Оксана Обухова - Шутки в сторону
— На установление отцовства требуется три дня, — буркнул Семен Иванович. — Кажется.
— Ну-ну, — ухмыльнулся инвестор. — Слюну с наших бокалов собрали вчера, значит… не раньше вторника?
— Не исключено, что Назар Савельевич за сутки расстарается, — мрачно предположил Валентин Наумович.
— Науку даже за деньги не поторопишь, — продолжал бередить чужие нервы Юлий Августович и добился-таки своего.
Первым не выдержал московский дядюшка покойного строителя. Бросил со звоном вилку на тарелку, утер салфеткой рот и, не дожидаясь горячего, вышел из столовой.
Все проводили его уход скользящими косыми взглядами и вернулись к салатам. После этой сцены мне почему-то вспомнился шикарный фильм Говорухина «Десять негритят». Все сидят за общим столом, все друг друга подозревают и чего-то ждут. Напряжение в столовой можно было резать ножом, настолько оно становилось ощутимым и материальным. Одинокая муха спокойно ползала по столу между Семеном Ивановичем и Стелькиным, но ее присутствие волновало только официантов.
Гнедой с лукавой улыбкой отпил минеральной водички и отозвался на уход чиновника:
— Нервничает господин…
— Оставьте человека в покое! — не стерпел уже Семен Иванович и в сердцах грохнул по мухе крахмальной салфеткой. Муха улетела, салфетка угодила краем в тарелку Стелькина. — Имейте сострадание! У Валентина Наумовича сегодня погиб близкий человек!
— Убит близкий человек, — едко подредактировал Юлий Августович, но, впрочем, нагнетать обстановку прекратил. Увлекся семгой под ореховым соусом.
Остаток ужина прошел в леденящей тишине, и собраться этим вечером в дубовой гостиной народ не изволил. Все разбрелись по отелю. Протопопов ушел на берег, Стелькин предложил Жоржу партию в бильярд, и они ушли вместе с Полиной. Валентин Наумович устроился на втором этаже в серединном холле и перекрыл мне доступ к Туполеву. Я не хотела, чтобы кто-то видел меня у дверей номера для новобрачных, так как, если будет замечено, что «секретарша-бестолочь» бегает к патрону, «шахматист» может догадаться — перед ним ломают комедию. То есть Назар Савельевич разработал некий сценарий и ждет отчета о прогоне.
Все должно идти своим путем и выглядеть естественно. Все в одной лодке, в меру напуганы и ждут.
Прошагав мимо Валентина Наумовича до своего номера, я взяла теплый жакет, закрыла дверь и спустилась в парк. Сделав круг вокруг отеля и не найдя на улице Протопопова, я пошла в бильярдную, надеясь увидеть его там. После смерти Коротича странные отношения строителя и банкира вызывали у меня все больше любопытства. Почему Протопопов скрывал их знакомство? Чем больше я вспоминала их встречу у стойки портье, тем больше убеждалась: мне не померещилось, мужчины были знакомы, причем неприятно. Неужели и теперь, когда Станислав убит, Протопопов отважится отделаться неумелой ложью? Все это выглядело странно, и, говоря честно, отправившись на розыски Семена Ивановича в парк, я испытывала некоторый страх. Не скажу, что опасение вызывали насильственные действия со стороны Семена Ивановича, за каждым стволом сосны мне мерещился охранник с автоматом, но тем не менее, не найдя Протопопова на улице, в дом я вернулась с облегчением.
Побродила по отелю и убедилась, что, по всей видимости, Семен Иванович не хотел нашей встречи. Я не нашла его ни в бильярдной, ни в гостиной, ни в номере.
Зато возле застекленного и запертого конференц-зала меня выловил Юлий Августович Гнедой. Он буквально выскочил на меня из пальмовых зарослей, увлек в дебри и попытался силой усадить на мягкий, обитый кожей диванчик. Тянул за руку и непонятно улыбался.
Я сидеть не хотела, проявляла упорство и устойчивость.
— Сонечка, — облизывая меня глазами в густых черных ресницах, ворковал Гнедой, — я тут позвонил кое-кому из местных сплетников и хочу извиниться перед вами за «штучку». Вы, Софья, не «штучка», вы, оказывается, мастер. Я должен был сам догадаться после того, как вы меня подловили на микрофонах. Ловкий ход. — И разразился неприятным, потрескивающим смешком.
— Благодарю, — сухо отозвалась я и склонила голову в легком поклоне.
— Ну-у-у, не надо быть такой букой! Я от чистого сердца. Вы Туполева… близко знаете? — Подтекст вопроса отдавал салом, и я нахмурилась:
— Не настолько, как вы предполагаете.
— Любопытно, — протяжно пропел Юлий Августович. — А работаете вы принципиально только на него? — Я ничего не ответила, так как не понимала, к чему ведет речь инвестор, и Гнедой продолжил: — Если у меня когда-нибудь возникнет… схожая проблема, вы не откажетесь поработать на меня? Я заплачу.
— Откажусь.
— Почему? — Юлий Августович надул губы, изображая обиженного парнишку.
— Я не работаю. Я помогаю. Иногда. И только ему. Вы удовлетворены? — Мне показалось, что я довольно четко определила свою позицию. Разговор, интонации и вопросы Юлия Августовича начинали раздражать.
Но не так просто было отделаться от самоуверенного московского инвестора. Юлий Августович взял меня за указательный палец, потер большим пальцем мой ноготь и, заглядывая в глаза, произнес:
— Это вопрос личного порядка?
— Это вопрос порядочности, — сухим, как песок Аравийской пустыни, голосом проговорила я. — В порядочности Назара Савельевича я уверена.
Гнедой откинул мой палец, покраснел, и его лицо приобрело неприятный кирпичный оттенок.
— А в моей порядочности вы не уверены?
Я могла бы остановить разговор одним словом, но не стала обострять отношений:
— Я недостаточно вас знаю.
— А я думал… я думал, что уже освобожден от всяческих подозрений, — задумчиво произнес он.
— Никто до конца не освобожден от подозрений. Даже вы.
— Я?! — вспыхнул Гнедой и отскочил от меня, как от кобры, притаившейся в песках. — А ваш бандит, этот Жорж?! Он тоже под подозрением или вы его освободили в приказном порядке?!
— При чем здесь Жорж? Кажется, мы говорим обо всех…
Юлий Августович шагнул, приблизился ко мне вплотную и прошептал:
— А вам не кажется, что этот ваш Жорж самый подозрительный из всех? Я уверен, вы его недооцениваете…
Юлий Августович добился своего. Ему удалось не только заинтересовать меня разговором и своим обществом, но и смутить. Я прислушивалась к свистящему шепоту и ловила каждое слово.
— Ваш Жорж прелюбопытный парень. Я бы сказал, способный, далеко пойдет. — Я не перебивала, и шепот Гнедого обретал все большую настойчивость. — Как вы думаете, взорвать свой дом — хорошее алиби? А? Взорвать, уничтожить все следы, убить компаньона и эту девушку… Марину, кажется? Это ли не ход! Раненым заползти в дом Полины и очутиться, так сказать, в центре событий… Ведь теперь Жорж знает все. И более того, я вижу — вы его защищаете, патронируете!
— Но…
— Дом, хотите сказать? А что такое дом в сравнении с жизнью? Мелочь. Если всю эту кашу заварил бритоголовый бандит, то я снимаю шляпу. Отличный, отчаянный ход, рассчитанный на женщин. Причем единственно верный. Ведь он добился своего — две кумушки его приютили, обогрели…
Гнедой мстил мне за небольшой укол и, кажется, говорил гадости. «Две кумушки» — это он мощно припечатал.
Но, невзирая на все колкости, доля истины в его словах была. Причем доля увесистая. Никуда не денешься от правды: действительно кумушки, на самом деле приютили. Я почти подчинилась ритму речи Юлия Августовича, впала в растерянность, перед глазами отчетливо плавал образ Жоры. Обгоревшего, счастливо спасенного дверью, выбитой взрывом…
А что, если Гнедой прав? Что, если Жорж убрал всех свидетелей и спрятался в самом безопасном месте — в эпицентре урагана?
Нет. Не верю. Я начала спорить просто из упрямства и вредности.
— Юлий Августович, — отодвинулась я от инвестора, — если бы всю эту кашу заварил Жора, то вместе со своим домом он взорвал бы и Полину. У него была такая возможность.
— И зачем? — усмехнулся Гнедой.
— Жорж единственный, кто до известных событий не появлялся в доме Полины. Если бы мы сразу начали сличать отпечатки пальцев с кресла, лампы и тумбы в спальне, он выглядел бы хуже остальных, а вероятнее всего — остался единственным подозреваемым. Жора парень в городе известный, его «вензеля» в базе данных МВД обязательно есть…
— Вы не забыли, Софья, что у вашего бандита был исполнитель, ныне покойный Анатолий?
— Отнюдь. Но все равно не очень вписывается эта версия. Когда Толик пытался снять микрофоны и столкнул Гошу в подвал, Жоржа дома не было.
— Ну и? — ернически протянул инвестор.
— Если бы пацаны работали в крепкой связке или более того — заводилой был Жора, то Стелькин не слетел бы в подвал. Один из пацанов за ним приглядывал бы, а другой по дому шуровал. Логично?
— Ничего логичного я не наблюдаю, на мой взгляд, вы предвзяты, Софья, — недобро сощурив глаза, возразил Юлий Августович. — Априори защищать своих друзей — недоброкачественный метод. Вам бы лучше к ним присмотреться…
