Валерий Карышев - Александр Солоник - киллер на экспорт
Тот наморщил лоб.
— Ну, баксов сто, сто десять, а если повезет, сто пятьдесят чистыми. Но теперь какая торговля. Праздники, не сезон.
— Если завтра утречком покажешь его дом, дам тебе штуку, — пообещал Свеча и, кивнув Мустафе, добавил: — Отвези братишку куданибудь в кабак или клуб какой, оттяни по полной программе. А завтра с утрянки делами займемся…
В восемь утра юркий „Фольксваген-Гольф“, взятый Мустафой напрокат, остановился неподалеку от просторной белоснежной виллы.
За рулем сидел Мустафа, рядом с ним Гела. Свечников на заднем сиденье буквально пожирал глазами трехэтажный дом.
— Тут? — спросил он.
— Да, тут, — подтвердил грузин и поморщился — вчера он выпил лишнего и теперь у него страшно болела голова.
— Пробивали хоть, на кого хата записана? — поинтересовался у него Мустафа.
— Выясняли — съемная.
— Поня-ятно.
Попросив Мустафу пересесть назад, Свеча сам уселся за руль и, достав бинокль, настроил резкость. Теперь предстояло сидеть и дожидаться, когда появится хозяин.
Ждать пришлось недолго. Спустя минут двадцать из дома вышел невысокий, но атлетического сложения мужчина в спортивном костюме. Видимо, он собирался совершить утреннюю пробежку.
У Свечи дрогнули руки — он узнал того, за кем все это время охотился.
— Мустафа, Мустафа, — прошептал он, не отрываясь от окуляров, — бля буду, он, он. В натуре он!
Первым желанием Свечникова было выбежать из машины и, оглушив негодяя ударом по голове, затащить его тело в салон. Ну, а потом…
— Дай-ка мне посмотреть. — Бинокль перекочевал в руки Гольянова. Точно, он. Ну, Свеча, чо делать будем?
— Захватить на хер, вывезти в лес, целлофановый мешок на голову… Ну, а дальше сам знаешь, не маленький. У него наверняка лавья немерено. Деньги скачаем, дыру в лоб и закопаем где-нибудь.
Мустафа покачал головой.
— Не пори горячки, Свеча. А вдруг у него охрана? Мы с собой даже волын не взяли. Перешмаляют нас, как свиней. Главное, теперь мы знаем, где его найти…
Убедившись, что перед ними действительно великий и ужасный киллер Александр Македонский, урицкие вернулись в отель. По дороге высадили Гелу.
— С наскоку только целки ломают, тут покумекать надо, — размышлял вслух Мустафа. — Последим дней пять, прикинем, как он день проводит, кто к нему в гости ездит, кто охраняет, чем он дышит. Тогда решим, что дальше делать. Сам понимаешь: у него за спиной наверняка серьезные люди стоят. Он и с зоны что-то очень легко бежал, и из „матросски“ его выдернули, и сюда переправили. Наверняка все это не просто так.
Поостыв, Свечников согласился с предложением Мустафы. Действительно, если Солоник сумел перехитрить и вездесущий РУОП, и коварный МУР, и умудренных следаков прокуратуры, и даже агентов „Интерпола“ — кто мог дать гарантию, что он и теперь не уйдет из расставленных силков?
Олег Иванович Воинов узнал о поездке в Лагонис, к предположительному месту жительства Солоника вечером того же дня. Узнал, естественно, от Виктора Гольянова. Компромат на него, который хранился в руоповском сейфе, давал Воинову замечательную возможность как угодно манипулировать Мустафой.
Информация была столь же лаконичной, сколь и ценной. Сегодня утром они со Свечниковым видели человека, похожего на Солоника. Он это или нет, пока не ясно. В ближайшее время ничего они предпринимать не будут.
Впрочем, этого было достаточно, чтобы заставить руководство РУОПа спешно оформлять командировки в Грецию всей розыскной группе во главе с Олегом Ивановичем.
План руоповца оставался прежним: прибыть в Афины и, проследив, когда урицкие начнут активные действия, закрыть и преследователей, и преследуемого.
О контактах с греческими властями и придании законности действиям российского РУОПа на территории зарубежного государства должно было позаботиться начальство. Воинов не сомневался, что вопрос будет решен.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Этот трехэтажный коттедж бордового „кремлевского“ кирпича, стоявший за высоким забором, неподалеку от кольцевой дороги, на оживленном Рублевском шоссе, был заметен еще издали, почти за километр. Он выделялся даже среди не менее богатых особняков, коими славится этот район ближнего Подмосковья. Небольшие башенки по углам воскрешали в памяти кинематографические декорации средневекового замка. Красная черепица, припорошенная снегом, дополняла сказочно-романтическое ощущение.
Впрочем, попасть даже во двор было делом далеко не простым. Видеокамеры наружного наблюдения, несколько охранников, дежуривших у ворот, не позволяли проникнуть к хозяевам непрошеным гостям.
Коттедж этот был записан на некую совместную фирму, но на самом деле принадлежал бывшему кагэбэшному генералу, известному в узком кругу чекистской верхушки под оперативным псевдонимом Координатор. В последнее время руководитель коммерческой лубянской структуры предпочитал это жилье нескольким квартирам в центре Москвы, записанным на своих родственников.
Да, времена меняются. Теперь, имея власть, можно безбоязненно конвертировать ее в деньги и комфорт.
Стоя у высокого стрельчатого окна, бывший чекист, приоткрыв портьеру, наблюдал, как охранники пропускают во двор серую тридцать первую „Волгу“. Куратор, встречу с которым хозяин особняка назначил на пятнадцать нольноль, прибыл как всегда вовремя.
Спустя несколько минут гость уже сидел в гостиной, отогревая замерзшие руки. Весело потрескивали дрова в камине, распространяя запах смолы и хвои. Хозяин, еще раз проигрывая в голове темы беседы, с гостеприимной улыбкой разливал для себя и для гостя благородный янтарный „Ахтамар“.
— За встречу!
Хрустальные стопочки, соприкоснувшись в чоканье, издали приятный мелодичный звон.
— В Греции, наверное, к „Метаксе“ привыкли? — осведомился Координатор.
— Я вообще никогда не привыкаю к какомуто сорту, потому что пью крайне редко, — объяснил гость.
— Берете пример со своего подопечного, непьющего и некурящего? — осторожно подвел его к главной теме хозяин дома.
— Просто некогда, — серенький аккуратно поставил перед собой на столик пустую стопочку. — Мне не нравится пребывать в состоянии опьянения. В нашей работе превыше всего иметь трезвый взгляд на вещи.
Некоторое время оба молча покуривали. Хозяин коттеджа, поигрывая рельефными желваками на щеках, то и дело посматривал на своего визави, ожидая, что первым начнет он. А серенький молчал — то ли из соображений субординации, не позволявшей заводить разговор первым, то ли потому, что действительно не знал, о чем пойдет речь.
Понимая, что пауза слишком затянулась, Координатор начал первым.
— Вчера старший поисковой группы московского РУОПа Воинов получил оперативную информацию, — сообщил он скрипучим голосом. — Свечников, лидер среднего звена урицких, вроде бы разыскал нашего подопечного. Среди группы урицких у Воинова есть информатор, некто Гольянов. Мне удалось познакомиться со скрытой видеосъемкой его допроса. Гольянов сдал своего шефа в упаковке и теперь вынужден стучать на Свечникова. Информация такова: сравнительно недавно Солоник случайно засветился. Его обнаружил местный кавказский мафиози, некто Резо Балквадзе. Резо тут же позвонил в Москву и убедился, что действительно контактировал с Македонским. Вор в законе Вахтанг Чачавадзе, известный как Вахо, сообщил об этом законнику Семенцову по кличке Крапленый. Тот передал информацию Свечникову, который со своими бандитами срочно вылетел в Афины. Там они уже седьмой день. Ну, а Резо Балквадзе и еще один кавказец были застрелены каким-то неизвестным…
Куратор усмехнулся.
— Я спрашивал у Солоника: твоих рук дело?
— И что? — прищурился Координатор.
— Говорит, нет. Он выходит из-под нашего контроля, это очевидно.
— И не говорите, — вздохнул кагэбэшный генерал.
Серенький затушил окурок в хрустальной пепельнице.
— И что теперь?
— Формально есть два варианта, — задумчиво произнес Координатор. Первый — спасти Солоника, передислоцировав его в какое-нибудь другое место. Скажем, в третью страну: Италия, Югославия, Германия. Или в Израиль, например. Второй вариант — просто умыть руки, пустить все на самотек…
Куратор никак не прореагировал на эти предложения. Он отлично знал генерала КГБ и потому понял: об Израиле тот упомянул неспроста. История с Гринбергом, который из-за вмешательства Солоника провалил многомиллионное дело, продолжала доставлять хозяину особняка немалые огорчения. До сих пор охранная фирма работала практически без проколов, Этот стал первым. И, по иронии судьбы, виновным в проколе оказался самый ценный их агент.
— Пустить на самотек означает ликвидировать Македонского, — осторожно заметил серенький.
