Николай Волков - Не дрогнет рука
— Так кто же он такой? — невольно спросил я.
— Вот это мы сейчас и выясняем, — дружески улыбаясь, ответил Девятов. — Если случайно что-либо узнаете или вспомните по этому вопросу, обязательно сообщите нам.
Он и не думал подчеркивать слово «случайно», однако для моего уха оно прозвучало очень резко и больно задело. Видимо, мне в деле Короля отводилась только скромная роль свидетеля. Заниматься же им на свой риск и страх я не мог, так как, работая в одном из городских отделений милиции, был по горло погружен в кучу дел о разных мелких происшествиях и не имел ни минуты свободного времени.
Новая должность всегда требует немало усилий, чтобы с нею хорошенько освоиться. Как бы ты ни знал теорию и практику своей работы, одного этого недостаточно. Нужно примениться к новой обстановке, изучить район действия, узнать людей — и хороших и плохих, лично познакомиться кое с кем из них. Специального времени для этого не дается, а начальство, знай себе, наваливает на тебя поручение за поручением. Немудрено, что, чувствуя, как работа не только подхлестывает, но и захлестывает меня, я не мог заниматься розысками Короля. Несколько успокаивало, что о нем не забывали другие. Не только Девятов, но полковник не раз говорил со мной по поводу этой темной личности.
Невесело жилось мне в эти дни, невольно вспоминался Борск, Галя, Нефедов с женой, старики Чекановы, товарищи по работе, с которыми у меня были хорошие, дружеские отношения. Вспоминалась и интересная, увлекательная работа. Там я мог проявлять инициативу, а не глядеть, как здесь, из чужих рук.
Однажды дежурный по отделению сообщил, что поздно вечером мне звонили по телефону. Голос был женский, но фамилии своей эта женщина не сказала, спросила только, в какие часы я бываю на работе.
«Кто бы это мог быть? — ломал я голову. — Может быть, Галя? Ведь говорила же она, что обязательно приедет туда, где я буду жить». При мысли о ней у меня на душе стало теплее. Я чувствовал, как необходимо для каждого человека, чтобы кто-то любил его, и тут в сердце леденящей струйкой просочился страх, что я прошел мимо большого, настоящего чувства, грубо пренебрег им и навсегда упустил свое счастье.
Мне до боли захотелось опять увидеть Галю, поговорить с ней, заглянуть в глаза. Тут только я понял, что по-настоящему люблю ее, так сильно и страстно, как никого еще не любил. Много бы я отдал в тот момент, чтобы это именно она звонила мне.
Глава тридцатая
ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ВСЕ ЗАБЫТО
Обычно после работы я обедал в столовой, которая находилась неподалеку от нашего отделения, а потом, не торопясь, возвращался за свой стол, если только не нужно было куда-нибудь идти. Так и в этот знаменательный день, ровно в 18.00 я поднялся со своего стула (кресла мне уже не полагалось), натянул шинель и вышел на улицу, в синеватую морозную муть, с которой напрасно пытался бороться тусклый свет фонарей.
Вдруг сердце у меня дрогнуло. Невдалеке я увидел девушку, фигура которой и особенно походка были мне чрезвычайно знакомы.
«Неужели это Галя?» — подумал я и чуть не бегом устремился за ней. Я уже почти догнал девушку, когда она вдруг повернулась и пошла обратно, мне навстречу.
— Галочка! — радостно воскликнул я, заступая ей дорогу. — Как ты сюда попала?
— Очень просто! — ответила она поразительно спокойно, таким тоном, точно мы с ней виделись всего час тому назад. — Я уже довольно давно живу в Каменске. Я здесь учусь.
— Значит, это ты звонила мне на днях?
— Нет, не я. Зачем мне было звонить тебе?
И опять ответ ее прозвучал так равнодушно, точно она говорила с малознакомым человеком.
— Ты, случайно, не меня здесь поджидала? — продолжал я расспрашивать, помня ее неторопливую походку и то, что она, не видя меня, сама повернула обратно, чтобы еще раз пройти по этой стороне квартала.
— С чего ты взял? Я и не знала, что ты работаешь где-то здесь поблизости. Просто я гуляла после обеда, нужно же хоть немного подышать свежим воздухом. Но я рада, что мы встретились: мне хочется с тобой кое-чем поделиться. Прежде всего, могу тебя успокоить: все, что было… ну, ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю… окончательно и бесповоротно прошло. Стоило тебе уехать, как мне сразу стало легче. Теперь просто смешно вспомнить, какую дуру я перед тобой разыграла. Хорошо, что ты не принял этого всерьез. Что ты на меня так смотришь? Не веришь?
— Не верю!
— Напрасно! Просто ты очень много о себе воображаешь, если считаешь, что по тебе можно бесконечно вздыхать.
И слова Гали и особенно неприятный, вызывающий тон, которыми они были сказаны, оскорбляли меня.
— Хорошо! — сказал я. — Не будем больше говорить об этом. Расскажи, где ты учишься, как устроилась, каким образом тебя отпустили с завода?
Оказалось, что она поступила на курсы товароведов. «Наверное, — подумал я, — ни на какие другие курсы в Каменске поступить среди зимы было невозможно». Я не представлял себе, что Галя с ее пылким характером могла увлечься такой спокойной специальностью. С завода ее отпустили только потому, что она уезжала для продолжения образования. Жила она недалеко от вокзала, квартиру нашла необычайно легко и сравнительно недорогую. Будто бы сама хозяйка остановила ее у ворот торговой школы, где помещались курсы, расспросила, где она учится, кем будет, когда окончит курсы, и предложила ей койку в комнате, где жила уже одна девушка с курсов заведующих магазинами. Правда, Галя была недовольна. Хозяйка казалась ей несимпатичной и хитрой. И особенно неприятно — по воскресеньям у нее собирались гости, много пили, шумели, причем хозяйка очень обижалась, когда девушки отказывались составить им компанию. Поэтому обе они по воскресеньям уходят с половины дня из дому, бывают в кино, театре и стараются вернуться домой как можно позже.
— Ты одна ходишь в театр или с кем-нибудь? — спросил я непринужденно, стараясь копировать ее ледяное спокойствие.
— Как тебе сказать, — промолвила равнодушно Галя. — Пробовала я как-то найти себе провожатого…
— Ну и с каким успехом? — поинтересовался я, почувствовав болезненный укол. Галя рассмеялась:
— Получилось неудачно. Я ему купила билеты на «Тарзана», а он не явился, и билеты пропали.
«Теперь она смеется над этим, — подумал я с горечью, — а давно ли плакала. Может быть, действительно все перегорело у нее в сердце?»
— Если хочешь, пойдем вместе в театр в воскресенье, — предложил я небрежно. — Идут, кажется «Волки и овцы».
— Пойдем, — согласилась она. — Нужно же мне куда-то деваться из дому. Там опять попойка намечается. Приходи к восьми часам прямо к театру. Имей в виду, билеты для нас я куплю сама: на тебя надежда плохая, а если хоть на минуту опоздаешь, я ждать не буду. Теперь мне не страшно. Я не соскучусь и без тебя.
— Ты это так подчеркиваешь, что невольно задумаешься, стоит ли приходить.
— Нет, отчего же, приходи, если не найдешь ничего более интересного. Кстати, как твои отношения с девушкой? Ее, кажется, Ирочкой зовут, насколько я помню? Она не будет против того, что ты пойдешь в театр со мной? А то, может быть, ты и ее пригласишь, чтобы веселее было?
— У меня нет никакой девушки!
— Ну, это уж нечестно! — с неожиданным жаром воскликнула Галя. — Ведь я же от тебя ничего не скрываю. Когда любила, то так прямо и сказала. Теперь, когда ты мне совершенно безразличен, я также искренне признаюсь тебе в этом, а ты почему-то лжешь и увертываешься от честного ответа.
— Я не лгу, — глухо ответил я. — Между мной и Ириной и раньше ничего не было, а теперь — и вовсе. Она меня ненавидит.
Я почувствовал, что Гале нестерпимо хочется расспросить меня о причинах разрыва с Ириной, но у нее хватило такта и выдержки не упоминать об этом. Чтобы вознаградить себя за такой подвиг, она тоном дружеского признания сказала:
— А я, представь себе, переписываюсь с тем инженером, которым вы с Нефедовым постоянно кололи мне глаза. Думала, что уеду и позабуду его, но не получается, тем более, что он часто пишет.
— Не сочиняй, пожалуйста, — попросил я угрюмо. — Все равно я не поверю ни в каких инженеров и во все то, в чем ты так старательно пыталась меня сегодня убедить.
— Не-ет, Дима, довольно с меня! — покачала Галя головой. — Посходила с ума и — хватит! Теперь я всю эту блажь из сердца выбросила. Да едва ли там и было что-нибудь серьезное. И чувствую я себя прекрасно. Вот жила здесь столько времени и не испытывала ни малейшего желания встретиться с тобой. И если бы мы случайно не столкнулись на улице, то так бы и не увиделись никогда.
Хотя я не особенно верил в искренность этих слов, мне было смертельно обидно слышать их, и я пошел в наступление:
— Где ты обедала?
— Дома, — ответила она, удивленно подняв брови, — а что?
— Сколько сегодня градусов мороза?
