Елена Михалкова - Водоворот чужих желаний
– Обмануть меня хотел… – прошептал он, остановившись над Кириллом, забившимся в угол. – Подсунул мне куклу. Думал, я все мозги пропил? Где русалка?
– У тебя она, дурак! – крикнул Кирилл, не понимая, что происходит. – В руке ты ее держишь.
– В руке-е? Это, что ли?
Мишка взмахнул фигуркой, и в глазах его заплескалось безумие.
– Разве я что-то держу? Нет, ничего у меня нету. Нету, нету… Была, да пропала. А ты меня обмануть хотел, дурачок. Нет, не обманешь.
Он повернулся и взял со стола тупой кухонный нож, которым они резали хлеб. К лезвию присохли крошки, и Кирилл застрял на них взглядом, не в силах отвести его. Дикая мысль о том, что нужно попросить Левушина стряхнуть крошки, пришла ему в голову, а в следующую секунду Мишка отбросил русалку в сторону и резанул Кирилла ножом по лицу.
– Тело его только на следующий день нашли, – закончила Наталья Котик. – Милиция приезжала, много людей было. Шутка ли – его всего изрезали! Потом кто-то сказал, что он до утра не умирал, а Мишка над ним все глумился. Окна закрыл ставнями, дверь запер и творил расправу. Страдалец тот, Сковородов, может, и кричал, да только дом стоит на отшибе, и Левушин ему, видно, рот затыкал. Соседка потом сказала, что крови было – по всем комнатам. Не смогли отмыть, и покупателя на дом не нашлось. Так и стоял он, пока весь не обветшал и не развалился.
Она отпила воды, провела рукой по лицу.
– Если б я все это знала, когда Мишка утром ко мне пришел, не остаться бы мне живой.
– К вам?!
– Ко мне, Макар, ко мне. Я на огороде работала, а Колька мой был дома. Ты думаешь, шрам-то мой откуда? От него, Левушина, ирода.
Утром, увидев покачивающуюся тощую фигуру, Наталья не удивилась – Мишка часто побирался по соседям. Она хотела сказать, что и рубля алкоголику не даст, но Левушин опередил ее.
– Расскажи мне, Натальюшка, про русалку, которую я тебе подарил, – ласковым голосом попросил он, и Наталья отчего-то не осмелилась его прогнать. – Кому ты ее отдала? Или себе оставила?
Наталья честно сказала, что русалки у нее нет, но Левушин ей не поверил.
– Отдай! – слезно попросил Мишка, дергаными движениями вытирая руки о рубашку, всю в каких-то темных пятнах. – Что тебе, жалко? Я же вижу, ты получила все, что хотела.
Сама не зная, зачем, Наталья спросила, откуда у Левушина взялась фигурка, и Мишка рассказал ей все, что знал.
– Не принесет она тебе добра! – начал пугать он. – Помнишь, что с Хохловым случилось? Утопился он, вот как! Беду принесет тебе русалка, точно говорю. Отдай, а? Отдай, Наталья!
– Отдала бы, – сказала она, глядя на него с жалостью и брезгливостью. – Только я ведь ее, Миш, и правда подарила.
– Кому?!
От его крика Наталья испугалась и поспешила ответить:
– Марье Авдотьевне отдала, соседке.
Мишка нахмурился, припоминая.
– Какой Авдотьевне? Которую пять лет, как похоронили?
Наталья кивнула.
– А русалку… – прошептал Мишка, наступая на нее, – русалку она где спрятала?
– Она мне рассказывала, что отдала ее, а кому – не помню. Ей-богу, Миш, не помню. Ступай своей дорогой, забудь ты про свою игрушку.
– Игрушку?! Игрушку?!
Левушин вмиг пришел в дикую ярость.
– Ты, значит, поигралась игрушкой, получила что хотела, а Левушину – шиш? Отдала, стерва! Я – тебе, а ты – подарила!
Он заверещал что-то совсем невнятное, брызжа слюной ей в лицо, и перепуганная Наталья слишком поздно поняла, какую ошибку она совершила. Вытащив из кармана нож, покрытый темными разводами, Мишка бросился на нее, размахивая лезвием перед лицом Натальи.
– Ты!.. – запыхавшись, выкрикивал он, и из его рта разило перегаром. – Я тебе подарок сделал царский, а ты Левушина без жизни оставила! Выпила жизнь мою, кровушку мою! За мой счет пировала, подлая! Все обманули Левушина, все!
Он понес что-то совсем невразумительное, и Наталья, выйдя из ступора, завизжала по весь голос. В следующую секунду Мишка, изловчившись, дотянулся до ее лица ножом и распорол ей щеку.
– Убил бы он меня точно, – рассказывала Наталья Илюшину, трогая шрам, – если бы Колька мой не выскочил из дома. Пока он до огорода добежал, Мишка успел сбежать в лес, а там ищи-свищи его, алкаша ненормального! Я так Коле своему и сказала: радоваться, мол, надо, что не убил он меня. Потому что как вспомню его глаза бешеные, так в дрожь меня бросает. Сколько лет прошло, а до сих пор страшно: снится иной раз, что вернулся он и хочет меня зарезать. А когда тело Сковородова нашли и мне все рассказали, я чуть сознание не потеряла. Поняла, какой судьбы избежала.
– А что потом с Левушиным стало? – спросил Макар.
– Нашли его возле Марьиного омута через двое суток. Он как собака бешеная, что напиться не может, возле воды лежал. Я сама его не видела, а Колька мой говорил, что лицо у него было дикое, страшное. От белой горячки умер, не иначе.
– Наталья Алексеевна, а вы сами-то знаете, кому ваша соседка продала русалку?
– Знаю, – призналась она. – Я Мишке говорить не стала, почуяла неладно и соврала, что не помню. На самом деле помню. Он ко мне приходил, владелец-то новый. Во всех подробностях меня расспрашивал – ну прямо как ты. Подожди-ка… постой, так ведь он и с Мишкой разговаривал! – Она взглянула на Макара расширившимися глазами. – Точно! Все выспрашивал меня, как до его дома дойти, а потом мне Левушин говорил, что с важным человеком встречался, рассказывал ему про Кольку Хохлова и про себя. Ой, батюшки, как же я сразу-то не вспомнила! Вот с тобой разговорилась, оно само в голове и всплыло… Получается, Левушин зря ко мне приходил? Он ведь знал, кому русалка-то досталась! Как же так… Зачем же он меня ножом резал?
В голосе ее прозвучала детская обида.
– Хотел проверить, не врали ли вы ему, – сказал Макар. – Была у него идея-фикс, он на ней и свихнулся окончательно. Говорите, и к нему тот коллекционер ходил?…
– Московский-то? Точно, приходил! Надо же, голова у меня дырявая – мы ведь с Колькой сразу и не подумали, что незачем Левушину было меня выспрашивать.
Наталья Алексеевна все никак не могла успокоиться и приговаривала, зачем же Мишка ее ножом резал, если все знал.
– А вы рассказывали мужу о русалке? – поинтересовался Илюшин.
– Раньше-то нет, а после того, как Левушин на меня напал, рассказала. Я, признаться, не особенно ее вспоминала. Сама не знаю, почему. Сейчас-то я думаю, может, русалка и ни при чем была… Просто так жизнь моя легла, прямой дорогой.
Она улыбнулась, погладила рыжую кошку, вспрыгнувшую ей на колени. От улыбки шрам глубже прорезал кожу, вырастая из ямочки на щеке.
Два часа спустя Илюшин стоял на кладбище, до которого его довез муж Натальи Котик, возле простого металлического креста с датами жизни и смерти Кирилла Степановича Сковородова. „Страшную смерть он принял, помилуй господи его душу“, – всплыл в его памяти голос Натальи Котик.
– Хорошо, что она не мучилась, а умерла быстро, – сказал Илюшин над могилой человека, убившего Алису Мельникову. – И хорошо, что ты мучился, а не умер быстро. Ты, наверное, даже не понял, какую шутку с тобой сыграли.
Он обошел крест, вышел на тропинку и направился, не оглядываясь, к машине, в которой его ждал бородатый муж Натальи. „Со своим прошлым я разобрался, теперь хочу разобраться с настоящим. Если не Сковородов убил Вотчина и не Ашотян, то кто это сделал? Кому еще так нужна была русалка, что он готов был из-за нее убивать?“
Глава 15
Обдумав со всех сторон поставленную перед ним задачу, Бабкин составил план. В этом плане было всего два пункта, потому что операторов сотовых компаний, обслуживающих телефоны фирмы „Эврика“, тоже было только два.
– А разве менеджерам не запрещено давать информацию о звонках их клиентов? – удивилась Маша, когда муж поделился с ней своими намерениями.
– Запрещено, конечно же. Это совершенно противозаконно.
– Как же ты тогда…
– Через черный ход, – лаконично объяснил Бабкин, прицеливаясь, какую компанию выбрать первой. – И с помощью мзды.
Замысел Сергея был очень прост и состоял в том, чтобы выйти на начальника службы безопасности каждой из компаний и, заплатив ему некоторую сумму, купить распечатки телефонных переговоров всех сотрудников „Эврики“ за последние два месяца, а кроме них и всех сотрудников фирмы, выигравшей тендер, – „Фортуны“.
– Сорок с лишним человек в „Фортуне“, – вслух подумал Сергей. – Не так уж много.
– По-моему, у тебя тяжелое умственное заболевание, – фыркнула Маша. – Называется эйфория Илюшина. Неужели ты думаешь, что стоит тебе прийти с конвертом к незнакомому человеку, как он тут же нарушит ради тебя должностную инструкцию? Ничего он тебе не продаст!
– При некоторой доле сопутствующей мне удачи – продаст. Даже не задумается. Поверь мне на слово, Машка, – в этой стране все продается гораздо проще, чем тебе кажется. А особенно легко продается секретная информация, которая вообще не должна продаваться.
