Екатерина Лесина - Проклятая картина Крамского
…Мир в радужном цвете.
Марьяна точно внутри калейдоскопа живет. И разве это не замечательно? Синий, красный, зеленый… Цвета кружатся, меняются. И от перемен голова болеть начинает, но это ненадолго. Гена приходит и головную боль убирает.
У Гены таблетки.
И высокий стакан с водой. Стакан всегда наполовину полон. Или все же пуст? Раньше Марьяна над этим не задумывалась. Раньше у нее других мыслей хватало, а теперь ни одной не осталось.
Плохо.
И неуютно. Он давно уже не приходил, и поэтому мир ее, из кусочков калейдоскопа собранный, начал давать трещину. Страшно. А вдруг весь треснет и рассыплется?
Марьяна умрет.
Она знает о смерти, потому что родители ее умерли, и Марьяна будто бы с ними. Все вокруг стало черным-черно, беспросветно, пока Гена не принес свой стакан с соком. Она точно помнит, что с соком. Холодным. Апельсиновым. И выпить заставил. Ей было все равно, что пить, поэтому она и выпила, а после этого стакана мир сделался разноцветным.
Но сегодня Генка не пришел.
Он дома. Марьяна слышит, как он ходит… нервничает… Он такой нервный, что ей становится смешно. Ведь было бы из-за чего… Из-за чего?
Она не знает. Не помнит. С памятью вообще что-то не то творится… и пускай.
Это из-за картины, которую Генка в спальне повесил. На этой картине женщина с черными глазами. Марьяна знает, эта картина дорогая очень, и что Генка ее украл. Только это не имеет значения.
Ничего не имеет значения.
Кроме женщины.
Она сидит в коляске, гордая и надменная, смотрит на Марьяну снисходительно, зная, что Марьяне никогда такой не стать. Она и не хочет. Зачем?
Ей и так хорошо.
– Ты где ходишь? – Генкин голос проникает сквозь стену. И женщина улыбается. Она слышит Генку. Она знает, что тот считает себя ее хозяином… Будто бы у нее могут быть хозяева! Наивный… Эта женщина опасна.
Папа знал.
Предупреждал. А Генка не послушал. И Марьяна… Эта женщина хочет сказать что-то, предупредить… Бежать надо?
От Генки?
Из квартиры? Или от себя самой? Бежать тяжело. Надо с кровати встать… и добраться до двери. До кухни. Туалета. В туалет Генка водит за руку и ругается, злится, только в разноцветном мире Марьяны нет места для злости.
– Прости, дорогой, немного опоздала…
– Танька, не зли меня!
– Это ты, Геночка, не зли меня. – Таньку Марьяна помнит.
Раньше она к ней Гену ревновала. И вообще злилась, видя эту почти совершенную, такую изящную и уверенную в себе женщину.
А теперь…
Теперь все равно.
Пусть бы остались они вдвоем, а Марьяну отпустили.
– Получилось?
– Конечно…
– Ты принесла их?
– Не спеши, Геночка. – Стены в квартире тонкие, и Марьяна слышит каждое слово, хотя разговор этот ей совершенно не интересен. Но ведь больше слушать нечего. Тишину только. Но если слушать тишину слишком долго, можно исчезнуть. А Марьяна не хочет исчезать.
И чтобы мир ее в мелких трещинах рассыпался.
– Тань, ты принесла бумаги?
– Они у меня, и это все, что ты должен знать…
– Мне кажется, мы договаривались. – Генка говорит громко, он не боится быть услышанным, подслушанным. И женщина с картины знает, почему: потому что Генка не принимает Марьяну всерьез. Он уверен, она слишком глупа.
Покорна.
И это надо изменить.
Нельзя верить мужчинам. Та женщина с картины когда-то поверила, и ее убили… Нет, не ножом, не пистолетом, но ядом из слов и разбитых надежд. Марьяне она такой судьбы не желает.
– Мне тоже кажется, Геночка, что мы с тобой кое о чем договаривались. – Татьяна мурлыкала, словно огромная кошка… – И вот теперь у меня складывается ощущение, что ты собираешься меня обмануть… А я жуть до чего не люблю таких ощущений.
Татьяна наверняка сидит в кресле. Она всегда выбирает именно кресло, оно низкое, мягкое…
Неудобное, честно говоря.
Но ей нравится.
– С чего ты взяла?
– Например, с того, что встретила недавно Женечку… Ты же помнишь нашего бедного Женечку… Он мне с восторгом, правда, по большому секрету поведал, что прикупил картину… Потерянный шедевр… Ничего не напоминает?..
– Тань!
– Что? Ему так не терпелось выговориться, а я слушала. Я умею слушать, Гена… и вот что услышала… Вы приобрели картину на равных паях. И ты готовишь ее к презентации, правда, не здесь, а за границей… Женька картину вывезет. А там…
Картину нельзя вывозить.
Это Марьяна знала. Ей, нарисованной женщине, не понравится за границей, тем более что до границы будет душный черный ящик, а сидеть в ящике кому приятно? Она и так слишком долго была заперта.
Почти как Марьяна.
– Ничего не хочешь сказать, Геночка?
– Тань, ты… Ты неправильно все поняла! – Теперь Генка не только злится, но и боится. – Послушай… Женька идиот, но у него остались связи на таможне. Он поможет картину вывезти… Сама понимаешь, у нас ее светить не стоит.
– А мне казалось…
– Она достойна лучшего! Сотсби! Или Кристи… Чтобы настоящие ценители… Настоящие деньги!
– Настоящие? – Теперь Танька шипела. – Да ты соображаешь, куда собираешься лезть? Да ни один приличный аукцион не будет связываться с ворованной картиной!
– А кто сказал, что картина ворованная?! – А вот теперь Генка играл. В удивление. И в негодование. – Вот смотри. Я честно приобрел некое полотно неизвестного автора… конец девятнадцатого века… Предположительно, копия известной «Неизвестной». А главное, сделка совершенно законна!
– Ты у Леньки…
– А то ты эту мазню не помнишь… Главное, сделка законна. Понимаешь? Надо только вывезти картину и… провести еще одну экспертизу…
– Которая и выявит, что это не копия…
– Именно! Приложим твое письмо… дневники… и экспертное заключение… и дело сделано!
– Сделано. – Татьяна произнесла это как-то так, что разноцветный мир пошел мелкими трещинами. – Только, Геночка, солнце мое… Вот скажи, а зачем ты пытался деньги с Верки стрясти?
– Да… с этой дуры грех не взять.
– Не такая уж дура, если тебе не дала. – Татьяна все еще злилась, и теперь ее злость ощущалась Марьяной явно. – И сам ты ведешь себя, как дурак… Тебе мало?
– Денег много не бывает. Да и вообще… Ты себе не представляешь, во что эта вся затея обходится… Думаешь, Женькины приятели за бесплатно нам помогать будут?
– А мне Женька сказал, что он со своими приятелями сам договорился…
– Трепло.
– Есть такое, – не стала спорить Татьяна. – Поумерь свою жадность, дорогой… и еще скажи, когда ты отдашь мне мою долю?
Женщина на картине беззвучно смеется.
И от смеха ее мир-калейдоскоп рассыпается. Марьяна ловит осколки горстями, но они не ловятся, все равно выскальзывают сквозь пальцы. И становится горько, так горько, что Марьяна закусывает губу, чтобы не расплакаться.
– Ты вообще собираешься ее отдавать? Или думаешь и меня кинуть?
– Таня… Ну ты как маленькая!
Ложь. Она большая. Очень большая и очень сердитая.
– Дело нужно сделать… а уже потом будем говорить…
– Забываешься, Геночка… дело сделать… то есть уехать за границу, верно? Стрясти денег со всех, до кого сумеешь дотянуться… Думаешь, я не знаю, сколько ты у Людки попросил? Она в истерике бьется… и квартиру ты продать пытаешься… С чего бы?
Молчит.
И тишина бьет по ушам.
– Не с того ли, что возвращаться не планируешь? А мне об этом сказать забыл, верно?..
– Тань…
– Я тебе притащила это дурацкое письмо! Я вытащила на свет то дерьмо, которым твой бывший начальник баловался… Я научила, как с ним надо говорить… Я рассказала, какую именно картину требовать… Я имею на нее не меньше прав, чем ты, Геночка… И если ты думаешь, что вот так просто помашешь мне ручкой… то ошибаешься.
Она встала.
И каблуки царапнули паркет. Мерзкий звук.
– Мы в одной лодке, Геночка… и попробуешь меня кинуть – пожалеешь.
– Не угрожай мне, Танюха… Ты ж у нас тоже не ангел белокрылый. И я напакостить могу не меньше.
– Можешь, Геночка, пакостить ты у нас мастак, вот только… – Танька умела делать паузы, и нынешняя, затянувшаяся била Марьяне по ушам тишиной. И в этой тишине оформилась мысль: бежать.
Из дома.
От этих людей.
– Подумай, если решишь вдруг меня утопить, то и сам на дно пойдешь… или надеешься, что скостят за сотрудничество со следствием?
– Думай, о чем говоришь!
– О делах наших скорбных… Где картина?
– Здесь.
Марьяна смотрит на нее, а женщина с картины – на Марьяну. И кажется, еще немного, она действительно оживет, незнакомка из прошлого, того, далекого, где барышни рядились в шелка и бархаты да разъезжали по Петербургу в колясках…
– Тань, вот вывезем ее, тогда и поговорим… А сейчас мне деньги нужны!
– Всем деньги нужны.
– Не смешно… Ты вообще представляешь, сколько заплатить придется? За экспертизу качественную, такую, которой поверят… За реставрацию. Танечка, да такой шанс выпадает раз в жизни! И если поспешить… Сами же будем локти потом кусать! Не дури. Надо квартиру продать. Покупатель есть, ждет уже… и свою продавай… Зачем тебе квартира здесь? Купим дом… где-нибудь в Неаполе. На побережье. Или на Лазурном берегу… Да нам этих денег до конца жизни хватит!
