Софи Ханна - Маленькое личико
– Пожалуйста, не надо, – всхлипываю я, но тело уже обмякло. У меня не осталось надежды, не осталось сил бороться. Я знаю, что не одолею. Никому не победить Вивьен Фэнкорт. – Ты ничто, – хриплю я.
Если уж умирать, так хоть выскажу, что о ней думаю.
– Знай, ты никогда не найдешь того, что ищешь. Ты мечтаешь о любящей семье, но тебе ее не видать!!!
– Флоренс будет меня боготворить. Как Дэвид с Феликсом.
– Ты не видишь, что тебя не любят, а лишь притворяются – от страха. Или из-за твоих денег и подарков. Глупость и жадность мешают от них отказаться. Дэвид тебя ненавидит. Он говорил, что ты ему отвратительна. Он хотел остаться с отцом, а не с тобой.
По-звериному зарычав, Вивьен снова толкает меня в бассейн и вдавливает голову в воду. Вода смыкается над макушкой, плечами, грудью. Сердце колотится так, будто сейчас взломает ребра. Пытаюсь вынырнуть, но Вивьен снова топит мою голову в холодной сияющей голубизне. Вода в горле, в легких. Я пытаюсь отмахиваться, лягаться, но руки-ноги как ватные, мышцы не слушаются. Я жду конца и знаю, что осталось недолго.
Пальцы Вивьен все сильнее пригибают мою шею. В глазах плывут яркие сполохи, потом – темнота. Все куда-то уносится. Я больше не увижу Флоренс, не увижу Маленькое Личико, ведь она была моей, пусть даже недолго. Все потеряло значение: мысли, слова, сожаления, сама любовь. Конец. Все растворилось и исчезает…
Меня больше никто не держит. Я на плаву. Что это – смерть? Чьи-то руки подхватывают меня и тянут вверх. Как Вивьен это удается? Открываю глаза и кашляю. Вижу над собой какие-то расплывчатые фигуры. Я уже не в воде. Жгучая боль раздирает грудь и горло. Отхаркиваю.
Кто-то хлопает меня по спине. Саймон. Вижу, как сержант Зэйлер надевает на Вивьен наручники. Рядом стоит лысый человек в костюме, с рукавов течет вода. Тут же Брайони.
– Флоренс, – шепчу я.
– Все хорошо, – говорит Саймон. – Она у нас. Жива и здорова.
Издалека пробивается мысль: я свободна. Где-то развязался тугой узел. Я обмякаю на руках у Саймона.
42
Остановившись в нескольких шагах, Саймон разглядывал фасад «Вязов». Ему не верилось, что он оказался здесь лишь во второй раз. Последние недели этот дом занимал в его мыслях так много места. Но вот он стал олицетворением пустоты: ничего, кроме камня, дерева и краски. И все равно, кто там живет.
Все шторы опущены, за каждым окном – складки тяжелой толстой ткани. Саймону представились не меньше десятка комнат в глубине дома – темных и большей частью пустых. На улице ярко светило солнце. Единственный оставшийся в доме жилец предпочел отгородиться от дневных лучей.
Ехать к Фэнкорту Саймон вызвался сам, пояснив, что Дэвиду будет легче общаться с мужчиной. Он быстро убедил в этом Чарли. Если она и догадывалась о тайной цели Саймона, то не подала виду. На самом же деле Саймону хотелось, даже не терпелось еще раз побывать в «Вязах» перед разговором с Элис. Ему нужно было увидеть дом, ставший для нее тюрьмой, ощутить его величественное, гнетущее спокойствие, которое Саймон уловил в первый приезд. Может, тогда он лучше поймет, что же подтолкнуло Элис к ее поступку. И тогда злость на нее поутихнет.
Увидеть ее живой было таким потрясением… Но как она изменилась! Словно специально добивалась сходства с Чарли. Эта мысль и ее зримое воплощение настолько ужаснули Саймона, что он на пару секунд замер у бассейна как вкопанный. Лишь вопль Чарли заставил сорваться с места и броситься оттаскивать Вивьен от Элис, но ему это удалось лишь с помощью Снеговика. Они едва не опоздали.
Саймон понимал: надо радоваться, что Элис жива, но его терзал жгучий страх. Пока ее не было, он фантазировал о каких-то отношениях с ней – с прежней Элис, что ни капли не походила на его начальницу. Однако той, кого Саймон увидел две недели назад на лестнице «Вязов», наверное, больше не существует – если она вообще существовала. И даже если бы Саймон сумел найти ее, он знал, что своей застенчивостью и комплексами все погубит. Да еще эти новости об Элис. Саймон на опыте убедился, что есть лишь один способ понять человека: судить по поступкам, вместо того чтобы анализировать воображаемую личность, пытаясь предсказать ее действия. Нужно исходить из фактов. Что сделала Элис? И что за человек она после этого?
Может быть, лучше вообще ни с кем близко не сходиться? Слишком уж глубоко в твою психику вторгаются другие люди, и они задают чересчур много трудных вопросов. «Саймон, ты девственник?»
Да, Саймон сердился, но это не был привычный клокочущий гнев, а напротив – холодное, тяжелое отрезвление, что свинцовой болванкой залегло где-то под ложечкой. На сей раз ему не хотелось молотить кулаками, только бы излить ярость. Гнев не требовал никаких движений. Это новое чувство нужно было спрятать и взлелеять – высокое и сложное, чуждое спешки. Им необходимо заняться. Саймон не знал, кто причиной: Элис, Чарли или они обе. И хотел сейчас побыть наедине с собственными мыслями.
Дэвид Фэнкорт отворил дверь, когда Саймон уже в третий раз потянулся к звонку.
– А, это вы, – узнал он детектива.
Бордовая пижама в турецкий огурец, махровый халат шоколадного цвета. Темная щетина, красные, опухшие глаза.
– Наверное, не вовремя?
Фэнкорт невесело усмехнулся:
– Пожалуй, теперь долго ждать придется. Та к что входите.
Следом за хозяином Саймон прошел на кухню и сел. «На этом же стуле я сидел в первый раз», – подумал он. Дэвид устроился напротив.
Теперь на кухне все было иначе: повсюду грязная посуда, переполненное ведро, на полу мусор. В холле Саймон заметил ворох мятых газет, будто кто-то пинал их грязными ботинками.
– Не справляетесь в одиночку? – заметил Саймон.
Ему стало жаль Фэнкорта. Парень не в силах пережить того, что его мать – убийца. Кажется, он не вымолвил ни слова, когда Чарли ему сообщила про Вивьен. Просто сидел, уставившись на нее.
– В подобные минуты нельзя оставаться одному. Может, взяли бы к себе сына?
Дэвид помрачнел:
– Феликсу лучше без меня.
– Почему? Не понимаю.
– И не надо.
Саймон склонил голову, стараясь поймать взгляд собеседника.
– Мистер Фэнкорт, вы не сделали ничего дурного. Не надо казнить себя за поступки матери.
– Я должен был догадаться. Ну, в тот день, когда Лору нашли. Ясно было, что история шита белыми нитками.
– Какая история?
– О том, что Лора попросила маму присмотреть за Феликсом, пока сама будет в клубе. Лора бы ни за что так не поступила. Она маму терпеть не могла. Мне сразу это показалось немного странным, но… не хватило ума докопаться до правды.
– Ум тут ни при чем. Ни один сын не станет подозревать мать в убийстве.
– Уверен, что вы бы заподозрили, Саймон. – Дэвид изобразил слащавую улыбку.
– Может, через день-другой передумаете? Заберете Феликса домой?
– Нет.
Саймон вздохнул. Пожалуй, сейчас и впрямь не лучшее время, но он должен сообщить бедняге новость: пришли результаты анализа. Умолчать о них нельзя. К тому же Дэвид, конечно, подавлен и безразличен, но никаких признаков того, что он не в своем уме или психически неуравновешен. На его месте любой впадет в депрессняк. Совершенно нормальная реакция. И наверное, правильно, что Фэнкорт отправил Феликса к Мэгги и Роджеру Крайер. Мальчику лучше жить в нормальной семейной атмосфере, пока его отец не придет в чувство.
Саймону было совестно, что он так плохо думал о Фэнкорте, ведь теперь ясно: виноват Дэвид лишь в том, что, столкнувшись с трудностями, проявил грубость и раздражительность. Только из-за этого, да еще из ревности Саймон ненавидел его и готов был оклеветать. Теперь его долг перед Фэнкортом – сказать правду. Вывести Дэвида из оцепенения способна лишь новость, принесенная Саймоном.
– Мы нашли вашу дочь, – мягко сказал Саймон. – Я имею в виду Флоренс.
Фэнкорт наконец посмотрел детективу в глаза, и на его лице Саймон прочел лишь скуку.
– Она мне здесь тоже не нужна. Отдайте Элис.
– Но…
– Элис хорошая мать, а я ничтожество. Это не обсуждается.
– Наверное, мне положено извиниться перед вами, мистер Фэнкорт.
– Я получил по заслугам. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
Саймон перестал что-либо понимать. Неужели этот парень не собирается бороться за жену и дочь, отстаивать свое право на счастье? Но, как бы то ни было, нужно сообщить, ради чего приехал, даже если Дэвиду это неинтересно.
– Мы нашли Элис с ребенком в доме Брайони Моррис, сослуживицы Элис, – продолжил Саймон заготовленную речь. – После… происшествия в «Уотерфронте» мы сделали анализ ДНК ребенка и вашей жены…
Фэнкорт слушал безучастно.
– И они совпали. Третьего октября, в пятницу, Элис унесла отсюда свою дочь.
Саймон вздохнул и покачал головой. Ему хотелось занять у Дэвида чуток безразличия, если оно, конечно, не напускное.
– Был только один ребенок, мистер Фэнкорт. Мистер Фэнкорт? Дэвид! Вы поняли, что я сказал? Был и есть лишь один ребенок. Флоренс.
