Владимир Колычев - Я не бандит
– Но, конечно же, есть выход, – криво усмехнулся Родион. – Чистосердечное признание, покаянная речь для протокола, и все будет в полном порядке.
– Ну не в полном, но порядок будет. Это я тебе обещаю…
– Еще лет пять назад нам всем обещали светлое будущее. Ну и где оно, это светлое будущее?… Не верю я вашим обещаниям.
– Будет светлое будущее. Вот от вас, паразитов, избавимся, и будет светлое будущее.
– Значит, мое чистосердечное признание приблизит светлое будущее. Приятно осознавать, что ты личность, от которой зависит судьба целого народа. Да что там народа, судьбы мира в моих руках.
– Хорош трепаться, Космачев. Лучше покайся.
– Не в чем мне каяться. А если есть, я лучше в церковь схожу.
– В камеру следственного изолятора ты пойдешь. Прямо сейчас… Ордер на твое задержание есть, обвинительное постановление тоже. Так что прямо сейчас туда и отправишься.
– Нет на мне вины, начальник.
– Это тебе так кажется… Ты живешь иллюзиями, Космачев. Ты думаешь, что твои ублюдки наизнанку вывернутся, чтобы вытащить тебя из-за решетки. Так вот, обещаю тебе, они и пальцем не пошевелят ради тебя.
Похоже, этот подполковник окончательно сошел с ума. Родион едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Не зря у Киры сегодня было предчувствие. Не зря она просила его остаться дома. А он не послушал. Поэтому он здесь, под конвоем шагает по гулким коридорам следственного изолятора… Впрочем, он бы все равно здесь оказался. Психованный мент и дома бы его достал.
– Стоять! Лицом к стене! – резанул по ушам конвоир.
Родион повиновался. Лязгнули ключи, провернулся замок, со скрипом отворилась тяжелая железная дверь.
Слишком быстро все произошло. Не успел еще Колдун связаться с нужными людьми, не подготовили для Родиона отдельную камеру. Что ж, придется попотеть в общей. Кстати, это только укрепит его авторитет.
Тюремная хата Родиону не понравилась с первого взгляда. Теплая, сухая, светлая и просторная. Четыре шконки, тумбочки, стол, телевизор на подставке под потолком. Цветочков еще для полного комплекта не хватает. Хотя нет, вот они, цветочки… Три мордоворота во все глаза смотрели на Родиона. Изучали, оценивали, что-то мысленно прикидывали.
– Ну чего стоишь? – зло спросил один.
– Снимай штаны, дырку готовь! – гнусно осклабился второй.
Все трое разом поднялись со своих мест. Нет, не цветочки это. Цветочками был разговор с Кулаковым. А теперь вот ягодки появились. Как бы не подавиться ими… Понял Родион, куда он попал. Это ж ментовская пресс-хата. А эти трое – ссученные. И к своему паскудному делу привычные. Вон как уверенно держатся. Знают, с чего начать, чем кончить. Вот он, ад земной, про который говорил подполковник.
Пресс-хата нужна для того, чтобы опускать и ломать авторитетов. Опетушат Родиона. И тогда ни один правильный пацан за него не подпишется. Потому как западло помогать пидеру… И засудят тогда Родиона, пойдет он по этапу. Все пятнадцать лет будет гнить в петушином углу. А это даже хуже, чем ад…
Только кто сказал, что его опетушат? Кто сказал, что он сломается?…
– Эй, мужики, вы чего? – Родион начал разворачиваться к двери.
Но не для того, чтобы звать на помощь. Для того, чтобы сжать внутреннюю пружину.
– На-а!
Пружина распрямилась, и кулак со страшной силой устремился в нос ближайшему гаду. На сотую долю мгновения под костяшками пальцев хлюпнул сырой от крови блин из костей и хрящей. Еще столько же понадобилось Родиону, чтобы подумать о своем латаном-перелатаном носе. О том, что ни в коем случае нельзя поставить его под удар. Эта мысль вспыхнула и тут же погасла. Потому как есть золотое правило. Будешь думать о том, как схлопотать по минимуму, – загрузят по максимуму. Для данного случая – это дырка на репутации правильного пацана и путевка в тюремный лазарет. А может, и на кладбище…
Первый мордоворот выбыл из игры. Осталось всего двое. Всего… Родион развернулся ко второму. Вложил всю свою силу и ненависть в правую ногу. Это был бы убойный удар. Козлиные яйца смялись бы в лепешку, скатались бы в трубочку и выскочили через задницу. Но не сложилось. Третий мордоворот ловко провел подсечку, и Родион рухнул на жесткий бетонный пол, сам скатался в трубочку от мощного удара в живот.
Только напрасно думали сучары, что смогут в полное свое удовольствие бить его и добивать. Родион сдаваться не собирался. Очередной удар в живот чуть не разорвал его пополам. Но не выбил из него бойцовский дух. Родион поймал ногу, крепко ухватил руками и рванул на себя. И вместе с тем крутнулся на полу, сам провел подсечку. Мордоворот рухнул в проход между шконками и в падении ударился головой о стол. Сознания не потерял, но на какое-то время выбыл из игры. Этого хватило Родиону, чтобы поймать на прием третьего урода. Под лавиной ударов он исхитрился дотянуться до него и железной хваткой вцепиться ему в яйца.
Мордоворот ревел от боли, молотил его кулаками по голове. С каждым разом удары его делались все слабей, зато рев становился все громче. Родион выкручивал сучаре яйца до победного. Пока тот не лишился сознания от дикой боли. Он бы мог просто упасть на пол. Но Родион добавил ему ускорения и со страшной силой приложил головой к полу. Было слышно, как хрустнули черепные кости. Возможно, это смерть. Но Родиона такой исход мог сейчас только радовать.
Он страшно устал. Боль скручивала внутренности, от ударов по кумполу правое полушарие мозга, казалось, поменялось местами с левым. В голове двенадцатибалльный шторм, тошнота выворачивала душу наизнанку, усталость иссушила силы в руках и ногах. Но, несмотря на это, надо было идти вперед. Один из уродов уже пришел в себя, и его нужно остановить. Родион бросился на него с кулаками. Но не смог ударить точно. Кулак провалился куда-то за голову. Да и силы в ударе никакой… Нет сил. Но есть воля. И злость…
Мордоворот перехватил его руку, захватил шею в замок, прижал голову Родиона к груди. Удар страшной силы обрушился на голову. Как только удар не раскроил череп… Родион терял сознание. Но не терял воли к победе. Дикая ненависть заставила его вырвать голову из тисков. Перед глазами как из тумана выплыл кадык врага. В тот же миг из жертвы он превратился в озверевшего волка. И зубами вцепился в горло врагу…
Он смутно осознавал, как падал на пол вместе с мордоворотом, как продолжал вгрызаться в его плоть, как тот бился в конвульсиях. Зато он хорошо помнил, как чьи-то сильные руки оттащили его от полумертвого врага, как армейский сапог врезался ему в живот. От боли он согнулся пополам, и тут же руки его оказались за спиной… Это были вертухаи. Они с силой рубанули Родиона по почкам. Но не для того, чтобы оставить на съедение сучарам. А чтобы успокоить и без проблем вывести из пресс-хаты.
Его, полуживого, протащили через тюремные коридоры, швырнули в крохотную холодную камеру с голыми стенами. Родион лежал на сыром полу, терял сознание. Он мог умереть. Мог. Только он не верил в возможность подобного исхода. Он выстоял в страшной борьбе не для того, чтобы умирать…
Утром следующего дня все изменилось. Появились вертухаи с лакейскими улыбками. Вскоре Родион уже наслаждался горячим душем тюремного лазарета. Затем над ним услужливо хлопотал врач. Прослушивал, осматривал, в задницу разве что не заглядывал.
Диагноз был не то чтобы утешительным. Два сломанных ребра – это серьезно. Черепушка пострадала – гематома на гематоме. Зато нос не пострадал. И лицо не разбито. Если, конечно, не считать содранный в кровь подбородок.
Врач прописал ему лечение и покой. Определил его в четырехместную палату, где он должен был оставаться в гордом одиночестве. Судьбой «прессовщиков» Родион не интересовался. Если даже убил кого-то, ему все равно. Собакам собачья смерть… Но, оказалось, все гады живы. Хотя двое из них находятся в реанимации. Туда им и дорога…
В палате Родион устроился хорошо. Для тюремных условий с королевской роскошью. На пол положили ковер, на тумбочке установили телевизор с видиком, койку застелили новеньким бельем, Родиона укрыли теплым пуховым одеялом. В палате установили холодильник, принесли огромные пакеты с едой и выпивкой из ресторана.
Конечно, обо всем этом позаботилась братва. Колдун сделал все для того, чтобы создать Родиону царские условия. И все потому, что он не сдался вчера на милость подполковника Кулакова. Да и тюремные начальники сглаживали перед Родионом свою вину. Ведь пресс-хата на их совести. Братва может за это спросить. По всей строгости бандитско-гангстерских понятий. И тогда начальнички зальются горючими слезами… Впрочем, Родион не собирался никого наказывать. Мог, но не хотел. Потому как знал: ни к чему хорошему конфронтация с ментами не приведет. Но с подполковником Кулаковым поговорить очень желал. С ним разговор будет. Хотелось бы только знать когда…
Начальник местного РУОП не зря ел свой хлеб. Собрал богатую доказательную базу против Родиона. Только после случая с пресс-хатой дело у него забрали. Опять же Колдун со своей, типа, службой общественных связей постарался. Дело передали городской прокуратуре. А там у Колдуна свои люди. Высветился список свидетелей по делу Родиона.
