Елена Михалкова - Танцы марионеток
– Я хочу с ней поговорить, – хрипло сказала она, и Василий сразу сообразил, кого она имеет в виду.
– Я тебе не вру.
– Я хочу с ней поговорить. Сейчас.
Ковригин внимательно посмотрел на нее, понял, что возражать нельзя, и завел машину.
Бабкин ехал быстро, бросая «БМВ» то вправо, то влево, когда перестраивался из одной полосы в другую. Макар, попросивший подвезти его до книжного магазина, недвусмысленно выразил свое отношение к встрече с Конецкой. «Незачем тебе туда ездить, Серега. Наверняка дочка Тогоева уже сбежала, решив, что возле несостоявшейся жертвы ей делать больше нечего».
Никуда она не сбежала, хотел сказать Сергей. Но промолчал. За интуитивные озарения у них отвечал Илюшин. А сам он не знал, как назвать то гнетущее ощущение, которое вцепилось в него, как злобный пес, и не отпускало, изредка потягивая на себя, чтобы он не забывал о том, что его кто-то держит. «Я только поговорю со старушкой, и все. Надо было раньше это сделать».
– Надо было раньше это сделать, – повторил он вслух. – Чего я боялся?
– Ну, ты же предупредил парня, – пожал плечами Макар.
– Предупредить-то предупредил, но это могло сработать только с ним, уродом. А меня куда больше беспокоит Сахарова.
– Вряд ли она настолько сошла с ума, чтобы убить тетушку самой.
Бабкин в сомнении покачал головой. «Прекрасная фея…» Это он, а не Макар видел маленькую змею эфу, шипящую на него, высовывающую раздвоенный язычок. И после того, что он видел, он ни в чем не мог быть уверенным.
– Я нашел заметку о ее матери, – сказал он, когда они встали перед светофором.
– Чьей? А, Сахаровой! Постой, а как ты ее прочел? Или о ней писали в русскоязычной прессе?
– Нет, она на английском, но Машка мне перевела. Там сказано о подробностях ее смерти. Тогоев был прав.
– В чем? В том, что его жена была, как он выразился, «с прибабахом»?
– Угу. Знаешь, что она сделала?
Светофор перед ними переключился на желтый, затем на зеленый. Следя за машинами, Бабкин замолчал, и Макар терпеливо ждал продолжения.
– Она каждый день покупала мясо в одном и том же магазинчике, – наконец сказал Сергей, сворачивая с проспекта, чтобы избежать пробок. – Четыре года. Продавец там был мексиканец, ему помогала младшая сестра. По словам очевидцев, в одно солнечное утро Агнесса Тогоева зашла в его магазин в очень плохом настроении, а он возьми да скажи ей, что мясо, которое ей требовалось, еще не привезли. Она возразила, что звонила ему накануне по телефону, и он обещал, что мясо будет. Оно требовалось ей для вечернего приема гостей.
Бабкин вырулил, объезжая две столкнувшиеся иномарки.
– И что случилось потом? Вечерний прием, как я догадываюсь, не состоялся?
– До него дело не дошло. Продавец предложил Тогоевой зайти попозже и, возможно, был с ней не совсем вежлив. Все закончилось выпущенной в него пулей из револьвера тридцать девятого калибра. Остальные посетители магазина в панике разбежались.
– Где-то я уже видел что-то подобное… Вспомнил! Был такой фильм, в котором доведенный до отчаяния клерк поубивал половину персонала в окрестных магазинах, борясь за высокое качество обслуживания. Знаешь, в определенной ситуации я вполне могу понять эту несчастную Агнессу. Конечно, небольшой прибабах в этом и впрямь просматривается, но у нас с таким прибабахом половина столицы беспрепятственно ходит по улицам.
– Подожди. Я не закончил.
– Неужели? – Заинтригованный Илюшин уставился на Сергея.
– Да, слушай дальше. После того как она осталась в магазине с трупом продавца, Агнесса кое-что сделала. Сестра мексиканца спряталась за холодильной камерой и видела, как та сняла с парня одежду, а затем взяла мясной топорик и немного разделала его.
– Шутишь?!
– Нет. Срезала мясо с его ягодиц, взвесила и упаковала. И собиралась пойти с ним домой, но тут приехала полиция.
– Довольно некстати для нее, – пробормотал Макар. – Чем же закончилась встреча с полицией? Арестом?
– Нет. Она стала сопротивляться, открыла огонь, и ее застрелили.
– Ну конечно… Добыть мясо с такими сложностями, чтобы потом отдать его без боя?
– Черт, Макар, ну и шуточки у тебя! У меня, честно говоря, до сих пор мурашки по коже от той заметки. Там все очень подробно описано. Я бы даже предпочел, чтобы журналист был менее осведомлен о деталях.
Машина остановилась возле магазина.
– Интересно, получилось бы у нее то блюдо, которое она собиралась приготовить для гостей? – задумчиво протянул Илюшин вполголоса.
Бабкин покосился на него, и на лице его отразилось все, что он думает о любопытстве такого рода.
– Вылезай, извращенец. Вон твой книжный.
У подъезда возникла заминка. Код, который набрал Сергей, ориентируясь на вытертые кнопки, оказался неверным. Он попробовал снова, потом еще, но каждый раз черная панель отвечала протестующим пиканьем.
Тогда, взглянув на номера квартир, написанные над дверью, он набрал один из них. Послышались гудки, затем домофон отозвался искаженным женским голосом.
– Да?
– Добрый вечер, доставка цветов, – деловито сказал Бабкин. – Дверцу вашу откройте, пожалуйста. Я внизу стою.
– Какая доставка? Я ничего не заказывала!
– Секундочку…. Дом пять дробь два, квартира сорок восемь?
– Да…
– Ну что же вы, девушка, голову мне морочите! Вот у меня адрес записан на квитанции.
– Но я…
– Девушка, вы примите ваши розы, – недовольно попросил Сергей, – а потом разбирайтесь, кто вам их прислал.
После недолгой тишины он услышал, как дверь тихо щелкнула. Сергей вошел в подъезд и только теперь сообразил, что мог попросту позвонить в квартиру Конецкой вместо того, чтобы обманывать девушку, соврав о несуществующих цветах. От этой простой мысли он встал как вкопанный, чувствуя себя крайне глупо. И услышал, как медленно закрывающуюся дверь подъезда за его спиной перехватили, не дав ей захлопнуться, и какая-то женщина сказала, заканчивая фразу: «…но я же была у нее несколько раз и никого не видела!»
Что-то в ее голосе – высоком, прерывающемся – поразило Бабкина, и он обернулся.
Когда Ковригин вынул ключ зажигания, Лена, смотревшая в окно, не отрываясь, резко спросила:
– Что мы здесь делаем?
– Ты сама просила привезти тебя к учительнице…
– Она живет в этом подъезде?
– Да.
– И на каком этаже?
– На пятом.
Василий не понимал, чем вызваны ее вопросы, и оттого растерялся. Он был готов к чему угодно, кроме того, что она начнет выспрашивать его об адресе.
– На пятом? – переспросила Лена, наконец обернувшись к нему, и он увидел, что лицо у нее непонимающее. – Как на пятом? Подожди… Не может быть! В пятьдесят четвертой квартире?
Теперь настала его очередь изумляться.
– Да, там! Откуда ты…
– Ко-нец-кая? – отчетливо, по слогам выговорила Лена. – Марта Конецкая?! Господи, но как… нет, это невозможно! Я же разговаривала с ней! Я читала ее биографию! Там ни слова не было… Куда ты меня привез?! Ты меня обманываешь!..
– Да тихо ты! – рассерженно рявкнул Ковригин, и она осеклась. – Понятия не имею, кто такая Конецкая! Мурашова ее фамилия, Валентина Мурашова!
Лицо женщины, вошедшей за ним следом в подъезд, показалось Бабкину знакомым. Он определенно видел ее раньше и даже помнил собственное ощущение – «смутно знакомое лицо»… Следом за женщиной образовался полный, рыхловатый тип лет сорока, небритый и лохматый. Он мазнул по Сергею взглядом и даже кивнул в знак приветствия, а его спутница, не посмотрев на Бабкина, почти пробежала мимо него к лифту и несколько раз нажала на кнопку, явно нервничая.
– Я не видела ее… – повторила она снова и прижала руку ко лбу. – Как такое может быть?
Толстяк взял ее под локоть, бросив предостерегающий взгляд на Сергея, но его спутница этого, похоже, и не заметила. Бабкину показалось, что рядом с ней можно было бы выстрелить из пистолета, и женщина бы даже не повернула головы. Искоса поглядывая в ожидании лифта на странную пару, он вдруг вспомнил, что определенно встречал ее возле этого дома – тогда, когда выслеживал Юлю Сахарову.
Двери лифта открылись, женщина вошла внутрь и, едва дождавшись, пока зайдут толстяк и Сергей, нажала на кнопку пятого этажа.
«Так… Это становится все интереснее», – подумал Бабкин, уже почти уверенный в том, что они направляются туда же, куда и он.
– Вы тоже в пятьдесят четвертую? – спросил лохматый, когда Сергей остановился возле квартиры Конецкой.
Женщина удивленно обернулась к нему и, кажется, только теперь осознала, что рядом с ней все это время был кто-то посторонний.
– Да. Не могли бы вы…
Не успел он договорить, как из квартиры раздался женский крик.
Переглянувшись, оба метнулись к черной двери, и Бабкин сперва позвонил, а потом заколошматил по ней что было силы.
– Откройте, милиция! – заорал он. – Открывайте!
Внутри прогремел выстрел, показавшийся им оглушительно громким. Три человека перед дверью замерли.
