Александр Егоров - Колеса фортуны
Пожав плечами, я подобрал с земли камень, подошел к машине и одним ударом высадил форточку. Открыл дверцу и уселся за руль. «Что ты делаешь?» — запоздало воскликнула Лариса Васильевна. «Я ему новую куплю», — равнодушно ответил я. Собака Найда бегала вокруг машины, скулила и заглядывала в окна.
Я вспомнил, как Макс показывал мне фокусы с замком зажигания. Залез под щиток приборов, вытащил жгут разноцветных проводов. После нескольких попыток нашел нужные. Заскрежетал стартер, двигатель почихал несколько секунд — и завелся. Я открыл дверцу рядом, и Найда, как в цирке, запрыгнула на дерматиновое сиденье. «Маринка, жди меня. Привет», — сказал я и захлопнул дверцу. Передача включилась с болезненным хрустом, автомобиль затрясся, как припадочный, и тронулся. Маринка с матерью и чемоданчиком остались стоять на обочине.
— Перестань вертеться, — сказал я собаке.
Вот интересно: до сих пор я не знал, куда же ведет эта дорога. Фары почти не светили, и я видел едва ли дальше собственного носа. Я гнал машину наугад, стараясь представить себя на месте моего друга. Вот на этот проселок он точно бы не свернул. А на этот — пожалуй. В глубокой колее «бмв» запросто мог сесть на брюхо. Кроме того, эта дорожка странным образом напоминала ту, другую, с которой когда-то началось наше путешествие. Я вспомнил таинственную деревню Старое Колено, «копейку»-утопленницу и ночной фейерверк.
Дорожка взбиралась вверх, на гору. Рискуя вырвать с мясом подвеску, мы километра два ползли по каменистой обочине, стараясь не попасть в разбитую колею. Как я ни вглядывался в темноту, пару раз машина едва не завалилась набок. Двигатель надсадно выл и перегревался. Мне было жалко ни в чем не повинный чужой аппарат. «П…дишь, доедешь», — яростно шипел я. Собака в ужасе скребла когтями кресло.
Машина не дотянула самую малость. Свалилась в колею и застряла совсем недалеко от вершины. Я отчаянно пытался выбраться, пока не вскипел радиатор. Я на секунду зажмурился. Потом выключил мотор, погасил фары и открыл дверцу. Собака выпрыгнула тоже и залилась тревожным лаем.
Дальше мы пошли пешком.
Вскарабкавшись на гору, мы так и ахнули — я и собака. Перед нами расстилалось бескрайнее темное море. В облаках мерцала луна. Знакомая каменистая отмель с маяком виднелась чуть в стороне.
А на обрывистом берегу, шагах в ста от нас, белел в неверном сумеречном свете наш автобус. Он стоял боком к откосу, неловко развернувшись, с открытыми дверцами, брошенный. Заднее колесо было спущено.
Я отчетливо представил, как все случилось. Они прострелили нашему «титанику» колеса. Черный «бмв», как голодная акула, опередил Макса и преградил ему путь: он и сейчас стоял поперек дороги, к земле задом, а к морю передком.
Мы медленно подошли к автобусу. Найда жалась к ноге. Издалека мы почуяли острый запах бензина. Он вытекал из топливного бака, пробитого длинной очередью из «Калашникова». Пули наискось прокомпостировали железный бок нашего белого лайнера.
Внутри было пусто. Собака глядела на меня, повизгивая.
Я поглядел вперед. В салоне «бмв» играла музыка. Турецкий певец выл, как шакал, и выводил голосом замысловатые иероглифы. Осторожно приблизившись, я прижался лбом к лобовому стеклу. Никого.
— Где наш Макс? Ищи Макса, — грустно сказал я собаке. — Ищи, умница.
Она привела меня к самому склону и отрывисто залаяла. «Тихо, Найда, тихо», — успокоил я ее. Подобрался поближе к обрыву. Камни впивались в подошвы кроссовок. Балансируя на самом краю пропасти, я стал вглядываться в темноту.
Внизу, на самой песчаной косе, мелькали темные силуэты, то ли шесть, то ли семь. У кого-то был фонарик: бледное, еле различимое пятно света плясало над водой, то пропадая, то вновь появляясь. Ветер дул с моря. Мне казалось, что вместе шумом прибоя с моря доносятся чьи-то голоса.
— Они меня ловят, — сказал я Найде. — А ребят просто замочат — и всё.
Собака чихнула. Она тоже не знала, что делать.
Силуэты перемещались. Я видел, как темные фигуры удаляются от берега. Куда их ведут? Зачем?
Нельзя было терять ни минуты. Оглядевшись, я схватил острый обломок гранита и изо всех сил ударил по боковому стеклу бмв. Стекло было покрепче, чем у копейки. Оно не разбилось. Тут же заверещала сигнализация, поворотники замигали желтым светом. Я бил еще и еще, пока стекло не поддалось. Тогда я распахнул дверь и через секунду уже сидел в роскошном кожаном кресле водителя. Первым делом потянулся к магнитоле и вырубил певучего турка. Стало тихо и тревожно. «Еще поездим в мерседесах», — включился на миг мой внутренний голос и тут же заткнулся. Я подергал ручку коробки передач и, помедлив, снял машину с ручника.
Блестящий черным лаком баварский истребитель стоял на крутом склоне носом вниз, готовый к полету. Со склона открывался прекрасный вид. «Ну, извини, ублюдок», — подумал я.
Я вылез из салона (Найда скакала вокруг: она думала, что начинается какая-то новая шалость). Попробовал раскачать двухтонную металлическую капсулу. Взялся за бампер сзади, изо всех сил уперся ногами в каменистую землю. За воплями сигнализации я уже совершенно отчетливо различал чьи-то гортанные крики. Я еще поднапрягся — и тяжелая машина сдвинулась с места и покатилась. Под ее колесами захрустели мелкие камушки. Через мгновение, не переставая завывать сиреной и мигать оранжевыми фонарями, великолепная тачка съехала с обрыва — и тотчас же внизу раздался приглушенный удар и скрип мнущегося железа, как будто великанский бомж наступил на столитровую пивную банку (вы уж извините, ничего подходящего не приходит в голову). Разом заткнулась сигнализация, и стало слышно, как на берегу кто-то отчаянно вопит и матерится не по-нашему. Потом далеко внизу настойчиво и мерно, как бабкин «зингер», застучала убойная машинка Калашникова. Я упал на землю, прикрыв голову руками, а Найда поджала свой роскошный хвост и шарахнулась куда-то в сторону. «Ко мне!», — заорал я, и собака вернулась. Мы отползли подальше от обрыва и бросились бежать.
Вот тут-то и рвануло. Уж не знаю, вспыхнул ли бензин от короткого замыкания или сдетонировали боеприпасы в багажнике, но рвануло мощно, что называется, по-взрослому. «Не каждый день получается губить столько денег сразу», — отметил внутренний бухгалтер.
Пробежавшись вдоль склона, мы с собакой нашли пологое место и кубарем покатились вниз. Найда тревожно лаяла на скаку, пока не оказалась на галечной полоске, что тянулась вдоль берега. Там она поранила лапу. Я нагнал ее, поймал и обхватил руками: пламя разгоралось, и уже было видно, что по морской косе к берегу опрометью несутся трое бандитов. Все трое вопили на своем языке — ругали то ли друг друга, то ли меня, то ли всю эту чужую землю, населенную такими презренными негодяями и диверсантами, как я.
Собака Найда не смотрела в ту сторону. Она дрожала всем телом и чуть слышно поскуливала. Кажется, я прижимал ее морду к земле и что-то шептал, уговаривая помолчать.
Бандиты побегали вокруг горящего «бмв», поорали, затем начали карабкаться вверх по острым камням. «Смотри-ка, получилось, — понял я. — Теперь они меня станут искать».
Дальше я действовал скорей по наитию: дополз по-пластунски до самой линии прибоя, поднялся и побежал по косе в сторону маяка. Найда пометалась на мелководье и, прихрамывая, бросилась за мной. Теперь она тявкала не переставая. Но мне было уже все равно. Луна вышла из-за облаков, но мы добрались почти до середины косы.
В этот момент на берегу снова раздались автоматные очереди, и я готов был поклясться, что стреляли уже из нескольких стволов — и притом не в нашу сторону. Что-то там происходило непонятное, но я боялся оглядываться. Я поскальзывался на камнях и чуть не падал, но бежал и бежал, потому что уже видел впереди три темных силуэта, нерешительно замерших — один поплотней и пониже, другой повыше и постройнее, третий — просто Макс.
— Бл…дь, чего стоите? Шериф! Давай к маяку! — заорал я издалека.
Собака вся зашлась радостным лаем. Добежав, я хлопнул Макса и Костика по плечу, получил тумака от Шерифа, и мы впятером (считая собаку) кинулись по каменистой косе к железной башне, заслонявшей луну.
Вблизи маяк оказался выше, чем представлялось с дороги. Он был весь построен из металлических листов, соединенных заклепками. В его боку виднелась дверца, запертая на массивный навесной замок, который хотя и был устрашающе велик, но висел на хилых проржавевших петлях. Шериф подергал его, оторвал с мясом и зашвырнул далеко в воду. С усилием он распахнул железную дверь, и мы оказались внутри. «Найда, Найда, ко мне», — позвал я, и собака пробралась в башню вслед за нами. Парни, тяжело дыша, повалились на пол. Дверь запиралась изнутри на кованую щеколду, и я поскорей задвинул ее. Одновременно с этим стрельба на берегу прекратилась. Наступила тишина.
В башне было прохладно и сыро. Я нащупал на внутренней стороне стены лестницу, ведущую куда-то вверх. Задрав голову, я увидел в потолке квадратный люк. Там, похоже, была площадка для прожектора. Сейчас в люк проникал лунный свет. Это было довольно красиво.
