Рекс Стаут - Лига запуганных мужчин
В дверях появился Фриц и доложил, что машина прибыла. Вульф сказал, что будет готов через несколько минут.
Я узнал кое-что новое о нервной системе Вульфа, когда обнаружил, что он уже выполнил большую часть подготовки к встрече с Лигой запуганных мужчин, которая должна была состояться сегодня вечером в девять часов в нашем кабинете. И это прежде чем он посетил Чейпина! Кроме нескольких подробностей, содержащихся в признании, я так и не знал, что там ему наговорила Дора. Но ведь подписаться под документом в месте, обозначенном пунктиром, должна была не она, а ее светлоглазый супруг. Хорошо еще, что Вульф не стал поручать вести с ним переговоры, хотя для него самого это означало, что ему придется дважды на протяжении двух дней отважиться поехать в город, что было просто мировым рекордом.
Он начал заниматься подготовкой встречи еще в воскресенье вечером, сразу же после нашего возвращения, а в понедельник утром обзвонил из своей спальни Бостон, Филадельфию и Вашингтон, а также шесть или даже больше членов Лиги в Нью-Йорке, и заседание было организовано. Моей задачей было связаться с остальными, если удастся — по телефону, и обеспечить возможно бол ее полное их участие. Перед уходом он дал мне еще одно задание, крайне неотложное: я должен был навестить миссис Бертон и задать ей два вопроса, которые он мне продиктовал. Я предложил сделать это по телефону, но он не согласился, так как будет лучше, если я поговорю также с дочерью и служанками. Фриц стоял в дверях с пальто Вульфа в руках, однако Вульф сказал:
— Чуть было не забыл, ведь наши гости захотят пить. Фриц, отложи в сторону пальто и пойдем со мной посмотрим, что нам понадобится. Арчи, будь так любезен, тебе пора уже отправляться, чтобы успеть вернуться к трем. Фриц, на прошлой неделе я заметил, что мистер Кейбот отдает предпочтение содовой воде «Эймер»…
Я ушел. Шагая в гараж за своей машиной, я чувствовал, как свежий воздух играет в моих легких. Выведя машину на свет, я всю ее осмотрел, однако не смог найти на ней ни одной царапины, — именно после этого я и подумал о чудесах. Я сел в машину и уехал.
Честно говоря, Вульф меня немного беспокоил. Мне казалось, что он слишком торопится, причем совершенно необоснованно. Правда, честное слово Хиббарда так и так должно было лопнуть сегодня вечером, однако вполне вероятно, что его удалось бы уговорить продлить свое обещание, да и едва ли стоило его демонстрировать на этой встрече в качестве золотого гвоздя программы. Но в этом — весь Вульф: он даже не стал дожидаться, пока признание Чейпина окончательно будет у него в кармане. Надеяться на то, что ему повезет, — это было как раз в его духе, это было частью его натуры, и, пожалуй, весьма существенной частью. Я много чего не понимал в Вульфе, впрочем, даже и не пытался понять. Однако нет такого закона, который запрещал бы человеку беспокоиться, а мысль о том, как пройдет вечерняя встреча, если Пол Чейпин будет и дальше продолжать молчать как мул, отнюдь не способствовала улучшению моего состояния. Все это мучило меня всю дорогу до Девяностой улицы.
Вульф заявил, что оба вопроса, которые я должен задать миссис Бертон, имеют огромное значение. Первый вопрос был очень простой: звонил ли доктор Бертон Полу Чейпину в субботу вечером между 6.50 и 7.00 и просил ли его прийти к нему?
Второй был посложнее: в субботу вечером в 6.30 на столе в холле квартиры Бертонов лежала пара серых перчаток. Они лежали на конце стола около двустворчатой двери. Взял ли их кто-то из домашних в период между указанным временем и 7.20?
Мне повезло: все были дома. Экономка оставила меня ждать в салоне, и миссис Бертон вышла ко мне. Она выглядела осунувшейся, а серое платье, в котором она была, придавало ей болезненный вид, но она все еще держалась потрясающе. Первый вопрос занял секунд десять, и ответ был однозначным: нет. В субботу вечером после семи доктор Бертон вообще никому не звонил. Второй вопрос потребовал больше времени. Миссис Курц отпадала, так как ее вообще не было дома. Дочь, как оказалось, также не входила в расчет, так как ушла раньше семи, но тем не менее я попросил миссис Бертон позвать и ее на всякий случай. Она пришла и заявила, что перчаток в холле не оставляла и вообще никаких перчаток там не видела. Миссис Бертон тоже не заходила в холл после своего возвращения около 6.05. Вплоть до 7.33, когда она вбежала туда, услышав выстрелы. Она сказала, что не оставляла на этом столе никаких перчаток и уж совершенно точно никаких перчаток оттуда не брала. Послали за Розой. Роза пришла, и я спросил ее, не брала ли она в субботу вечером, между половиной седьмого и семью, пару перчаток со стола в холле.
Вместо меня Роза взглянула на миссис Бертон, немного поколебалась и наконец сказала:
— Нет, мэм, я не брала никаких перчаток. Но миссис Чейпин… — Она замолчала.
Я спросил ее:
— Вы видели там какие-то перчатки?
— Да, сэр.
— Когда?
— Когда я пошла открыть дверь миссис Чейпин.
— Миссис Чейпин забрала их?
— Нет, сэр. Я заметила их, как раз когда она их подняла. Подняла и сразу же положила обратно.
— А после этого вы не возвращались за ними?
— Нет, сэр, не возвращалась.
Вот так все и решилось. Я поблагодарил миссис Бертон и откланялся. Я хотел сказать ей, что не позже завтрашнего дня у нас будут для нее совершенно конкретные новости, которые, возможно, хоть немного ей помогут, но подумал, что Вульф уже нараздавал достаточно векселей от имени фирмы, и решил промолчать.
В кабинет я вернулся после трех и сразу же взялся за телефон. Вульф оставил мне восемь фамилий, до которых он не смог дозвониться. Он проинструктировал меня, как мне следует это подать: что мы намерены послать своим клиентам, подписавшим меморандум, счет за свои услуги, но прежде чем это сделать, мы были бы рады им все разъяснить и получить их согласие. Это тоже наглядно демонстрировало спокойствие Вульфа, тем более, что наши клиенты чертовски хорошо знали, что Чейпин арестован полицией за убийство доктора Бертона и что мы имеем к этому точно такое же отношение, как и бронзовые львы перед зданием городской библиотеки. Однако я согласился, что это неплохой финт, чтобы заманить их к нам в кабинет.
С этими восьмью ребятами все пошло прекрасно, спустя примерно полчаса я уже отловил пятерых, как вдруг без четверти четыре, в тот момент, когда я искал в телефонном справочнике номер Актерского клуба, надеясь поймать там Роланда Эрскина, зазвонил телефон. Я снял трубку. Звонил Вульф. Как только я услышал его голос, я тут же подумал: ага, ну вот, вечер полетел ко всем чертям. Но оказалось, что это не так. Он осведомился:
— Арчи, что ты выяснил у миссис Бертон?
— На оба вопроса она ответила отрицательно. Бертон не звонил, и никто не брал никаких перчаток.
— Но, может быть, служанка их видела?
— Что? Так вы это заранее знали? Видела. Она видела, как миссис Чейпин подняла их и положила обратно.
— Великолепно. Я звоню, потому что я кое-что обещал и хочу немедленно исполнить свое обещание. Возьми из шкафа шкатулку мистера Чейпина, аккуратно запакуй ее, отвези к нему на квартиру и передай миссис Чейпин. Думаю, что к тому времени, когда ты вернешься, я уже буду дома.
— О’кей. Есть какие-то новости?
— Ничего сверхъестественного.
— Ничего сверхъестественного я и не ожидал. Попытаюсь перейти прямо к делу простым вопросом. Вы получили подпись на признание или нет?
— Подпись есть.
— Оно действительно подписано?
— Подписано. Да, я забыл еще кое-что: прежде чем ты запакуешь шкатулку мистера Чейпина, вынь из нее одну пару перчаток из серой кожи и отложи их. Пожалуйста, отвези это сокровище миссис Чейпин немедленно.
— Слушаюсь.
Я повесил трубку. Этот толстый дьявол все-таки сумел это сделать. Я понятия не имел, какой такой амуницией снабдила его Дора Чейпин, к тому же ему повезло, что Чейпин сидел в тюряге с убийством первой степени на шее, но все равно — это было потрясающе. Я бы сказал, что по части ведения каких-либо переговоров этот калека Чейпин был самым твердым парнем из всех, с кем мне приходилось иметь дело, за исключением того паршивца из Нью-Рошели, который имел привычку топить в ванне котят и однажды по ошибке утопил вместе с ними и свою жену. Мне было ужасно любопытно узнать, каким способом Вульф этого добился.
Вульф сказал «немедленно», поэтому я решил, что последние три жертвы подождут. Я упаковал шкатулку в папиросную бумагу и даже перевязал шнурком, а затем отвез ее на Перри-стрит. Разумеется, перед этим я в соответствии с инструкцией вынул одну пару изящных серых перчаток и положил в ящик своего письменного стола. Поставив машину напротив номера 203, я решил прибегнуть при вручении шкатулки к определенной тактике. Подойдя к дому, я обратился к лифтеру:
— Отнесите этот пакет миссис Чейпин на пятом этаже, а когда вернетесь, получите четвертак.
