Миюки Миябэ - Горящая колесница
Под трудовой биографией шла графа: «Поощрения и взыскания», она была пуста. На следующей странице, там, где перечисляют дипломы, подтверждающие наличие особой квалификации, написано было: «Японские счёты соробан, II степень».
«Ого, так ты мастерица считать!»
Но и это ещё не всё, следом было написано: «Права на вождение легкового автомобиля».
«Неужели? И машину водишь? Однако же, права были и у Сёко Сэкинэ. Поэтому до тех пор, пока ты пользуешься её документами, ты ни за что, ни при каких условиях не заговоришь о вождении автомобиля. Всё очень просто — ты ведь не можешь воспользоваться своими правами или обновить удостоверение, раз тебя теперь зовут Сёко. И пользоваться водительским удостоверением Сёко Сэкинэ ты тоже не можешь. Тебе не остаётся ничего другого, как притворяться, что водительских прав у тебя нет и получать их ты не собираешься. А удостоверение Сёко ты уничтожила. Ведь так? Я угадал?»
Графа под персональными данными, где перечисляют членов семьи, пустовала. Точно такое же белое пятно, как и в послужном списке.
— А семьи у неё не было?
— Она говорила, что родители рано умерли.
— Значит, она жила одна?
— Да, снимала квартиру в доме недалеко от станции «Сэнри Тюо». Вроде бы снимала с кем-то на пару. Говорила, что иначе очень дорого получается.
«Стало быть, у неё была соседка по квартире. Вот так удача!»
— А вы не знаете имени? С кем вместе она снимала квартиру?
— Ну, так сразу…
— А узнать это можно?
— Попробую. Думаю, что можно.
Хомма кивнул и снова уткнулся в листки анкеты, затем незаметно бросил взгляд на Катасэ.
Голова его была опущена, и, проследив направление его взгляда, Хомма понял: он смотрел на лежавшую на столе фотографию.
Это была фотография Кёко Синдзё, которая превратилась в Сёко Сэкинэ и улыбалась на фоне «замка Золушки» в Диснейленде.
— Вы её хорошо знали?
Молодой человек снова часто-часто заморгал, как будто ему что-то попало в глаз, потом посмотрел на Хомму:
— Вы имеете в виду Синдзё-сан, да?
Лишь когда Хомма подтвердил, Катасэ наконец кивнул:
— Да, я её неплохо знал. Она ведь была моей подчинённой, я и на собеседовании присутствовал, когда её брали на работу…
«Ну нет, не только это, — подумал Хомма, — стал бы ты так волноваться, если бы она была просто подчинённой!»
— Понимаю, что это бестактно, но всё же спрошу: а в личном плане вы её знали?
Катасэ делано рассмеялся, как будто ему насильно потянули вверх уголки рта.
— На работе мы были в приятельских отношениях, даже обедать иногда ходили вместе. Вот почему я сильно удивился, когда она вдруг сообщила, что увольняется.
— А причину увольнения она вам объяснила?
Молодой человек покачал головой:
— Нет, не сказала, хотя я спрашивал.
— А понастойчивее расспросить вы не пробовали?
— Ну… Какое у меня на это было право?
— Право?
Катасэ засмеялся. На этот раз смех был горький, но искренний.
— Что бы она ни сделала, у меня не было никакого права ставить ей условия или упрекать в чём-либо…
— Это вам так сама Синдзё-сан сказала? Что у вас нет никакого права?
Катасэ не ответил. Такой видный парень, щёголь — и так сник. Хомме даже жаль его стало.
Молча перелистывая бумаги, Хомма вдруг подумал — «Но ведь Кёко Синдзё красавица! Наверняка к тому же не лишена обаяния». Она должна была казаться привлекательной многим мужчинам. И возможно, перед ним сейчас сидит живое тому подтверждение…
Хомма ещё раз взглянул на Катасэ, но на лице у того не было уже ни тени улыбки. Взгляд его всё ещё был устремлён на фотографию.
— В период с июля по октябрь тысяча девятьсот восемьдесят девятого года Синдзё-сан должна была принимать участие в стажировке для служащих промышленной группы «Мицутомо» и посетить «Ярмарку жилья», которая проводилась тогда на Осакском бейсбольном стадионе.
На этот вопрос Хоммы Катасэ отреагировал лишь после паузы, как тормозящий компьютер.
— Что-что? — наконец отозвался он.
Хомма повторил вопрос. Молодой человек ответил молниеносно, словно желая компенсировать упущенное мгновение:
— Посмотрите третий листок.
Хомма взял листок в руки — в разделе «Служебные пометы» последняя строка гласила: «9-10 сентября 1989 года, стажировка для сотрудниц компании». Ещё ниже было указано и место стажировки: «Центр повышения квалификации», «Выставочная площадка фирмы «Новый город», «Терраса Мицутомо».
Катасэ пояснил:
— «Терраса Мицутомо» — это кафе. Стажировку организовали для сотрудниц, которые работают на приёме посетителей или занимаются обычной секретарской работой, их обучали манерам, методам организации труда…
— В период стажировки дисциплина строгая?
— Не сказал бы, ведь там одни женщины собираются. Это не то что лекции по повышению квалификации для мужского персонала.
— Значит, там можно фотографироваться, как на экскурсии?
Катасэ задумался:
— Вообще-то, наверное, можно… Те сотрудницы, которые приезжают из Сига или из Кобэ, иногда берут с собой фотоаппарат. Ну, чтобы сделать снимки на память. Конечно, они не пейзажи снимают — фотографируют новых подруг, ведь круг знакомств расширяется. Девушки молодые, им нравится живая, радостная атмосфера этих мероприятий.
Наверное, Кёко Синдзё тоже одолжила чей-то поляроид, чтобы снять тот шоколадный дом.
Хомма снова извлёк из внутреннего кармана пиджака фотографию, на этот раз снимок дома. Положив его рядом с бумагами Кёко, внимательно вгляделся:
— Я уже рассказывал, что меня привёл к фирме «Розовая линия» вот этот снимок дома. Но почему Синдзё-сан его сфотографировала?
Ведь мало того, что сфотографировала — она хранила его, держала при себе. Даже тогда, когда отбросила собственное имя и превратилась в Сёко Сэкинэ!
Молодой человек молчал.
— А может быть, кто-то дал ей эту фотографию — тот, кто снимал, например… Есть ведь и такая возможность. Во всяком случае, она с какой-то целью хранила фотографию. Вы не знаете почему?
Катасэ едва заметно усмехнулся:
— Разве что у неё самой спросить — верно? Я-то понятия не имею. Этой фотографии она мне не показывала.
— Стало быть, другие фотографии она вам показывала? — Хомма ловил его на слове, поэтому спрашивал с усмешкой. — Получается, что вы с Синдзё-сан были довольно-таки близки?
Катасэ отвёл глаза и потянулся к своему кофе.
Странный тип. Сам ведь бросился Хомме вдогонку, так переживает за Кёко Синдзё, что принёс её бумаги, — и всё равно отрицает личные с ней отношения. Чего же он боится? Что его беспокоит? Правды, похоже, он не скажет.
На всякий случай Хомма сменил тему:
— Когда вы принимали Синдзё-сан на работу, проверка её данных проводилась?
— Нет, особо ничего не проверяли. Она ведь была из дополнительного кадрового состава.
— Что это значит? Временный сотрудник?
— Это такой статус… Не временный работник, но и не постоянный. Проще говоря, разница в величине премиальных выплат и в разных других льготах.
С разрешения Катасэ Хомма переписал в свой блокнот данные послужного списка. Стоило ему написать иероглифы «Кёко Синдзё», как приподнятое настроение улетучилось.
Его собеседник всё ещё был погружён в свои мысли и не сводил глаз с фотографии. Наверное, вспоминал Кёко Синдзё.
Хомма чувствовал, что между ним и Кёко было нечто большее, чем он рассказывает, не просто отношения начальника и подчинённой…
Однако это вовсе не значит, что он признается, если сейчас попробовать надавить с расспросами. Если предчувствие не подвело Хомму и он верно угадал, то вполне естественно, что Катасэ боится. Бывшая любовница скрылась, жила под чужим именем, вокруг неё происходит что-то подозрительное… Он ведь только что об этом услышал!
— Катасэ-сан! — обратился к нему Хомма, и молодой человек поднял на него глаза. — А чём, собственно, занималась Синдзё-сан, какой работой?
Вопрос несложный, но Катасэ ответил не сразу.
— «Розовая линия» — это фирма, торгующая по каталогам, — выдавил он.
Довольно-таки неожиданный поворот в разговоре — Хомма даже растерялся:
— Да-а?
— Хомма-сан, ведь вы же наверняка решили, что, когда Синдзё-сан работала в «Розовой линии», она похитила личные данные женщины по имени Сёко Сэкинэ и потому смогла взять её имя.
Хомма ещё больше удивился. Раз уж Катасэ настолько забежал вперёд, разговор теперь должен пойти быстрее. Хомма с готовностью кивнул:
— Думаю, что ничего другого нельзя предположить.
Молодой человек замотал головой:
— Невозможно! Этого никак не может быть!
— Почему же? Ведь стоит нажать кнопку — в компьютере достаточно информации о покупателях. Разве трудно её заполучить?
Женщина, превратившаяся в Сёко Сэкинэ, обладала всей информацией о ней ещё до того, как приняла решение о подмене. Но при этом она ничего не знала о банкротстве. Серьёзное противоречие! Разве среди знакомых Сёко Сэкинэ могла быть такая женщина? К тому же поблизости от Сёко — ни в баре «Лахаина», ни в баре «Голд» — женщина, которая потом присвоила её имя, не появлялась. Как же она могла, не приближаясь, узнать и о семье, и о месте прописки?
