Линда Фэйрстайн - Заживо погребенные
– И что мистер Масуана? – спросила я.
– Ждет внизу с одним из сыновей.
– Впечатляет. Вот почему ваши детективы на взводе.
– Они понимают, что нечто затевается, – сказал Петерсон. – Хотя эту парочку еще не видели.
– Что мы знаем?
– Масуана безупречный джентльмен, – Мерсер открыл блокнот. – Экономические дипломы Лондонского университета и – Алекс, сдерживай улыбку! – Сорбонны. Ему шестьдесят восемь. Работает в дипломатическом корпусе почти тридцать, на нынешнюю должность назначен шесть лет назад.
– А где живет?
– В городском особняке на Восточной 74-й улице, между Первой и Второй авеню.
– Надеюсь, наш психолог-криминалист сочтет, что это место можно назвать «центр риска». Лучше и быть не могло. Что еще известно? – спросила я.
– К половине пятого Национальная миграционная служба предоставила сведения по поводу остальных членов семьи. Жена, которая живет то здесь, то дома. Пятеро детей, всем за двадцать. Трое сыновей и две дочери. Все они за последние годы неоднократно бывали в Штатах. Я договорился встретиться с агентом по делам миграции перед офисом Масуана, чтобы я не показывал удостоверение специального отдела. Пусть думают, что мы по вопросам миграции, а не серийного насильника ищем. Лучше будут отвечать.
Все, что я услышала, мне очень нравилось. Я рвалась в бой – видимо, как и детективы, которые ждали в соседней комнате.
– Отличное начало. И что он тебе сказал?
– Агент объяснил Масуана, что в аэропортах вводятся изменения в проверке безопасности для персонала ООН. Правительство совершенствует способы опознания, разрабатывает ускоренные процедуры для важных лиц и всех дипломатов – раньше это был длительный и изнурительный процесс. Если мы попросим пройти антитеррористическую процедуру остальных членов семьи, не возникнет никаких подозрений.
– Он согласился?
– Охотно. Хочет помочь старым добрым Штатам ускорить процесс, чтобы самому не томиться на контроле. Сообщил, что миссис Масуана будет здесь до апреля. Две дочери учатся в университете – одна в Принстоне, другая в Джорджтауне.
– А сыновья? – спросила я.
– Младшего зовут в честь отца. Софи Младший. Ему двадцать три. Учится в аспирантуре в Гарварде, с Рождества был дома – занимался независимым исследовательским проектом. В прошлые выходные вернулся в Кембридж. Но мистер Масуана обещал, что он будет в нашем распоряжении в случае необходимости.
– С этим нельзя затягивать, – сказала я. – Он подходит – немного молод, правда, если верить описаниям, особенно в предыдущих случаях. А двое старших?
– Средний сын, Дэвид, сейчас ждет с отцом здесь. Ему двадцать семь лет. Работает в семейном бизнесе – экспорт, там главный его дядя. «Далакийский жемчуг». На Пятой авеню, рядом с «Алмазным районом». Он тоже постоянно в разъездах.
– Остановка подземки на 51-й улице, – сказала я. – Данные проездного. Там нужно было выйти, чтобы попасть в Центр оптовой продажи драгоценностей на 47-й улице.
– Ему двадцать семь, живет дома с родителями. Он точная копия старика. Боюсь строить догадки, но подходит он как нельзя лучше, мисс Купер.
– А старший брат?
– Тоже то приезжает, то уезжает. В следующем году будет тридцать. На родине у него жена и дочери-близняшки. Мистер Масуана говорит, что Хьюго занимается частным банковским бизнесом, но в Штатах не бывает. Только приезжал ненадолго прошлым летом.
– Вы это проверяли в Национальной миграционной службе? – спросил лейтенант.
– Все совпадало. Семья Масуана проживает и зарегистрирована в Штатах – все, кроме Хьюго.
– Значит, его здесь не было во время нападений. И в компьютере это зафиксировано. Я права?
Мерсер кивнул.
– И как ты сказал мистеру Масуана, что хочешь поговорить с его сыном о преступлении?
– Когда мы закончили с общими вопросами, то вместе с агентом миграционной службы вышли на минуту из офиса. Я хотел проверить, все ли готово. Лейтенант уже собрал команду около особняка – на случай, если наш субъект окажется внутри. Я вернулся к послу и рассказал ему все как есть. Уверен, он хотел меня осадить, но оказался настоящим дипломатом: мягкий, со спокойным чувством собственного достоинства. Если сын унаследовал хоть что-то от его характера, вряд ли его можно подозревать. Масуана сказал, что направит сына в участок, как только найдет его. И сдержал слово.
– Так что будем делать? – спросила я.
– Приведи Дэвида сюда, – обратился Петерсон к Мерсеру. – Если нам повезет, он разговорится. Придумай что-нибудь. В худшем случае он выпьет стакан кофе, мы за ним ночью проследим, а утром будет готов результат ДНК.
Мерсер Уоллес собирался привести одного Дэвида, но от старшего Масуана оказалось невозможно отделаться. Он никак не хотел отставать и втиснулся в лифт третьим.
Лейтенант освободил кабинет для допроса, и Мерсер представил обоих Масуана. Они сидели напротив, перед капитанским столом, заваленным бумагами. Я объяснила, что хочу допросить Дэвида с глазу на глаз. Отец был вежлив, но настойчив.
– Мой сын под арестом? Он в чем-нибудь виновен?
– Нет, сэр.
– Мне нужно предоставить ему адвоката?
– Нет, он не арестован. Даю вам слово. Конечно, если хотите, чтобы присутствовал адвокат, мы можем подождать, пока вы с ним свяжетесь.
Масуана посмотрел на часы.
– Я думаю, стоит начать. Нам скрывать нечего.
– Тогда я попрошу вас выйти за дверь. Лейтенант Петерсон предложит вам удобное место для…
– Я останусь здесь, с моим сыном, мадам Купер.
Он оборвал меня. Но мне пока не хотелось ссориться.
– Так не выйдет, господин посол. Вы можете присесть в холле. В вашем присутствии я не буду с ним говорить. Я побуду снаружи, а вы решайте, что для вас лучше.
Нельзя опрашивать взрослого подозреваемого в присутствии родителей. Возможно, Дэвид был даже готов снять с себя груз преступлений – но в присутствии знаменитого отца не решился бы ни в чем признаться. Стоило допрашиваемому остаться один на один со следователем – обстановка тут же менялась.
Я вышла из кабинета, протянула Петерсону денег и попросила заказать сэндвич для Дэвида и кофе для всех нас. Детективы даже не подумали подойти ко мне – подбодрить или дать совет. Как будто не могли покинуть площадку для гольфа, поскольку их удар был на очереди. Мы с Мерсером отошли, чтобы обсудить положение.
Минут через десять из-за матовой стеклянной двери появился мистер Масуана.
– Я принимаю ваши правила, мадам Купер. Но я бы хотел попросить вас прервать процедуру, если Дэвид об этом попросит.
– Конечно.
Мы с Мерсером вернулись в комнату. Пока мы объясняли цель допроса, прибыл полицейский в форме с пакетом продуктов из местного магазина.
Я положила сэндвич и поставила кофе перед Масуана. Если он выпьет кофе и поставит стакан на стол, по бесхозное можно будет немедленно направить на экспертизу для анализа ДНК. Это можно было бы сделать еще до вечера, не дожидаясь обыска или возможности произвести изъятие или признания.
Я открыла крышку на своем стакане и отхлебнула.
– Вы любите кофе, Дэвид?
Он отодвинул сэндвич и кофе.
– Спасибо, я не буду. Я не голоден.
Мерсер начал задавать общие вопросы о родословной. Молодой человек нервничал, избегал смотреть в глаза. Руки на коленях был сжаты. Голос временами дрожал. Правда, подобная ситуация любого бы испугала.
Рассказывая о том, какое он получил образование, Дэвид не упомянул об учебе в Англии.
– Когда вы учились в Гарварде? – спросила я, надеясь услышать в ответе слово «class», созвучное с «ass». He мелькнет ли легкий акцент, который Анника услышала в этом слове?
Дэвид произнес не только это слово, но и слово «pass». В его речи не было даже намека на британское произношение.
Мерсер стал расспрашивать Дэвида о датах. Он ориентировался в них плохо. Но когда мы стали говорить о давних событиях, никаких претензий к нему мы предъявить не могли: закон предусматривает, что Человек не может дать подробный отчет в том, что он делал четыре-пять лет назад. Пока Мерсер ворошил этот груз, я думала над ответами Дэвида. Иногда он казался совершенно искренним; иногда, когда выражение его лица вдруг совпадало с тем, которое было зафиксировано на фотороботе, я была готова отправить его в камеру, запереть дверь и выбросить ключ. ДНК была единственно бесспорным критерием, что наука могла устранить наши сомнения в двадцать четыре часа.
Через сорок пять минут вопросов и ответов «не помню» Петерсон постучал в дверь и улыбнулся мне, предлагая сигареты, свою зажигалку и пепельницу.
– Забыл, год назад капитан отказался от своих законных принадлежностей по требованию мэра. Для вас мы смягчим правила.
Он помнил окурок, найденный на крыльце, недалеко от места происшествия. Преступник курил. Слюна Дэвида на сигарете тоже могла бы стать материалом для анализа ДНК.
Мы с Мерсером взяли по сигарете, подавая пример. Но Дэвид Масуана сморщил нос, когда мы прикуривали.
