Тесс Герритсен - Лихорадка
Клэр проводила Линкольна в гостиную.
В камине уже пылал огонь, и его свет ярким полукругом озарял комнату. Клэр села на диван и погасила настольную лампу. Света от огня было вполне достаточно; в тени она как будто искала убежища. Линкольн сел рядом, на некотором, вполне комфортном расстоянии. Нейтральная позиция – то ли друг, то ли любовник, то ли просто знакомый.
– Как дела у Ноя? – наконец спросил он, сохраняя нейтральность даже в разговоре.
– Долго злился, а потом лег спать. В некотором роде ему хочется быть жертвой, хочется чувствовать себя так, будто весь мир против него. И я не могу заставить его думать по-другому. – Она вздохнула и прикрыла глаза ладонью. – Девять месяцев он пилил меня за то, что я, злодейка, силой заставила его переехать сюда. А сегодня, когда я сказала, что подумываю о возвращении в Балтимор, он просто взорвался. Обвинил в том, что я не считаюсь с ним и его желаниями. Что бы я ни делала, я все равно неправа. Не могу угодить ему.
– Тогда тебе остается только угождать самой себе.
– Слишком уж эгоистично.
– Разве?
– Приходится сделать вывод, что я все-таки не лучшая мать.
– Я вижу, как ты стараешься, Клэр. Точно так же, как и другие родители. – Он замолчал и тоже вздохнул. – А теперь и я создаю тебе дополнительные трудности, усложняю тебе жизнь, и как раз в тот момент, когда тебе это меньше всего нужно. Но, Клэр, пойми, для меня другого времени не будет. Я должен сказать тебе это, прежде чем ты примешь решение. Прежде чем покинешь Транквиль. Прежде чем станет слишком поздно вообще что-то говорить, – тихо добавил он.
Наконец Клэр взглянула на него. Линкольн сидел, опустив глаза, устало подперев голову рукой.
– Я не собираюсь обвинять тебя в том, что ты хочешь уехать, – продолжил он. – Этот город не слишком приветлив, долго привыкает к чужакам и далеко не всем доверяет. Но по-настоящему злобных людей – единицы. В большинстве своем наши жители такие же люди, как везде. Некоторые из них невероятно великодушны. Таких еще поискать… – Его голос стих, будто бы его красноречие иссякло.
Воцарилось молчание.
– Ты опять говоришь от лица всех горожан, Линкольн? Или от себя?
Он покачал головой.
– Я говорю что-то не то. Хотел сказать кое-что, но снова пустился в бесплодные рассуждения. Я очень много думаю о тебе, Клэр. Да что там говорить, я думаю о тебе постоянно. Я не знаю, что мне с этим делать, со мной такое впервые. Я стал витать в облаках.
Она улыбнулась. Он всегда представлялся ей этаким суровым янки, немногословным и практичным. Мужчиной, который обеими ногами стоит на земле и никогда не витает в облаках.
Он поднялся и рассеянно остановился у камина.
– Я приехал, чтобы сказать тебе именно это. Знаю, что у нас есть сложности. Прежде всего Дорин. А еще у меня совершенно нет опыта отцовства. Но уверяю тебя, у меня полно терпения, когда дело касается важного. – Он откашлялся. – Не надо провожать меня.
Когда она вышла в прихожую, Линкольн уже подошел к вешалке, собираясь достать свою куртку. Клэр положила руку ему на плечо, и он обернулся. Куртка соскользнула с вешалки и упала на пол.
– Вернись, давай посидим еще немного. – Эта просьба, произнесенная шепотом, и улыбка на ее губах были тем самым приглашением, которого он ждал.
Линкольн коснулся ее лица, погладил по щеке. Она уже забыла, каково это – чувствовать прикосновение мужской руки. Ощущение всколыхнуло в ней такую острую и неожиданную жажду, что, закрыв глаза, она издала стон. Еще один стон вырвался, когда Линкольн поцеловал ее и их тела соприкоснулись.
Они целовались по пути в гостиную и даже не заметили, как оказались на диване. Одно из поленьев рассыпалось в камине, взметнув удивительно яркое облако искр и всполохов. «Из выдержанного дерева и костер жарче». Жар собственного костра пожирал Клэр, спаляя дотла любые попытки сопротивления. Они лежали на диване, прижавшись друг к другу, гладя, ощупывая, исследуя друг друга. Высвободив рубашку из его брюк, Клэр подсунула под нее руку и провела по широкой спине Линкольна. Его кожа оказалась на удивление прохладной, как будто весь жар он отдал своим поцелуям, которыми покрывал ее лицо и шею. Она расстегнула рубашку и вдохнула запах его тела. За то время, что они были знакомы, она порой улавливала этот аромат, он каким-то образом отпечатался в ее памяти и сейчас казался одновременно и знакомым, и возбуждающим.
– Если нужно остановиться, – пробормотал он, – то лучше сделать это сейчас.
– Я не хочу останавливаться.
– Я не готов… то есть, я хочу сказать, я не подготовился…
– Ну и ладно. Хорошо, – сказал ее собственный голос, хотя Клэр и сама не знала, хорошо ли, она просто-напросто жаждала его прикосновений.
– Ной, – вспомнил он. – Что, если Ной проснется…
Только тогда она открыла глаза и увидела прямо над собой его лицо. Она впервые видела его таким – черты, озаренные отблесками огня, и взгляд, полный желания.
– Наверху, – пробормотала она. – Моя спальня.
Его губы медленно расплылись в улыбке.
– А замок на двери есть?
В ту ночь они занимались любовью три раза. Сначала безумное столкновение тел, сплетение конечностей и содрогание от внутреннего взрыва. Потом медленное совокупление любовников, не сводящих друг с друга глаз, знающих друг друга на ощупь и по запаху.
А в третий раз они занимались любовью на прощание.
Проснувшись еще до рассвета, они уже привычно потянулись друг к другу в темноте. Слова были не нужны; их тела, объятые новой общей гармонией, скользнули друг к другу, словно две половинки, стремящиеся слиться в единое целое. Когда Линкольн беззвучно опустошился в нее, казалось, будто пролились слезы – одновременно и счастливые, и горькие. Счастливые – потому что он нашел ее. А горькие – оттого, что им предстоит столкнуться с печалями. С яростью Дорин. С сопротивлением Ноя. С горожанами, которые могут так и не принять ее.
Линкольн не хотел, чтобы утром Ной застал их в одной постели; ни он, ни Клэр не были готовы к последствиям. Было еще темно, когда Линкольн оделся и вышел из дома.
Из окна своей спальни она наблюдала за тем, как отъезжает его пикап. Слышала громкий хруст льда под колесами. Похоже, ночью мороз усилился, и сегодня будет намного тяжелее дышать. Свет задних фар уже растворился в темноте, а Клэр все стояла у окна, глядя на искрящиеся под луной сосульки. Она уже ощущала его отсутствие. И к этому примешивалось еще одно неожиданное и тревожное чувство: материнской вины за то, что она так эгоистично пошла на поводу собственных желаний, собственной страсти.
Она вышла в коридор и подошла к двери Ноя. В его комнате было тихо; зная, как крепко он спит, Клэр не сомневалась – он не слышал, что творилось в ее спальне. Она шагнула за порог и опустилась на корточки возле его постели.
Когда Ной был маленьким, Клэр часто наблюдала за его сном, гладила по волосам, вдыхала запах теплого белья и мыла. Теперь он избегал физических контактов; она уже забыла, когда в последний раз сын позволял ей прикоснуться к нему. «Если бы только я могла вернуть тебя прежнего». Она наклонилась над ним и поцеловала в бровь. Он застонал и перевернулся на другой бок, спиной к ней. Даже во сне он отстраняется от меня, подумала Клэр.
Она уже хотела было подняться, но ее взгляд внезапно упал на подушку, и она оцепенела. Там, где только что лежала щека Ноя, осталась фосфоресцирующая зеленая полоска.
Не веря глазам своим, она коснулась ее и почувствовала влагу и тепло, словно мальчик плакал. Клэр уставилась на кончики своих пальцев.
Они призрачно поблескивали в темноте.
19
– Мне необходимо знать, что произрастает в этом озере, Макс. Прямо сегодня.
Макс жестом пригласил ее войти в коттедж и закрыл дверь, чтобы оградиться от пронизывающего ветра.
– Как Ной себя чувствует?
– Я осмотрела его с головы до ног, и внешне он совершенно здоров, если не считать забитого носа. Я уложила его в постель; он пьет соки и противоотечные препараты.
– А что с фосфоресцирующим веществом? Вы отдали его на анализ?
– Да. Сразу же отправила мазок в лабораторию.
Клэр сняла пальто. Макс наконец-то научился разжигать огонь в дровяной печи, и в коттедже было нестерпимо душно. Она бы предпо
чла снова оказаться на ледяном ветру. Здесь, в захламленной гостиной Макса, да еще в дыму она едва дышала.
– Я только что сварил кофе, – сообщил он. – Присаживайтесь… если, конечно, найдете свободный стул.
Клэр окинула взглядом тесную комнатушку и решила отправиться вместе с ним на кухню.
– Расскажите мне про анализы проб воды. Про те, что вы брали из еще не замерзшего озера.
– Результат пришел только сегодня утром.
– Почему вы мне сразу не позвонили?
– Потому что там и рассказывать-то нечего. – Макс порылся в бумагах, разложенных на кухонном столике, и протянул Клэр компьютерную распечатку. – Вот. Окончательный анализ из лаборатории.
