Джон Гарднер - Возвращение Мориарти
— Никакой другой акт не способен произвести на общество столь сильное впечатление, — сказал француз. — Полагаю, что именно в моей стране реакция будет самой быстрой и спровоцирует всеобщее возмущение. Я сам позабочусь о том, чтобы президент Франции был убит в ближайшие недели.
Гризомбр, как мы уже знаем, слов на ветер не бросал. Состоявшаяся по инициативе и прошедшая под руководством Мориарти встреча, несомненно, стала сигналом к внезапному и резкому подъему политической активности в Европе, ведущей силой которой стали анархисты. В июне президент Франции Сади Карно пал от ножа анархиста во время поездки в Лион. Интересно, что убийцей был итальянец, в связи с чем логично предположить, что континентальные филиалы империи Мориарти уже тогда работали в полном согласии.
Можно не сомневаться, что и другие события конца 1890-х и начала 1900-х являются прямым следствием лондонского совещания 1894 года. Некоторые свидетельства указывают на то, что даже смерть президента Соединенных Штатов Уильяма Маккинли в 1901 году была частью некоего, более позднего плана. Что же касается трагической гибели австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево, давшей начало цепи событий, кульминацией которых стала Первая мировая война, то не приходится сомневаться, что она была прямым результатом подрывных действий Мориарти.
События же, произошедшие в самой Англии и ставшие прямым следствием программной речи Профессора, долгое время оставались тайной для широкой публики.
Твердость и решительность, прозвучавшие в обещании Гризомбра, неприятно поразили Мориарти. Похоже, француз пытался перебить его ставку в некоей смертельно опасной игре. О том же, вероятно, подумали и остальные гости, устремившие на Профессора выжидающие взгляды.
С минуту он молчал, потом едва заметно кивнул.
— Хорошо. Хорошо. Это послужит тем самым сигналом, который всем нам нужен.
Прежде чем продолжить, Мориарти внимательно оглядел коллег.
— У меня тоже есть планы, — негромко сказал он. — В этой стране убивать премьер-министра практически бессмысленно. Что касается нашего символа, королевы, то старушке в любом случае недолго осталось.
Профессор выдержал драматическую паузу.
— Моей целью является следующий представитель династии, тот, кто взойдет на престол, когда королева Виктория, говоря словами Шекспира, «сбросит этот бренный шум». Я сделал выбор в пользу уже прославившегося, хотя и не во всем с лучшей стороны, принца Уэльского Альберта Эдуарда. Именно поэтому, джентльмены, сегодня вечером я приглашаю вас всех на особенное представление. Можете не сомневаться: принц умрет в ближайшие недели.
Гробовое молчание, которым сидящие за столом встретили это заявление, лучше всяких слов передало произведенный им эффект.
Первым тишину нарушил Пол Голден.
— Профессор. Джентльмены. Все это весьма поучительно и интересно. К сожалению, я не смогу составить вам компанию в назначенном на вечер представлении, поскольку обстоятельства требуют от меня возвращения в Нью-Йорк. Разумеется, я представлю своим коллегам самый подробный отчет. Я также не вижу причин, которые помешали бы нам в какое-то согласованное заранее время провести соответствующую акцию в Новом Свете. И, разумеется, вы можете всегда рассчитывать на нашу помощь и совет. Надеюсь на успешное и взаимовыгодное сотрудничество.
Стоявший у двери Пейджет даже не понял, что именно всколыхнуло его беспокойство. Большую часть жизни он отчаянно пытался выбраться из помойки, в которой оказался по воле обстоятельств. Уже находясь под крылом Мориарти, ему приходилось делать немало такого, что считалось незаконным, но, как и многие люди его положения и взглядов, Пейджет сохранил уважительное и почтительное отношение к королевской семье. И вот теперь его хозяин произнес слова, означавшие, что их всех ждет предприятие подлое, бессмысленное и неразумное.
Представление, посетить которое Мориарти приглашал своих европейских коллег, состоялось в одном из лучших лондонских мюзик-холлов, «Альгамбра Пэлас», расположенном на Лейстер-сквер.
Как ни странно это может показаться, Мориарти был большим любителем таких вот шумных, веселых, порой вульгарных, но всегда красочных спектаклей, предлагаемых мюзик-холлами, и в данном случае он приложил немало сил, чтобы зарезервировать для своих гостей самую лучшую ложу. Причем речь шла не только о первой четверке — билеты получили и сопровождающие. Сам Мориарти отправился на представление в компании одного лишь Пейджета, который, по требованию хозяина, взял с собой пистолет.
Польщённый оказанным доверием, Пейджет не мог, однако, отделаться от мысли, что создание континентального альянса подталкивает Профессора в направлении, крайне опасном, и сулит большие неприятности. Он знал — хотя и никогда не вникал в детали, — что Мориарти и в прошлом нередко брал на себя выполнение важных поручений иностранных держав и участвовал в сомнительных и откровенно бесчестных сделках с политиками и монаршими особами. Но тогда монаршие особы, насколько было известно Пейджету, представляли чужеземные страны, а теперь дело обстояло совсем иначе.
Последнее заседание европейских эмиссаров завершилось около пяти часов пополудни. Все договорились встретиться в роскошном фойе «Альгамбры» за пятнадцать минут до начала второго вечернего представления.
В тот день «Альгамбра» предлагала своим гостям впечатляющую программу развлечений. Помимо двух балетных выступлений (владельцы заведения не жалели средств, приглашая самых лучших танцовщиц), зрителям предстояло увидеть: «мистера Дж. X. Шригуина, Белоглазого Кафира; мисс Сиси Лофтус; мистера Джорджа Роуби, юмористические куплеты которого доводили публику до слез; лейтенанта Фрэнка Трэвиса, чревовещателя; мисс Весту Тили и мистера Чарльза Кобурна, Человека-который-сорвал-банк-в-Монте-Карло».
Но даже в этом, столь впечатляющем составе исполнителей, выделялся артист, привлекавший особенное внимание Мориарти. В афише он значился как «Доктор Ночь, иллюзионист и фокусник». Именно его Профессор желал показать европейским гостям.
Помимо прочих соображений, Мориарти привлекало несравненное мастерство, с каким этот искусник исполнял свои трюки. Возможно, интерес объяснялся еще и тем, что в некотором смысле и фокусник, и Профессор работали в одной сфере, сфере иллюзий, исчезновений и манипуляций. Кстати, в тот самый вечер Мориарти появился на публике в обличье профессора Джеймса Мориарти, человека, провозглашенного когда-то гением математики.
Первым вступил оркестр. Занавес раздвинулся, явив зрителям сцену — черные шторы, декоративные столики и некий непонятного назначения, но, бесспорно, магический аппарат.
Барабаны выдали тревожную дробь, оборвавшуюся с появлением Доктора, мужчины среднего сложения, в безупречном вечернем костюме, с черными волосами и бородкой, окруженного аурой, несомненно, дьявольского происхождения. Его исполненный превосходства — если не откровенного презрения — взгляд скользнул по притихшей публике.
— Леди и джентльмены. Волшебство Востока и Запада, — объявил он, простирая руку с неведомо откуда взявшимся синим шелковым платком. — Один и один будет два… — В другой его руке затрепетал второй платок. — И три… и четыре.
Снова и снова вытягивал фокусник руки, словно собирая в воздухе остававшиеся дотоле невидимыми платки, потом, когда их было не меньше десяти, свернул шелковые комочки в шар, напоминающий формой грушу и достигающий восьми или девяти дюймов в диаметре, и резким движением руки послал его вверх. На секунду шар повис неподвижно, а затем вдруг раскрылся, превратившись в огромную, раскинувшую крылья бабочку, будто подвешенную перед ним на невидимых нитях.
Последовавшие далее фокусы, живые и яркие, привели зрителей в восторг, заставив замереть даже вечно шумную галерку. Сначала появился египетский саркофаг с мумией. Публике было позволено рассмотреть его со всех сторон. Мумию извлекли, демонстрируя ее весьма хрупкое состояние (в какой-то момент демонстрации голова даже отделилась от тела), потом вернули на место, и саркофаг вдруг закружился, сотрясаясь от яростных ударов, доносящихся явно из него самого, как будто кто-то отчаянно рвался наружу.
Иллюзионист церемонно откинул крышку, и из саркофага под жутковатые звуки восточной музыки выступила облаченная в великолепные одеяния египетская принцесса, исполнившая чарующий и сладострастный танец.
Из-под повисшего в воздухе шелкового купола были извлечены четыре больших стеклянных чаши, каждая из которых в момент извлечения вспыхивала ярким пламенем.
Спустившись в зал, Доктор Ночь собрал восемь игральных карт и позаимствовал три кольца у трех заметно разнервничавшихся леди. В следующий момент восемь карт вдруг появились неведомым образом на концах огромной серебряной звезды. Между тем таинственный кудесник взял обычную сковороду, разбил в нее несколько яиц, добавил три кольца и, полив этот омлет бренди, поджег смесь и тут же накрыл пламя крышкой. Впрочем, крышка была незамедлительно снята, и под ней обнаружились три белоснежных голубя, с ленточками на шее, на которых висели те самые, позаимствованные в зале кольца.
