Элизабет Джордж - Всего одно злое дело
Среди всего этого хаоса бродили два криминалиста.
– Come va?[185] – спросил Ло Бьянко.
Один из них снял маску и ответил: «Merda». Другой молча покачал головой. Линли подумал, что они выглядели как люди, хорошо понимающие, что занимаются бесполезным трудом. Ло Бьянко повернулся к Линли:
– Пойдемте со мной, Ispettore. Я хочу показать вам кое-что еще.
И он пошел на задворки конюшен по еле видной тропке, сквозь высокую траву и дикие цветы, которая шла вверх по уступу и между двумя каштанами.
Линли увидел, что здесь дорожка была протоптана собачниками, велосипедистами, бегунами и, может быть, парочками, гуляющими долгими летними вечерами. Она была хорошо утрамбована и шла по гребню уступа в обоих направлениях, точно повторяя повороты аллеи в парке и изгибы реки. Ло Бьянко пошел по ней. Меньше чем через сто ярдов он повернул круто влево, спустился по еще одному откосу, пересек рощу из сикомор, ольхи и берез и оказался на краю игрового поля.
Линли сразу понял, куда они попали. Через поле была видна небольшая парковка. Справа от нее, под двумя дубами, располагались два столика для пикника. Перед ними, через тропинку, находилось игровое поле, разделенное бетонными дорожками, вдоль которых росли молодые деревья. Далеко, на западном краю поля, располагалось кафе, где родители игроков могли насладиться прохладительными напитками, пока их дети познавали секреты игры и оттачивали свое мастерство под чутким руководством Лоренцо Муры.
Линли посмотрел на Ло Бьянко. Старший инспектор ни в коем случае не плясал под дудку Пьеро Фануччи, несмотря на то что думал по этому поводу последний.
– Интересно, – сказал Томас, показывая на поле, – не может ли синьор Каспариа «вообразить» еще кое-что, старший инспектор?
– А что именно? – поинтересовался итальянец.
– У нас ведь есть только показания Лоренцо о том, что девочку увели в тот день с рынка, – сказал Линли. – В какой-то момент вы наверняка об этом подумали.
Ло Бьянко слегка улыбнулся.
– Именно поэтому у меня есть некоторые собственные подозрения по поводу синьора Муры, – ответил он.
– Вы не будете возражать, если я поговорю с ним еще раз? Я имею в виду, о подробностях, а не только расскажу ему о признании Карло Каспариа.
– Ни в малейшей степени, – ответил старший инспектор. – Nel frattempo[186], я займусь другими игроками из его команды. У одного из них вполне может быть красная открытая машина. Хорошо бы это выяснить.
Пиза, Тоскана
По его мнению, встреча рядом с Кампо деи Мираколи[187], где бы то ни случилось, была абсолютным сумасшествием, потому что в городе существовали десятки других мест, где можно было встретиться незамеченными. Но его вызвали на Кампо деи Мираколи, поэтому он направился в этот центр туристического безумия. Он прошел через, возможно, пятьсот человек, фотографирующих своих друзей, которые притворялись, что поддерживают башню, затем прошел между Дуомо и Баптистерией и, наконец, оказался на кладбище, за высокими и непроницаемыми стенами. Он нашел помещение, которое ему описали: в него перенесли после реставрации фрагменты настенных affreschi[188].
Его заверили, что там никого не будет. Когда автобусы выплевывали туристов возле пьяцца деи Мираколи, gitanti[189] давали всего сорок минут на то, чтобы те могли сделать фотографии и успеть вернуться на автобус, который уносил их к следующей остановке по маршруту. У таких туристов просто не оставалось времени ни на что другое, особенно на посещение кладбища. С остатками плохо сохранившихся affreschi и скульптурой женщины в позе раскаяния, оно не представляло никакого интереса и было совершенно пустынным.
«Они и должны встретиться в пустынном месте, – подумал он с сарказмом, – если принимать во внимание внешний вид его работодателя». Потому что никогда еще тщеславие не доводило человека до такого идиотизма в том, что касалось его внешнего вида, как это произошло с Ди Массимо.
Ди Массимо уже ждал его. Как и было обещано, он был один в помещении с отреставрированными affreschi, где со скамейки, стоящей посередине, внимательно изучал одну из них – или, по крайней мере, притворялся, что изучает. На коленях у него был раскрыт путеводитель, а на кончике носа висела пара очков для чтения. Профессорский вид, который они ему придавали, совсем не вязался с его остальным видом: выкрашенные волосы, черная кожаная куртка, кожаные штаны, грубые черные ботинки. Никто бы никогда не принял его ни за профессора чего-нибудь, ни даже за студента. Но, с другой стороны, никто бы не принял его и за того, кем он был на самом деле.
Скрываться не имело смысла, поэтому он не сделал ничего, чтобы приглушить звук своих шагов по мраморному полу. Он сел рядом с Ди Массимо и тоже воззрился на фреску, которую с таким вниманием изучал мужчина. Он понял, что тот разглядывает своего тезку. С мечом в руке архангел Михаил то ли изгонял кого-то из рая – по крайней мере, ему это показалось раем, – то ли приглашал кого-то в рай. Да и кому это, в сущности, было интересно? Он не понял весь этот шум, который подняли вокруг отреставрированных и якобы спасенных affreschi. Они были здорово подпорчены и выцвели так, что в некоторых местах нельзя было разобрать, что на них нарисовано.
Ему захотелось закурить. Или женщину. Но мысль о женщинах вернула его к его кувырканию в грязи с полоумной кузиной, а ему не хотелось об этом думать.
Он не мог понять, какой дьявол вселялся в него, когда он видел Доменику. Когда-то она была хорошенькой, но те времена давно прошли, а ведь даже сейчас, когда она находилась рядом, ему хотелось обладать ею, доказать ей… Что-то. Ну и как это характеризовало его – то, что он все еще хотел эту сумасшедшую после стольких лет?
На скамейке рядом с ним Микеланджело Ди Массимо пошевелился, захлопнул путеводитель и засунул его в рюкзак, стоявший у ног. Из рюкзака он достал сложенную газету и сказал:
– Теперь в дело вмешалась английская полиция. Об этом пишет «Прима воче». Была телевизионная передача с обращением родителей. Ты ее видел?
Конечно, нет. В тот вечер, когда показывали telegiornale[190], он трудился на своей постоянной работе в «Ристоранте Маестосо», где телевизора не было. А днем он занят соблазнением commesse[191] во всех этих модных магазинах и лавках, чтобы заставить их купить у него пару носков, в то время когда им нужны шелковые рубашки. Поэтому у него не было времени на телевизоры или таблоиды. Все, что он знал о поисках маленькой девочки, он знал от Ди Массимо.
Последний передал ему номер «Прима воче». Он быстро просмотрел статью. Скотланд-Ярд, детектив в качестве офицера связи для родителей девочки, новые подробности о родителях, неприглядные замечания о британской полиции от этого идиота Фануччи и хорошо продуманное выступление старшего инспектора Ло Бьянко, подтверждающего сотрудничество двух полицейских сил. Там же была помещена фотография англичанина, беседующего с Ло Бьянко. Они стояли на фоне questura в Лукке; старший инспектор скрестил руки на груди и, наклонив голову, выслушивал, что говорил ему англичанин.
Он вернул таблоид Ди Массимо. В нем поднималось чувство раздражения. Он ненавидел терять время впустую, и если ему пришлось приехать из центра города в Кампо деи Мираколи только для того, чтобы увидеть что-то, что можно было увидеть, просто остановившись у любого giornalaio[192], он разозлится еще больше.
Поэтому он грубо указал на газету и спросил «Allora?»[193] тоном, который не скрывал его нетерпения. Чтобы еще раз подчеркнуть это, он встал, прошел в дальний угол помещения и сказал:
– Для тебя это не должно быть сюрпризом, Микеланджело. Она пропала. Она ребенок. Ребенок пропал без следа. Она англичанка.
Последствия совершенно очевидны: конечно, английские полицейские засунут свою руку в этот пирог, который приготовили они с Ди Массимо. А что, тот ждал чего-то другого?
– Дело не в этом, – сказал Ди Массимо. – Сядь. Не хочу громко говорить.
Он подождал, пока его просьба была выполнена, прежде чем продолжил:
– Этот человек и Ло Бьянко приезжали на мою тренировку позавчера.
Ему показалось, что пол уходит у него из-под ног.
– И они с тобой говорили? – спросил он.
Ди Массимо покачал головой.
– Они думали, что я их не вижу. Но это, – он постучал по носу, – еще не потеряло своей способности чувствовать копов за километр. Они приехали и наблюдали. Меньше пяти минут. Потом уехали.
Он почувствовал мгновенное облегчение и сказал:
– Так ты не знаешь…
– Aspetti. – Ди Массимо продолжил, рассказав, что вчера эти двое появились снова, прервав его сеанс у parrucchiere, которая восстанавливала цвет его волос.
