Светлана Алешина - Моя опасная леди (сборник)
До вечера наша съемочная группа дожила без происшествий, но и занималась отчетностью без особой охоты. В начале шестого мы в полном составе погрузились в машину и поехали снимать общий сбор семьи Перовых. В семь наша работа была окончена, и Костя предложил развезти всех по домам. От этого предложения отказался только Павел, попросив Шилова сберечь видеокамеру, а сам с тем самым пакетом в руках простился с нами недалеко от центра, предварительно пошептавшись о чем-то с водителем.
Меня довезли до дома первой, что не могло не радовать: все-таки сегодня День всех влюбленных, значит, любимый и любящий муж что-нибудь интересное и приятное приготовил для меня обязательно. И я не ошиблась в своих предположениях: Володенька купил торт и бутылку каберне. Можно было считать, что день закончился очень хорошо.
А в пятницу утром я снова тащилась на работу пешком, проклиная гололед, ветер и мороз. Но, по крайней мере, я не опоздала, что не могло не радовать, так как сегодня вечером эфир, а видеоматериал до конца еще не смонтирован. Я быстренько сбросила свою дубленку в кабинете и помчалась в монтажную, надеясь, что Павлик уже на месте, но его там не оказалось. Я поспрашивала операторов и монтажников, потом стала приставать ко всем подряд, однако Павлика никто не видел. Более того, нигде не было видно сумки нашего оператора с видеокамерой и необходимой мне пленкой. Пришлось вернуться в кабинет, попросив всех встреченных коллег, как только они увидят Старовойтова, немедленно слать его ко мне.
Наш кабинет пустовал: не пришла еще ни Галина Сергеевна, что вполне понятно, ни Лера, что было уж совсем непонятно. Я уселась за стол и принялась барабанить по нему пальцами, так как пребывала в состоянии крайней неопределенности: уже прошло полчаса с начала рабочего дня, а из моей съемочной группы в наличии имелась только я одна.
Неожиданно в дверь постучали, и на мое «да-да» в кабинет вошел Костя и два неизвестных мне субъекта, один из которых был в милицейской форме. Лицо нашего водителя было таким, что краше в гроб кладут.
— Что случилось, Костя? — с тревогой спросила я.
Шилов ничего не ответил, а вместо него заговорил один из вошедших мужчин, тот, что был в штатском:
— Прошу прощения, но нам нужен гражданин Старовойтов.
— Он мне самой нужен, — хмыкнула я, — уже сорок минут дожидаюсь. А в чем, собственно, дело?
— Так вы не знаете, где находится гражданин Старовойтов? — переспросил мужчина, проигнорировав мой вопрос.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Дома, наверное.
— Нет его там, — хрипло сказал Костя.
— Да что случилось?! — я ничего не понимала.
Мой очередной вопрос снова повис в воздухе, так как дверь открылась, а в кабинете появилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Лера, за спиной которой маячил Павлик.
— Ирина, — затараторила наша помощница, не успев оценить обстановку, — не сердитесь, что мы опоздали, это ведь в первый… — Лера осеклась, обводя взглядом присутствующих представителей закона, и с ее губ слетел все тот же безответный вопрос: — Что случилось?
В это время штатский посмотрел на Костю, тот кивнул, и штатский обратился к Павлику:
— Гражданин Старовойтов? Павел Андреевич? Вам придется пройти с нами.
— А в чем дело? — оторопело спросил наш оператор.
— Нам нужно с вами побеседовать. Пройдемте. А вас, Костя, я больше не задерживаю. Если понадобится, мы вас вызовем.
Ничего не понимающий Павлик был вынужден выйти вместе с милиционерами, а мы с Лерой, такие же непонимающие, бросились к Косте с набившим оскомину вопросом:
— Что случилось?!
— Катя в больнице в очень тяжелом состоянии. Она в коме, — с трудом выдавил из себя Шилов, не поднимая глаз.
— А при чем тут Павлик?! — закричала Лера.
— Он был последним, кто ее видел здоровой…
— Почему ты так решил? — ошеломленно спросила я.
— Ирина Анатольевна, — вдруг попросил Костя, — налейте мне коньяку.
Я поняла, что вопросы задавать бесполезно, пока наш водитель не придет в себя, так что покорно исполнила его просьбу. Он повертел в руке наперсточек, криво усмехнулся и опрокинул его себе в рот. Немного постоял с закрытыми глазами и заговорил:
— Вчера я развез вас всех по домам, поставил машину в гараж и пошел к себе. Не торопился, шел пешком, так как Павел попросил меня не спешить. Я ведь немного в курсе того, что когда-то было между Катей и Пашкой, так что чисто по-мужски мог его понять: нелегко столько времени жить с тяжестью на душе. А когда пришел к себе домой, Катя лежала без сознания.
— Что с ней случилось? — спросила я, чувствуя, как накатывает волна нехорошего предчувствия.
— Врачи сказали, что тяжелое отравление цианидом. Сейчас она в коме, и никто не может сказать, выживет ли…
— Какой ужас!..
Не знаю, кто это сказал, я или Лера, или мы обе вместе.
— Я не смог сразу поехать с Катей в больницу, — нервничая, объяснял Костя, — так врач приказал немедленно вызывать милицию. До полуночи у меня торчала бригада криминалистов, но они ничего не нашли. Когда меня допрашивали, я рассказал о Павле. Сразу поехали к нему, но не застали дома. Остаток ночи я провел в больнице, потом поехал в студию, и по дороге меня встретил следователь. На данный момент Павел — главный подозреваемый.
— Но почему? — воскликнула Лера.
— Следователь считает, что у него есть мотив.
— Павлик не мог этого сделать! — Лера судорожно кусала губы, чтобы не расплакаться. — Он пробыл у тебя дома, Костя, совсем немного, потому что буквально через десять минут после того, как ты меня отвез, он пришел ко мне и был спокойным и даже веселым. Я не верю, что Павлик мог так притворяться!
— Я тоже не верю, — буркнул Костя. — Но факты — вещь упрямая.
— Какие факты? — спросила я.
— В моей квартире есть отпечатки пальцев только трех человек: мои, Катины и Павла. Причем его и Катины — на распечатанной бутылке вина и бокалах.
— Яд нашли в вине? — удивилась я.
— Не знаю, результаты экспертизы будут готовы только сегодня не раньше обеда. Но больничный врач мне сказал, что следы цианида есть не только во рту и гортани, но и в носоглотке.
— И что это значит? — Меня потихоньку начинало трясти.
— Это значит, существует вероятность того, что Катя просто что-то вдохнула, — ответил Костя. — Хотя, кроме вина, криминалисты ничего у меня в квартире не нашли.
— Тогда почему они подозревают Павлика? — Лера все-таки расплакалась.
— Потому что он вполне мог унести упаковку от яда с собой и дорогой выбросить. — Шилов продолжал вертеть в руках наперсток из-под коньяка. — Мне очень жаль, Валерия, я тоже всегда хорошо относился к Пашке…
— Так, — Лера вытерла платочком глаза, — я иду в милицию. Костя, скажи, пожалуйста, в какое отделение мне надо и как зовут следователя.
— Зачем тебе это? — изумленно спросила я.
— Я должна дать показания, — упрямо ответила Валерия. — Вдруг время Катиного отравления не совпадает с тем промежутком времени, когда она была вместе с Павликом?
— Иди, конечно, — согласилась я.
— Я тебя отвезу, — Костя поднялся со стула и, не прощаясь, пошел к выходу.
Следом ушла Лера, а я осталась одна. Меня знобило от всего этого кошмара, а ведь сегодня еще и эфир!.. Боже мой, я же совсем забыла, что мне нужна пленка!.. Я сорвалась с места и понеслась сначала по коридору, потом по лестнице. Мне навстречу неспешно поднималась Галина Сергеевна.
— Привет, Ирочка, — улыбнулась она. — Как наши дела?
— Все плохо, — не замедляя бега, выдохнула я. — Вы Леру с Костей не видели?
— Кажется, они шли к машине, — неуверенно протянула Галина Сергеевна. — А что случилось-то?
— Потом! Потом!..
Я пулей пролетела мимо вахтера и выскочила на улицу. Слава богу, Костя только-только завел мотор.
— Костя! — истошно завопила я, как одержимая размахивая руками. — Подожди!
Не иначе он почувствовал меня спиной, потому что услышать не мог никак. Не глуша мотора, Костя вышел из машины и подбежал ко мне, как раз вовремя, чтобы не дать мне поскользнуться и упасть.
— Ирина Анатольевна, что случилось? Вы же простудитесь!
Господи, мысленно застонала я. Опять этот вопрос!
— Уже все, что могло случиться, — случилось, — я еле выговорила эти слова, так колотилось сердце от быстрого бега. — А если ты не знаешь, где сумка Павлика, то случится еще и несанкционированный повтор.
— Не волнуйтесь, она у меня в машине, я вчера не стал беспокоить вахтера и оставил ее там. Сейчас принесу, только вы не стойте на улице, холодно. Зайдите хотя бы в холл.
— Хорошо-хорошо, только давай поскорее эту несчастную сумку, там вчерашняя запись.
Через минуту я уже поднималась по лестнице, таща тяжеленную Пашкину сумку и пытаясь восстановить дыхание. Дойдя до кабинета, я чуть не выронила эту неподъемную тяжесть из рук. Хорошо, что Галина Сергеевна не спросила на сей раз «что случилось?»: я уже больше не могла слышать эту фразу, столько раз сама повторила ее за утро и слышала от других.
