Фридрих Незнанский - Главный свидетель
Турецкий хмыкнул, но, встретив осуждающий взгляд Грязнова, сделал вид, что это он просто случайно кашлянул. Ну – поперхнулся!
По привычке не оставлять дела незавершенными Грязнов-старший, садясь в машину, сказал:
– А теперь давайте на минутку подскочим в этот Денискин ДЭЗ. Хочу поглядеть на его начальницу. Пару вопросов неудобных задать.
Вереница из четырех машин, три из которых были оборудованы милицейскими мигалками, медленно и торжественно выехала из двора под арку. Дворничиха с двумя понятыми и Мария Ивановна из ДЭЗа, которая постеснялась, а может, и не захотела просить, чтоб ее подвезли на службу, остались обсуждать – что же еще! – кошмарную историю, свидетелями и даже отчасти участниками коей они все невольно стали.
Хитрый Вячеслав Иванович, прощаясь, не захотел предупреждать их о необходимости молчания, об ответственности, о прочем. Все это было ни к чему, поскольку народ у нас – он знал – простой и давно для себя почуял основные прелести свободы и полнейшей демократии. По той же причине, если ему прикажешь: молчи, он обязательно будет трепаться на всех углах. Менталитет нынче таков, никуда не денешься. Поэтому пусть болтают, врагов надо попугивать.
А тут этакий подарок, понимаешь!.. И факты немедленно стали обрастать дополнительными сведениями, больше похожими на слухи, догадками, неожиданными выводами и прочим, что уже до конца дня позволило немалой части жильцов дома на Тихвинской улице сделать выводы, будто в их подвале свили себе гнездо террористы, одного из которых тут же схватили, а он оказался… ну конечно же очередным чеченским бандитом…
Но это ладно, слухи – они, возможно, и останутся слухами в конечном счете. Когда же Мария Ивановна наконец добралась до своей конторы, а случилось это лишь во второй половине дня, то есть часа только три спустя, такие же сотрудницы, как она сама, шепотом доложили, что тут, в конторе-то, та-акое было! Господи упаси нас, грешных!
Прикатили генералы! Да при охране! Потом Алевтину-то Николавну чуть в тюрьму не посадили, допрос ей учинили строгий, а после отпустили, предупредив сурово, чтоб никуда не отлучалась, и она теперь вот уж который час сидит в своем кабинете, и лица на ней нету…
На самом же деле все было гораздо проще.
Оба Грязновы вошли в кабинет начальницы ДЭЗа, генеральская форма одного и наглый вид другого вмиг лишили ее всякой способности к сопротивлению. Она поняла, что влипла. И на этот раз основательно. И, значит, единственной формой спасения может быть только полнейшее согласие немедленно сотрудничать и говорить правду, и только одну голую, в смысле – обнаженную и чистосердечную правду.
Она уже открыла рот, чтобы начать изливать свои признания, но Вячеслав Иванович, уже, естественно, информированный племянником, опередил ее строгим вопросом:
– Этот Кирьяк Захар Захарович, он кто – подставное лицо? Или настоящий хозяин помещения, на которого вы оформляли?
Видимо, у Алевтины Николаевны все же оставались еще какие-то надежды, что гром минует ее. Она расширила удивленные глаза и почти наивно спросила:
– Какой, простите, Кирьяк? Я такого не знаю. Говорите, Захар Захарович? А это кто?
Ага, значит, испугалась, но еще не прониклась. Можно исправить положение.
– Достань, – кивнул Денису Вячеслав Иванович.
Денис вынул из кармана диктофон, поставил на стол перед носом Алевтины и включил. Послышался ее же истошный крик: «Захар Захарыч, вы идите и утрясайте этот вопрос сами! Ехайте куда хочете, но утрясайте! Иначе плохо будет! Я знаю, я по глазам читать умею! Грязнов какой-то, откуда я знаю?..»
Денис выключил диктофон и убрал его в карман.
– Ну? – сурово спросил Грязнов-старший. – Узнали, надеюсь, собственный-то голос? Повторяю вопрос!
– Ах… э! А… я-то и не поняла-а… Откуда ж знать, что Кирьяк его фамилия? А? Захар, говорите, Захарыч? Да кто ж он, я что-то не вспомню! Ах, ну вот! Это ж он и приводил того, который квартиру оформлял. Нежилое помещение – для ремонта там, под контору, да. Вспомнила! Он, как же того фамилия-то? Ах да, Говорыкин который. Посредник он! Вот кто! Ну вы ж знаете, как сегодня с жильем-то. Конторы пооткрывали всякие, интересуются, где свободно, населению помощь оказывают. Платную. Посредничают. Вот и он, Захар Захарыч, тоже…
– А чего это вы ему звонить кинулись, едва я вышел? – ехидно спросил Денис.
– Да я ж и говорю: вспомнила, кто съемщика-то приводил! Вот и говорю: сам, мол, теперь иди и разбирайся с начальством! Кого рекомендовал, кого приводил… Я знаю?
– Но вы же сказали, что на этот счет имели указание из управы вашего района? Как понять? – вроде бы удивился Денис.
– Да вот так и надо понимать… – К Алевтине Николаевне вернулся прежний цвет лица, она приободрилась, хотя на генерала посматривала все же с подозрением. Но Вячеслав Иванович помалкивал, и она смелела. – Просто я тогда сразу не смогла по вашему требованию, молодой человек, отыскать ту бумагу, но можете не волноваться, я ее найду, в крайнем случае обеспечу вас копией из управы, у нас порядок и все делается абсолютно законно, у нас…
Ее несло. Видно, от облегчения. А зря.
Вячеслав Иванович устал слушать вранье. Он встал.
– Поднимайтесь! – приказал даме.
Та осеклась и снова стала стремительно бледнеть.
– Что? – Она не поняла.
– Я приказал вам встать и одеться. Поедете с нами.
– Ку…куда? – едва смогла выдавить.
– Как это – куда? – загремел Грязнов. – С нами! В тюрьму поедете, где вас ждет следователь и где вы будете давать показания. А контору вашу я закрываю! Вставайте и одевайтесь. Помоги ей! – приказал Денису, и тот немедленно снял с вешалки пышное меховое манто и подал Алевтине. Но у нее, скорее всего, отнялись ноги. Она не смогла подняться. Наглость словно тряпкой смахнуло – мокрые глаза умоляли о пощаде.
Не был же все-таки жестоким зверем генерал Грязнов, понял, что женщина не в силах сейчас сделать ни одного движения. Может, и на пользу самой себе. Вот же клуша чертова! А сколько гонору! Дерьма в дурной башке сколько!.. Ладно, подумал, ну и куда теперь она денется?
Он обернулся к Денису, подмигнул ему, а когда тот вернул манто обратно на крючок вешалки, сказал:
– Пусть приведут этого…
Денис вышел. Через короткое время в коридоре послышались тяжелые шаги нескольких человек, вошел Денис, придерживая дверь на пружине. За ним двое огромных парней в камуфляжной форме ввели Захара Захаровича Кирьяка, руки которого были прикованы к ним наручниками. И рад бы дернуться, да куда уж! Лоб и правая щека его были содраны и покрыты застывшей кровью. Исподлобья Кирьяк взглянул на женщину, и та отпрянула, будто живьем самого сатану увидала. Даже рукой от него отстранилась.
– Уведите, – тут же приказал Грязнов. И когда тяжело волочившего ноги Кирьяка вывели в коридор и шаги стихли, он насмешливо спросил: – Ну что, узнали?
Женщина испуганно кивнула.
– Назовите, кто он и при каких обстоятельствах познакомились? Денис, садись и записывай ее показания…
Банальная оказалась история. И очень типичная для современной Москвы. Где каждый зарабатывает как может и на чем получается.
Может, кто-то и звонил из управы, а может, Алевтина что-то забыла, перепутала – теперь не суть важно. Да и большого значения не имело. Скорее всего, все же звонок был, потому что, когда явился Кирьяк, начальница ДЭЗа знала, о чем пойдет речь. Да, имелось в доме на Тихвинской пустующее помещение на первом этаже во втором подъезде. Почему приписано к нежилому фонду? Да потому, наверное, что туалет там испорчен, отключен, а без него не положено. Свет есть, вода есть, а вот туалета, извините, нету. Те, кто арендовал это помещение раньше, как-то договаривались с соседями – их дела, ни ЖЭК, ни ДЭЗ не вмешивались. Получали свои деньги за аренду и помалкивали. Но делились, не без этого. С начальством, разумеется.
Сейчас жилье даже такого рода на доллары идет, особенно тут, рядом с центром. Соответственно и процент больше. Понятное дело…
Словом, явился этот Кирьяк и привел с собой человека, который и считался съемщиком помещения. Он должен был произвести ремонт за свой счет, оборудовать помещение временным, так называемым биотуалетом, исправно платить в ДЭЗ и все расчеты производить лично с Алевтиной Николаевной. Говорил Кирьяк, а этот Говорыкин все только кивал и помалкивал. Посмеивался еще почему-то. Но из этого начальница сделала вывод, что главный здесь все-таки этот Захар Захарович, хотя он и казался сморчком по сравнению со своим спутником. Потому и номер телефона его записала – мало ли, какой случай может выпасть. Ревизия там, еще какая-нибудь пакость нагрянет. Вот и шло все тихо и спокойно, ко всеобщему удовольствию.
На вопрос Вячеслава Ивановича, сколько стоила эта квартира, Алевтина долго мялась, не решаясь сказать правду, но под его жестким взглядом все-таки созналась:
– Сразу восемьдесят тысяч долларов, которые полностью и ушли в управу, а помесячно квартплата за все про все составляла пятьсот.
