыгнули на своих местах.
– Меняем на ее сына, – с ехидством посмотрел на меня Николай.
Я задумалась. Никогда еще в жизни мне не доводилось так напрягать свои извилины. Но от моей сообразительности сейчас зависела Зойкина свобода, а может, и жизнь… Картинки проносились в голове со скоростью калейдоскопа.
