Зухра Сидикова - Тайна
Максим тоже закурил, затянулся нервно.
- Нет, нет, вы должны понять меня! Мы поссорились… она обиделась на меня… и уехала… исчезла… - он раздавил сигарету в пепельнице, сжал ладонями виски. – Я должен, должен найти ее! Попросить прощения! Неужели вы меня не понимаете? Скажите, ради бога, где она? Прошу вас!
Что-то было в его лице, в его глазах. Алексею стало жаль его.
- Хорошо, я расскажу. Наверное, если бы эта девушка плохо к вам относилась, в ее доме не было так много ваших портретов.
Макс взглянул удивленно.
- Портретов?
- Да, несколько ваших портретов. Думаю, она провела немало часов за работой. Немного не хватает ей мастерства, конечно, некоторой, знаете ли, профессиональной точности, но она безусловно талантлива. Я так ей и сказал.
Значит, она думала о нем. Максим вспомнил узкое черное дуло, направленное на него. Она думала о нем все это время… не переставала думать.
- У нее все хорошо?
- Не знаю, трудно было вот так понять сразу. Выглядела она спокойной. По крайней мере, внешне. Правда, очень редко улыбалась. И глаза такие, знаете, не по возрасту печальные. Впрочем, у меня было мало времени. Как только дождь закончился, она сказала, что мне пора. Мне, конечно, хотелось остаться. Ее голос, и лицо… Но я не смел настаивать.
- Вы встретили ее здесь, в городе? – с нетерпением спросил Максим.
- Нет, не здесь. На побережье. Есть такое местечко чудесное. Замечательная природа – горы, море. Правда, далековато добираться. Но оно стоит того. «Ущелье серых камней» называется. Слышали, наверное?
Максим кивнул, судорожно сглотнув. Она уже совсем близко, совсем рядом. Вот-вот из призрачной тени, за которой он гонялся все это время, она снова превратится в живого человека, снова обретет плоть и кровь.
- Каждый год в декабре я отправляюсь в это ущелье, - продолжал художник, словно не замечая волнения собеседника. – Я люблю зимнее море, мне больше по душе эти пустынные берега, этот серый глубокий цвет. Часами гуляю по берегу и, конечно, работаю над картинами. И вот как-то увлекся – море в тот день было прекрасно – начинало штормить, тяжелые темные волны, свинцовые тучи… Но тут хлынул дождь, казалось, небеса разверзлись! Я кинулся в поселок. Дорогу размыло, я промок до нитки. Не знаю, как добрался до ближайшего дома. Постучал. Мне открыли. Открыла она – Лера, - Алексей улыбнулся.
Максим вздрогнул, услышав любимое имя. Лера, Лера… Не Лена… Она оставила себе имя, которое он шептал ночами, шептал в отчаянии, что больше никогда не позовет ее по имени. Он неприятно поражен тем, что оно произнесено этим чужим человеком. Взглянул исподлобья, неприязненно. Быстро опустил глаза, испугавшись, что Алексей заметит этот взгляд.
Но тот заметил, усмехнулся.
- Вы не волнуйтесь. Я провел в этом доме не более двух часов. Дождь быстро кончился. Мне пришлось уйти, она сказала, что мне пора… - он вздохнул с сожалением. – Мы почти ни о чем не успели поговорить. Так, немного о цвете волны, об освещении.
Пока говорили, я сделал несколько набросков, потом уже здесь в городе закончил ее портрет. Не скрою, я думал о ней все это время. Удивительная девушка! Удивительное лицо! И эти волосы, такого чудесного редкого оттенка! И, знаете, вся обстановка этого дома, и сам этот дом на окраине, вдали от людей, вокруг горы, море внизу - из ее окон море открывалось как на ладони - тишина, одиночество, повсюду ваши портреты, и странные картины – зимних пейзажей очень много, лес, засыпанный снегом, зимняя дорога, дети, играющие в снегу, - все это было странно, и очень шло ей, как бы обрисовывало ее образ.
Художник помолчал, задумавшись, потом сказал, осторожно взглянув на Максима.
- Я спросил ее, кто этот человек, которого так много в ее доме? И знаете, что она мне ответила?
Макс поднял голову, до боли сжал пальцы.
- Она сказала: «Этого человека не существует в действительности, это просто рисунки…»
Максим откинулся на спинку стула, потом налил себе коньяк, выпил залпом.
- И вы, наверное, можете себе представить, как я удивился, - улыбнулся художник, - когда увидел вас сегодня. Оказывается, вы все-таки существуете!
Она сказала, что его не существует. Его не существует в ее жизни.
Она хотела, чтобы его больше не было. Разве не поэтому она уехала, исчезла? Она не хочет, чтобы он нашел ее.
Он опустил голову, задумавшись. Имеет ли он право искать ее? Нарушать ее покой? Захочет ли она снова видеть его? Может ли она испытывать к нему что-то, кроме ненависти?
И снова молодой чуть насмешливый голос прервал его размышления.
- Так и поверишь, что такое понятие как «судьба» имеет право быть! Ведь не иначе как судьба привела вас сегодня ко мне и к этому портрету!
- Судьба? – задумчиво повторил Макс.
- Ну да, вы знаете, меня всегда удивляет то, как порой дороги, выбранные нами порой совершенно случайно, несмотря ни на что рано или поздно приводят нас к тому, что и является, по сути, нашей судьбой. Но вот только иногда слишком много времени мы тратим на то, что выбираем не те дороги и сворачиваем с единственно правильного пути.
- Да, да… - Максим встал, с шумом отодвинув стул, сосредоточенно глядя перед собой, - вы совершенно, совершенно правы! Нельзя, ни в коем случае нельзя сворачивать с пути! Нельзя сворачивать с единственно правильного пути!
Алексей тоже встал, вид у него был немного растерянный.
- Нет, нет, пожалуйста, не торопитесь! – Максим словно пришел в себя, улыбнулся художнику, достал бумажник. - Посидите еще, ведь вы почти ничего не ели. Вот деньги, потом рассчитаетесь.
Макс вынул все банкноты, которые были у него в бумажнике, положил на стол.
- Послушайте, это слишком много! – запротестовал парень.
- Не обижайтесь, пожалуйста, и не отказывайтесь! Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас, выразить свою признательность. Вы просто спасли меня! Спасибо вам!
Они крепко пожали друг другу руки, и Максим вышел из кафе. Быстрыми шагами, сквозь шумную толпу, он пошел по булыжной мостовой, все так же сосредоточенно думая о чем-то своем. Губы его шевелились. Он все время повторял:
- Нельзя сворачивать с правильного пути, нельзя сворачивать с пути…
* * *
Дорога крутым серпантином поднималась все выше и выше. С одной стороны над ней отвесной стеной нависали скалистые горы, с другой неширокая ее полоса обрывалась пропастью, по каменистому дну которой торопливо, спотыкаясь об огромные черные валуны, несла свои по-весеннему мутные воды бурная горная река.
Он ехал без отдыха вот уже несколько часов, совсем не чувствуя усталости, он спешил. Но в какой-то момент, ему вдруг захотелось остановиться, выйти из машины, глотнуть этот чистый горный воздух.
Дорога в этом месте чуть расширялась и образовывала небольшую выступающую площадку, круто нависающую над пропастью. На самом краю этой площадки росло огромное старое дерево. Время все больше обозначало провал, земля все больше осыпалась, и старое дерево все ближе оказывалось к краю, все больше накренялось над зияющим обрывом, над рекой, шумящей далеко внизу, все больше обнажались корни, половина из которых уже висела в воздухе. Они все еще оставались живыми, они питали и поддерживали дерево, но лишенные живительной влаги земли, все больше сохли, скорчивались, и все же из последних сил продолжали цепляться за осыпающуюся зыбкую почву, за жизнь. И дерево продолжало жить, и каждый год по весне начинало зеленеть туго пробивающимися молодыми ростками.
Максим обнял шероховатый, нагретый солнцем, ствол.
- Держись, держись, браток! – сказал он ободряюще. Это дерево было похоже на него. Он так же из последних сил цеплялся за ускользающую от него жизнь, за исчезающий смысл своего существования, за единственную надежду, которая у него осталась.
Ему захотелось взглянуть вниз, и, стараясь преодолеть головокружение и тоненько свербящий где-то в животе страх, он подошел совсем близко к краю пропасти.
Вдруг камни под его ногами стали осыпаться, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. На секунду его охватила паника, в памяти отчетливо возникло опрокидывающееся, безжизненное лицо Полины, проваливающейся в пустоту.
Осторожно, стараясь сдержать дрожь в коленях, он сделал несколько шагов назад к дереву, и, прислонившись к твердому широкому стволу, отдышался. Поднял лицо к небу, к солнцу, пробивающемуся сквозь толстые темные ветви, засмеялся хрипло:
- Нет, врешь! Теперь со мной ничего не случится!
Он сел в машину. Не спеша закурил, задумался. Дорога была пустынна, вокруг - тишина, и ничего не мешало ему думать, вспоминать то, о чем он запрещал себе вспоминать все это время.
Жизнь, которой он жил с этого дня и до того времени, когда прошлое перечеркнуло настоящее и изменило его будущее, теперь казалась ему жизнью другого, лишь отчасти знакомого ему человека. Выгодные клиенты, крупные гонорары, партнеры, жена. Все это казалось теперь нереальным, не имеющим к нему никакого отношения.
