Анна и Сергей Литвиновы - У судьбы другое имя
Андрей вдруг побледнел, надсадно закашлялся.
– Воды? – кинулась к нему Валя.
Тот отрицательно помотал головой.
А когда справился с приступом, объяснил виновато:
– Совсем развалиной стал. Астму нажил…
– Может, лекарство нужно? – обеспокоенно спросила Мария Первая.
Тон заботливый. Но от возлюбленного инстинктивно отодвинулась. Валя поняла, почему: певица всегда сторонилась больных. Боялась, а может, брезговала. Помнится, от концерта в доме инвалидов отказалась категорически, сколько ни уговаривали.
– Не смертельно, переживу, – покачал головой мужчина. И продолжил: – Что дальше было… Когда пограничный контроль в Шардже проходили, я заметил странную активность в аэропорту. Полицейские, собаки… Ну, думаю: теракт у них. Но едва границу переступил, вся свора – ко мне. Ничего не объясняют, скрутили. И сразу – за мою сумку. Понятые уже наготове, открывают – и демонстрируют: порошок. Белый. Через переводчика ко мне: «Ваш?» Я, естественно, ничего не понимаю. «Нет», – говорю. Но никто и не слушает. А полицейский эксперт объявляет: в пакетике – героин. Восемьдесят граммов. Даже для России особо крупный размер, а в Эмиратах за любые наркотики, кто употребляет или перевозит, без разницы – смертная казнь.
– Боже мой… – схватилась за голову Мария Первая.
– Вот так, Лютик, со мной твой муж расправился, – сухо произнес Андрей.
– То есть героин вам подбросили… – поняла Валентина.
– Сначала я думал, что сам Илья это сделал, – опустил голову Андрей. – Но когда, как он мог? В гостях у нас не бывал, в аэропорт меня не провожал. А сумку, Лютик, ты мне собирала…
Он виновато взглянул на певицу.
– Ты и на меня думал? – ахнула та.
– Думал, – печально признался ее возлюбленный. – Хотя и не понимал, зачем тебе.
Певица закрыла лицо руками. А мужчина тихо добавил:
– Но потом я вспомнил… У меня там много времени было, чтоб вспомнить… Недели за две до той злосчастной поездки мы, вчетвером, в ресторан ходили. Ты, Лютик, с Ильей пошла танцевать, а мы с твоей подругой Зоей сидели, болтали, она на жизнь свою мне жаловалась. И упомянула в том числе, что Илья частенько ходит по саунам. С друзьями и, конечно, с девочками. Имена дружков называла, что благоверного из семьи утягивают. В том числе какого-то Гришку упомянула. Тот, мол, вечный должник, потому и старается. Илья когда-то помог ему в Москву перебраться из Томска и устроил на таможню работать… Тогда и догадался я.
– То есть героин… вам подбросил российский таможенник? – недоверчиво спросила Валентина.
– Больше некому, – твердо произнес Андрей.
– Послушай, но ты ведь мог утверждать, что наркотик не твой! Что твою сумку просто использовали! И отпечатков твоих на пакете, естественно, не было! – возмущенно заговорила Мария Первая.
– Ты никогда не бывала в Эмиратах, – тяжело усмехнулся Андрей. – Правосудие там молниеносно. И сбором доказательств полицейские себя не утруждают. Задержан на границе при попытке ввоза наркотиков? И достаточно.
– Но почему… почему вас в Россию не экстрадировали? – удивилась Валя.
– Соглашения об экстрадиции между нашими странами тогда не было. Не знаю, есть ли сейчас.
– А наше посольство, консульство? Они что, просто бросили тебя на произвол судьбы?
– Консул приходил, – пожал плечами Андрей. – Клиническим идиотом меня назвал: нашел, мол, куда наркотики везти… Помочь, сказал, попробует, но преступление, по местным законам, слишком серьезное. И действительно помог – ко мне проявили снисхождение, всего пятнадцать лет дали.
– Андрей, они же в любом случае обязаны были поставить меня в известность! Позволить тебе хотя бы позвонить! – продолжала возмущаться певица.
– Я требовал. В том числе и у консула. Но ответ был один: мы только близким родственникам сообщаем. А их у меня не имелось. Ни родителей, ни братьев-сестер.
– Но неужели за все годы ни разу возможность добраться до телефона, написать мне на бумаге или по электронке не появилась? – недоверчиво произнесла Мария Первая.
– Пока предварительное следствие шло – никаких контактов с внешним миром. А потом, уже после приговора, – мужчина одарил певицу тяжелым взглядом, – мне в руки газета попала. Со статьей – про певицу Марию Первую и ее продюсера и мужа Илью Шепелева…
Звезда опустила голову. Покаянно пробормотала:
– Я пыталась тебя искать. Но Илья… все выставил так… будто ты сам меня бросил… И сказал еще, что он твои долги на себя взял.
– Да, долгов было много, – саркастически ответствовал Андрей. – Пятьдесят тысяч долларов при аресте изъяли. А кредитные карточки, мне потом адвокат сказал, все заблокированы оказались. Они ведь на два лица были. Доступ к счету – у меня и у господина Шепелева. Так что лихо Илья все продумал… – Мужчина вновь надсадно закашлялся.
По щекам Марии Первой потекли слезы. Андрей сделал было движение к ней, но певица, вместо того чтобы податься навстречу, прикрыла рукой рот и нос.
Андрей понял. Печально усмехнулся:
– Не бойся. Астма – не заразна.
Валя попыталась сгладить неловкость, воскликнула:
– Но неужели Илья не боялся?
– Что я ускользну из рук арабского правосудия? – усмехнулся мужчина. – Нет. Он хорошо знал страну и прекрасно понимал: исключено. Это сейчас о каждом, кого за границей арестовали, во всех СМИ трубят. А тогда, в девяностых, никому и дела не было, сколько наших в местных тюрьмах томится и в каких условиях их содержат. Сам виноват. Вез наркотики – значит, отвечай.
– А если бы она, – Валентина кивнула на певицу, – все-таки узнала?
– Что ее любимый осужден как преступник? О, Илья бы сказал со своей снисходительной ухмылкой, что есть мужчины, кто зарабатывает, как он сам, например, и есть слабые – кто пытается срубить денег по-легкому… Да и понимал он: не стану я беспокоить любимую женщину из арабской тюрьмы, – тусклым голосом закончил Андрей.
– И вы, – Валя быстро прикинула в уме, – отсидели все пятнадцать лет?
– Не совсем, – усмехнулся мужчина. – Нашелся и для меня… свой аббат Фариа. Правда, сокровищ не предложил.
Он тяжело поднялся. Направился к бару. Небрежно поинтересовался у Марии:
– Можно?
– О чем ты говоришь, Андрей! Конечно, бери что хочешь! – всплеснула руками певица.
– Спасибо хоть на том, – с печальной усмешкой поблагодарил он.
Налил себе водки. Сделал пару жадных глотков. Сморщился. Продолжил:
– Для нас, европейцев, в тюрьме все же были свои поблажки. Камера не на сорок человек, а на двадцать. И общаться удавалось. Вот я и познакомился с одним – по происхождению араб, по гражданству югослав, мотал срок за контрабанду. Полиглот, умница, умудрялся книжки доставать, все над ними сидел. Но малорослый, худющий, шпыняли его все, кому не лень. А я жалел. Он и прилепился ко мне. Я его русскому учил, с английским тоже помогал, разговаривали много. Чувствовал я: прощупывает он меня. И предложил однажды: «Работать на меня хочешь?» Мол, контрабанду возить – занятие пусть рискованное, но благородное. Я только усмехнулся: «Конечно, Ахмед. Хоть сортиры тебе буду чистить. Подожди только лет двенадцать – ну, или десять, если вдруг амнистия». А он: «Ты про срок свой пока забудь, принципиально скажи: да или нет?» И я согласился, конечно. На что угодно пошел бы, лишь бы из тюрьмы выйти! Сказал «да» – и забыл. Через пару месяцев Ахмеда освободили, попрощались мы тепло. А скоро меня вызвал начальник тюрьмы и огорошил: «Исключительный случай, ваше ходатайство удовлетворено». Я на него полным бараном: «О чем, мол, речь?» А он смеется: «Вы свободны». Как, почему? Выкуп, говорит, за вас внесли. Полмиллиона долларов. У них, оказывается, так можно – если не за убийство сидишь, вины своей не признал и хитро прошение о помиловании составил… А Ахмед был юристом по образованию, в законах арабских дока. Мне потом сказали: раз в десять лет кому-нибудь так везет… Я, грешным делом, когда за ворота вышел, вольный воздух вдохнул, но думал: плевать на Ахмеда, при первой возможности в самолет – и домой. Но потом вопрос себе задал: а что меня дома ждет? Невеста? Знал уже, что нет…
Лицо мужчины вновь дернулось в нервном тике. Лютик дежурно всхлипнула. Андрей же спокойно продолжил:
– Илье мстить? Но как? Нищий, больной – астму я уже тогда заработал… А Шепелев-то, я слышал, олигархом стал, одних охранников в штате пятеро. Не по моим зубам дичь. Да и Ахмеда подводить не хотелось. Он ведь за меня собственные деньги внес, просто под честное слово. И я решил: не буду его предавать. Отработаю. Единственное условие поставил: никаких наркотиков. И крови. Он согласился. Вот и стали вместе по свету колесить. Чего только не возили! Компьютеры «серые», золото, редкие книги даже однажды… Дрянная, прямо скажем, работка. И денег я только на поддержание штанов получал – основные доходы Ахмеду шли, в счет долга… Пять лет потратил, чтоб с ним рассчитаться. И еще столько же – чтобы хоть деньжат накопить. А год назад я расстался наконец со своим другом и вернулся в Россию. Два дела у меня там было… – Лицо мужчины закаменело. – Уничтожить тех, кто мне жизнь сломал. И еще тебе, Лютик, хотел в глаза посмотреть.
