Иори Фудзивара - Тьма на ладони
— А как же, — кивнул я. — Воображение пока не пропил.
— Даже если на кону будет чья-то жизнь?
— Не вижу разницы, — пожал я плечами. — Верну я тебя домой непоцарапанного — плачу по полной. Пристрелю — то же самое: твои прихлебалы из «Ёсинаги» меня запомнили. Куда ни кинь, моя жизнь все равно обрывается. Так не все ли равно?
— Смотри-ка. И правда соображаешь! Да только одной твоей жизни тут маловато… У меня репутация. Чтобы ее заработать, я со своими ребятами много дерьма сожрал. Самого разного дерьма, которое в этом мире людишки вокруг себя разбрасывают. Все знают меня в лицо и верят моему имени. И поэтому я держу их в кулаке. Репутация — хорошая вывеска. Пока моя вывеска работает на меня. Но если ее хоть раз уронить — меня тут же сожрут с потрохами.
— А как насчет твоей «особой жестокости»? Тоже вывеска?
— Пожалуй. Только после этого разговора пострадаешь не только ты. Но и люди вокруг тебя. Ты знаешь, мы проверяли твои потроха. О девчонке, что с тобой работает, я уже говорил. Таким образом, ты втягиваешь в свою кашу других. И это не угроза. Это реальность… Ну, как? Катаемся дальше?
— Именно так, — снова кивнул я. — Катаемся дальше.
— Из чистого любопытства?
— Из чистого любопытства.
На сей раз он смотрел на меня очень долго. И лишь когда машина чиркнула бортом о металлическое ограждение трассы, снова уставился на дорогу.
— Ну смотри… — сказал он очень спокойно. — Тогда спрашивай что хочешь.
— Что за отношения были у тебя с Исидзаки?
— Очень простые. Один наезжал, другой прогибался. Как ты его называешь сегодня?
— Президент Исидзаки, — пожал я плечами. — Как же еще?
— Смотри-ка. Вот и я тоже… Сильный был человек. Даже я, пока его шантажировал, не раз прикусывал язык.
— Когда вы познакомились?
— В восемьдесят втором, сразу как поправку о сокайя приняли. Он тогда собрался «Тайкэй» из-под «крыши» вывести. И на совете сокайя было решено его поприжать. Думали, кого бы на эту роль назначить. Ну а я тогда в соседней префектуре неплохо с такими справлялся, и выбор пал на меня. Ох, и нахлебался я с ним дерьма! Сначала вроде немного было, да потом рекой потекло…
— И все потому, что ты надавил на его связь с Дзюнко Кагами?
— Верно. Через год его жена в больницу от рака слегла, а он со звездой экрана на сторону загулял. Отличный сюжет для спектакля на совете акционеров… В общем, заломать им руки было не сложно.
— Да уж. Похоже, хлебать чужое дерьмо — твое любимое хобби.
— Хобби? Бери выше. Бизнес-шанс. Один из способов зарабатывать деньги.
— Но сперва ты давил только на него лично, так? При любом шантаже круг людей, которые в курсе, должен быть ограничен. Какого черта было других туда втягивать?
Не сводя глаз с полотна дороги, он кивнул:
— Это все теория. Но если ограничиваешься кем-то лично, то и дело имеешь только с его личными доходами. А на дворе как раз «пузырь» лопнул, да еще и поправку о сокайя приняли, за которую он зацепиться попытался… В общем, пришлось развернуться пошире.
— То есть — учредить «Тиоэфу» и под гарантии «Тайкэя» сплавлять инвестиции в «Ёсинагу»?
Он скривил губы в усмешке:
— М-да, похоже, не зря тебя Исидзаки нахваливал… Значит, трюк с компьютерной графикой тоже ты раскусил?
— Откуда ты узнал мое имя? От Исидзаки?
— Да нет, — покачал он головой. — Тебя твой президент не выдал, как я ни настаивал. Первый раз я твое имя запомнил для галочки, когда ты Ёде звонил. На другой день после смерти Исидзаки. А там и визитка твоя подвернулась…
— Визитка?
— Забыл, как ты в одном доме консьержу визитку оставил? Безумный такой старикашка. Сразу все про тебя выболтал.
— М-да-а, — хмыкнул я. — Неплохо ты по городу мотаешься!
Консьержу я звонил наутро после поминок. Он сообщил мне, что был звонок от Киэ Саэки. Но даже не заикнулся о том, что передал мою визитку людям, которые заявились к нему сразу после моего ухода. Ну, это ладно. Проблема в другом. Получается, Кацунума знает о существовании Киэ Саэки. Хотя из ее рассказа следовало, что сестры практически не общаются…
— Значит, ты все-таки спрашивал мое имя у Исидзаки? Когда?
— В день перед смертью. Точнее, тем самым вечером. После работы он пошел домой, а по пути со мной встретился. Отдал мне оригинал записи и кассету с твоей копией.
— Ну, и какого дьявола эта запись вообще появилась на свет?
Он выдержал паузу и снова заговорил — чуть более устало, чем прежде:
— Люди меняются… Что тут еще скажешь.
— Ты не мог бы выражаться яснее?
— Со временем в Ёсиюки проснулась жажда власти. В таком невинном парнишке — кто бы мог подумать! Но все-таки отец в тюрьме помер. Может, от всех этих мыслей у него мозги и съехали… — Кацунума вздохнул. — А жажда власти — та еще зараза. В ком поселится, того уже не остановишь. Вот и я остановить не сумел…
Я задумался. Этот Кацунума открывался мне с новой стороны. Мысли вдруг сами переключились на Киэ Саэки. Я понял, зачем эти ребятки приходили в «Розовые холмы». Цель могла быть только одна: проверить, знает ли Киэ Саэки о существовании этой чертовой записи. Что бы она ни ответила — им по большому счету уже все равно. Скажет «не знаю» — чем закончится такой допрос, представить несложно. Скажет «знаю» — найдут способ заткнуть ей рот навсегда. Вот почему Исидзаки решил спрятать ее в отеле. До тех пор, пока кое-кто не заплатит за все сполна…
Но об этом я решил его не расспрашивать.
— А чего удивляться, — сказал я. — На невинность парнишки явно было кому повлиять…
— Не отрицаю, — отозвался он. — Но обсуждать это с тобой не собираюсь.
— Понял, — кивнул я. — Вернемся к теме. Ну, и как же ты подобрал ключи к Кагами Дзюнко?
И тут он заткнулся основательно. В салоне повисла такая тишина, что даже рев машин за окном растворялся в ней точно в бездне. Я взглянул на него. В бликах рекламы его лицо то высвечивалось, то вновь уходило в тень. Казалось, он погрузился в какие-то очень далекие воспоминания. Его глаза смотрели на дорогу впереди, но видели что-то совсем другое. И говорить он, похоже, не собирался. Я решил сменить тактику: — Я слышал, ты в молодости переселился в Тибу? Почти столица…[49] Что ж потом вернулся в свою глухомань? Тебя ведь, говорят, даже в доме Саэки кормили как своего…
Кацунума, словно очнувшись, коротко глянул в мою сторону.
— Ишь ты! — криво усмехнулся он. — И в этом белье покопался… Только тут разговор совсем странным будет.
— То есть?
— Если я тебе это расскажу, — кем бы ты ни был, уже завтра утром пожалеешь о том, что родился на свет. Иначе говоря, тебе останется просто сидеть в углу и дожидаться смерти. Без вариантов. Ты готов?
— Готов, готов… Не волнуйся.
Он еще немного подумал — и наконец раскрыл рот:
— Ну что ж. Считай, ты меня разозлил. Придется пачкать руки. Уж не знаю почему, но я старался без этого обойтись.
— Не грузись. Ты и так всю жизнь дерьмо жрал. Какая разница?
— И то верно, — усмехнулся он.
Похоже, он принял решение. Ну наконец-то, подумал я. Переходим к главному вопросу.
— Судя по твоим намекам в конторе, ты уже знаешь, что мы с генсеком Сато земляки.
— Знаю. Как и то, что вы друг друга неплохо пользуете.
— Да уж… Если это просочится в газеты, будет большой скандал. Только этой паскуде и без меня есть что скрывать из своего прошлого. Теперь-то он важной птицей заделался. А в молодости был самым обычным развратником и подлецом. Иначе бы и в Парламент никогда не пролез. Все его успехи на выборах — сплошные подтасовки…
Я посмотрел на него. Все-таки любопытно, как выглядит человек, когда называет члена Парламента паскудой. Но его лицо не изменилось ни на йоту.
— Ну а я с детства был отпетым хулиганом. Как говорится, рыбак рыбака… В общем, мы с Норио сразу снюхались. Когда познакомились, я ходил в седьмой класс, он — в девятый. Он-то и приметил меня первым. Да так и стал моим патроном. Родители на нас давно уже махнули рукой… А потом он подался в Тибу. Связался с бандой Саэки, ввинтился в семью. Ему тогда и восемнадцати не было.
— Кажется, банду Саэки еще называли «меченосцами», — заметил я.
Он скользнул по мне взглядом:
— Что-то я все меньше понимаю, кто ты на самом деле. Ну, ладно… Да, Норио тоже любил называть себя «меченосцем». Школу я закончил с грехом пополам. Тут-то он меня к себе в Тибу и вызвал. И начались времена, о которых я сегодня вспоминать не хочу…
Да, подумал я. Здесь мы с ним одного поля ягоды. Я тоже не люблю вспоминать молодость. Наверное, на свете очень много таких, как мы. Людей без единого воспоминания, в которое хотелось бы уйти с головой.
— Тогда ты и познакомился с Дзюнко Кагами? Он покосился на меня. Видимо, пытался прикинуть,
сколько я знаю, а сколько нет. И наконец произнес:
— Да. Красивая была девчонка. Жила отдельно от отца, и напрямую мы почти не общались. Но иногда я смотрел на нее издалека. Настоящая красавица, просто принцесса…
