Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
— Но они же не знали ее адреса.
— Ничего не могу сказать. Если увидели меня с ней, то могли узнать, где она живет. Скажем, проводить до дому.
— Очень уж маловероятно.
— Едва ли вероятность взрыва на ипподроме в Ньюмаркете была больше, но взрыв прогремел. — Я посмотрел на Бернарда. — И вы смогли найти адрес Каролины.
— Это другое, — ответил он.
— И как вы это сделали? — пожелала знать Каролина. — Вы узнали и номер моего домашнего телефона. Как вам это удалось?
Бернард густо покраснел, но отказался ответить на ее вопросы. Начал что-то бормотать насчет баз данных, о Законе защиты информации. Как я и подозревал, сведения эти он добыл не по открытым каналам.
— Но вы уверены, что кто-то побывал в вашей квартире? — спросил Бернард Каролину, пытаясь вернуться к обсуждаемой теме.
— Абсолютно уверена.
Она рассказала об аптечном шкафчике, о том, что в нем все передвинули. Салли кивнула. Должно быть, и в ее шкафчике царила теснота, но у каждого пузырька или коробочки было свое место.
Какое-то время все сидели молча, переваривая сказанное мною и Каролиной. Двинемся ли мы куда-нибудь, гадал я. Вопросов было так много, а с ответами возникла напряженка.
— Салли, может, нам выпить чаю? — спросил я.
— Конечно. — Ее, похоже, обрадовала возможность подняться и уйти.
Как только она скрылась на кухне, формальность совещания разом нарушилась. Бернард вдруг начал извиняться перед Каролиной. Меня это тревожило. Тоби все вертел и вертел металлический шарик в руках.
— Полагаю… — Он словно говорил сам с собой. — Нет, это нелепо.
— Что нелепо? — спросил я.
Он посмотрел на меня.
— Я просто думал вслух.
— Поделись со мной своими мыслями, — попросил я его. Бернард и Каролина замолчали и выжидающе посмотрели на Тоби.
— Нет, это ерунда.
— Тем не менее скажи нам.
— Я просто подумал, нельзя ли использовать его для стеклования.
— Что это еще за стеклование? — вопросил Бернард адвокатским голосом.
— Называется это по-другому, а мне нравится «стеклование».
— Что называется? — спросила Салли, которая вернулась в гостиную с подносом. Принесла чайник, чашки и прочее, в том числе вазу с шоколадным печеньем, которое сразу привлекло Бернарда.
— Тоби только что сказал нам, что этот шар мог использоваться для стеклования.
— Для чего? — Салли поставила поднос на стол.
— Да, что такое стеклование? — поддержал ее Бернард.
Тоби посмотрел на Каролину, как мне показалось, смущенно.
— Стеклованием я называю имитацию беременности путем размещения в матке кобылы большого стеклянного шара.
— Но почему кто-то это делает? — спросила Каролина.
— Чтобы у кобылы не возникло течки, — ответил Тоби.
— Вы уж извините, но я совершенно не понимаю, о чем речь! — воскликнул Бернард.
— Допустим, вы не хотите, чтобы в какой-то определенный период у кобылы началась течка. Вы через шейку вводите в матку один или два больших стеклянных шара. Как-то так получается, но наличие шаров в матке убеждает кобылу, что она беременна, поэтому яйцеклетка не созревает, течка не начинается, не возникает желания спариться.
— А откуда это все идет? — спросил я.
— Иногда хочется, чтобы течка началась в определенный момент, скажем, чтобы спаривание с жеребцом произошло в конкретный день. Вы оставляете стеклянный шар в матке кобылы на несколько недель, потом вынимаете, и топля, у нее практически мгновенно возникает желание спариться. Как и почему, я не знаю, об этом нужно спросить у ветеринаров. Но мне точно известно, что способ этот в большом ходу. Некоторые жокеи стипль-чеза снимают у кобылы желание спариться перед важными соревнованиями. Иначе от неудовлетворенного желания кобыла может пребывать в дурном настроении и выкидывать фортели. Совсем как женщина. — Он рассмеялся и похлопал Салли по колену.
— Или взять пони для поло, — подхватил я. — Вы же не захотите, чтобы во время игры у кобылы-пони возникало желание спариться, особенно если в игре участвуют и жеребцы.
— Конечно, если на поле действительно есть жеребцы, — согласился Тоби.
— А кто еще может быть? — Бернард уже ел печенье.
— Мерины[42], — ответил Тоби.
Бернард поморщился, сдвинул колени.
— То есть ты думаешь, этот металлический шар можно использовать вместо стеклянного? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Тоби. — Они примерно одного размера. Но шар нужно стерилизовать. По крайней мере, снаружи.
— И сколько шаров можно ввести в матку? — спросил я.
— Обычно вводят один-два. Но я знаю, что использовались и три. Об этом лучше спрашивать ветеринара.
— А они не выпадают? — с улыбкой спросила Каролина.
— Нет, — ответил Тоби. — И кобыле приходится делать укол, чтобы расширить шейку и ввести их. Стеклянные шарики вводятся в матку через пластиковую трубку, которую вставляют в шейку. Когда действие лекарства заканчивается, шейка сужается и не позволяет им выпасть. Все просто. Я видел, как это делается.
— Но как их достать?
— Этого я не видел, но, думаю, кобыле делают такой же укол, шейка раскрывается, и матка просто выталкивает шары наружу.
— Но эти шарики недостаточно велики, чтобы использовать их для контрабанды наркотиков, — заметил Бернард. — В лошадях или в ком-то еще.
— Мне говорили, что Питер Комаров завозит лошадей большими транспортными самолетами, — сказал я. — Сколько лошадей может войти в такой самолет?
— Я попробую это выяснить. — Тоби поднялся с дивана и вышел из гостиной.
— Мы можем предположить, что в каждой лошади будет по три шара, — указал я.
— Только в кобылах, — уточнила Каролина.
— Верно. Но, скорее всего, он импортирует исключительно кобыл.
Вернулся Тоби.
— Как мне сказали в компании, которая занимается перевозкой лошадей из аэропортов Гатуик и Лутон, в большой транспортный самолет вмещается до восьмидесяти лошадей.
— Уф, — вырвалось у меня. — Большой табун.
— Восемьдесят умножить на три, — сказала Каролина. — Двести сорок шаров. Это много?
Со школы я помнил, что объем сферы равен четырем третьим, помноженным на пи и радиус в кубе. Диаметр шара составлял порядка четырех сантиметров. Я быстренько все перемножил. Получилось, что при объеме шара в тридцать кубических сантиметров объем всей партии составлял семь тысяч двести кубических сантиметров.
— Чуть больше семи литров.
— Мне как-то непривычно иметь дело с литрами, — заметил Бернард.
Я произвел в уме еще один несложный расчет.
— Этого достаточно, чтобы наполнить двенадцать пинтовых[43] кружек пива. Еще и останется.
— И сколько будет стоить партия кокаина такого объема? — спросил Бернард.
— Я понятия не имею, какова стоимость кокаина, — ответил я.
— Полагаю, об этом можно узнать в Интернете. — Тоби вновь встал. — Пойду спрошу у Гугла. — И вышел из гостиной.
Мы сидели, дожидаясь его. Я пил чай, Бернард уже взялся за четвертое печенье.
Тоби вернулся.
— Согласно Интернету кокаин идет по сорок фунтов за грамм.
— И сколько граммов кокаина в пинтовой кружке? — спросил Бернард, как раз дожевавший печенье.
Я рассмеялся.
— От всей этой математики у меня плавятся мозги. Если бы мы говорили о воде, то в каждом литре была бы тысяча граммов. То есть всего семь тысяч граммов. Но я не знаю, порошок кокаина тяжелее воды или легче. Он плавает?
— Едва ли он сильно отличается по весу, — предположил Бернард. — Пусть будет семь тысяч граммов. Умножаем на сорок и получаем двести восемьдесят тысяч фунтов. Неплохо. Но не так и много, учитывая все риски.
— Но речь идет о чистом кокаине, — напомнила Каролина. — А на продажу он поступает в смеси с питьевой содой, порошком витамина С или даже с сахарной пудрой. В кокаине, который продается на улицах, балласта от одной трети до трех четвертей.
Я в изумлении уставился на нее. Она улыбнулась.
— У меня был бойфренд-наркоман. Наш роман длился неделю или две, пока я не узнала о его дурной привычке. Но потом мы какое-то время оставались друзьями, и он многое рассказывал о покупке кокса, как он его называл. В разовой дозе чистого кокаина пятьдесят миллиграммов. То есть из грамма можно сделать двадцать разовых доз. Получается, что семь литров кокаина, которые доставляет один большой транспортный самолет, стоят гораздо дороже двухсот восьмидесяти тысяч. А сколько транспортов прибывает в Англию в год?
— Плюс, конечно, прибыль от продажи лошадей, — добавил я.
— Если она есть, — покачал головой Тоби. — Комаров должен покупать их в Южной Америке и оплачивать перевозку. Не думаю, что прибыль велика. Разве что в Аргентине лошади очень дешевы.
— Как это можно узнать? — спросил я.
