Патриция Хайсмит - Крик совы
Отец продолжал угрюмо молчать, даже когда они пили кофе.
— Мне очень жаль, па, что тебе пришлось таскаться туда-сюда, — сказал Грег.
— Ничего, не беспокойся. И помни, что сегодня до шести вечера тебе надо позвонить в полицию. Они должны знать, где ты.
Грег кивнул.
— Хорошо, пап.
Зазвонил телефон, и звонок показался Грегу оглушительным, как взрыв. Он не представлял, кто бы это мог быть, и, когда брал трубку, от волнения его даже пот прошиб.
— Алло?
— Алло, Грег, — ответил твердый голос Алекса. — Мне только что позвонила твоя хозяйка. Сказала, что ты вернулся.
— Да, я…
— Я и позвонил в риттерсвильскую полицию. Понимаешь, не был уверен, знают ли они о твоем возвращении. Твоя хозяйка ничего не могла сказать. — Алекс говорил ровным холодным голосом, как всегда, когда злился. — Они сказали, что задержали тебя в Лэнгли.
— Да, правильно. Понимаешь, у меня была амнезия… и довольно долго…
— Да? Серьезно? Судя по тому, что мне сказали в полиции, тебя ждут большие неприятности, Грег.
— Послушай, Алекс…
— Мне кое-что известно, но, наверно, не все. Хорошо, конечно, что ты жив, но если бы я знал, что ты просто развлекаешься в Нью-Йорке…
— Развлекаюсь? Как это понять?
— Ну, полиция говорит, ты обзавелся там какой-то женщиной. А я-то воображал, что ты либо умер, либо места себе там не находишь из-за Дженни. И вот, нате вам…
— Алекс, мне бы надо поговорить с тобой лично.
— Жив ли ты, я еще мог сомневаться, а вот что Дженни — твоя любовь у меня сомнений не было. А тут еще эта стрельба.
— Ты что, читаешь мне мораль что ли? Сам-то ты в двадцать восемь лет святым был? Да?
— Грег, с кем ты так разговариваешь? Со своим хозяином? — вставая из-за стола, спросил отец и укоризненно нахмурился.
— Желаю тебе удачи, Грег, но хочу предупредить: не воображай, что ты будешь работать у меня и дальше! Имей это в виду, если у тебя на этот счет какие-то другие мысли.
— Господи, Алекс!
— Я не могу себе позволить, чтобы мое дело связывали с такой грязью, — сказал Алекс — Сам понимаешь, какие пойдут разговоры в нашей округе среди всех, кто знает тебя и меня. Тут и говорить не о чем.
Грег представил себе, как Алекс стоит у себя на кухне у телефона, висящего на стене, а его жена сидит за столом, попивая кофе, курит сигарету и слушает, одобрительно кивая.
— Ладно, я тоже не собираюсь рассусоливать. Но ты не против встретиться и поговорить?
— Против. Это ни к чему. Ты меня подвел, Грег. Подвел по всем статьям. Я думал, ты надежный человек. А ты чуть не загубил два самых важных заказа в этом сезоне. Помнишь их? Крем для загара и… Ты что, думал, я буду ждать от тебя вестей, не стану никого искать, чтобы эти заказы выполнить?
— Ладно, Алекс. Я вижу, тебе сейчас не до меня.
— Считай так. Прощай Грег. — Алекс повесил трубку.
Грег повесил трубку и обернулся к отцу. Отец все еще хмурился, и лицо его выражало скорее упрек, чем сочувствие.
— Ну вот, — сказал Грег, — он меня рассчитал. Ничего! Найдем другую работу.
После этого оба помолчали. Молчание отца раздражало Грега — видно, такое думает, что и сказать нельзя. Грег посмотрел на часы и увидел, что всего без десяти восемь. Надвигается невыносимый день, хорошо бы его проспать. Хорошо бы отец скорей уехал.
В восемь телефон зазвонил снова. Это была Никки, и Грег до того удивился, что на секунду у него даже дыхание перехватило.
— Я бы хотела заехать к тебе поговорить, — голос Никки звучал ни сердито, ни дружелюбно — по-деловому.
— Конечно, Никки. Ты где?
— В Хэмберт Корнерз. Звоню из какой-то уличной будки. Как до тебя добраться?
Грег, запинаясь, объяснил и увидел, что отец сел и встревоженно на него смотрит.
— Как ты узнала что я здесь? — спросил Грег.
— Позвонила в полицейский участок, — ответила Никки, и по ее голосу стало ясно, что она уже пропустила пару стаканчиков. — Сейчас приеду!
Она повесила трубку.
— Кто это? — спросил отец
— Никки Юрген, — ответил Грег. — Та женщина, о которой я тебе рассказывал, бывшая жена Форестера. Она приехала сюда.
— Я, пожалуй, поеду, — сказал отец и потянулся за пиджаком, который повесил на спинку стула.
— Да, брось, пап. Она славная. Я хочу, чтобы вы познакомились. Тебе все станет понятней если…
— Нет, Грег.
— Ты мне нужен, отец. Правда. Остался бы.
— Матери я тоже нужен.
Переубеждать его было бесполезно, и Грег сдался. В общем-то даже лучше, пусть уезжает, решил Грег. Еще неизвестно, что Никки выкинет. Отец опять напомнил Грегу, что надо позвонить в полицию. Грег попросил передать привет матери. Потом отец спустился с лестницы, и Грег услышал, как он заводит мотор на подъездной дорожке. Казалось, не прошло и пяти минут, как раздался гудок и внизу, скрипнув гравием, затормозила другая машина. Видно, отец с Никки едва разминулись. Грег выглянул в окно и увидел, как Никки, хлопнув дверцей, выходит из низкого черного «сандерберда». Она подняла глаза на окна увидела его и, не кивнув, не улыбнувшись направилась к двери. Грег сбежал с лестницы и впустил ее.
— Привет! — сказала она — Надеюсь ты один?
— Конечно, Никки. Пошли наверх.
Никки поднялась по лестнице перед Грегом и, войдя в комнату, повернулась к нему лицом.
— Ну и втравил ты нас в историю!
— Послушай, Никки, давай мы все заранее обсудим, условимся, что говорить полиции…
Никки рассмеялась.
— По-моему, ты и так уже наговорил с три короба. Что еще сообщишь? И что, по-твоему, думает обо всем этом мой муж? Зачем тебе понадобилось выбалтывать каждому встречному дураку, что я удерживала тебя в Нью-Йорке? Недурно ты меня отблагодарил! А?
Грег взглянул на окна, подошел к тому, которое успел открыть и опустил раму. Никки продолжала громко возмущаться. Ему не удавалось вставить ни слова. Он ожидал, что она будет сердиться, ругать его, но она бушевала, как вулкан, и Грег чувствовал, что теперь ему не задобрить ее, не залучить в сообщницы.
— Такого дерьма я еще не встречала.
Грег попытался прервать ее. Но она еще повысила голос, а когда он снова попробовал заговорить, стала, чтобы заглушить его, пронзительно выкрикивать бессмыслицу:
— Ла-ла-ла-ла! — словно рехнулась по-настоящему.
И тут же снова стала поносить его за неблагодарность, за грязный язык и глупость, за полное невнимание к ней. Грега уже трясло от бешенства и страха. Никки все ему портит. Она сама говорит, что много чего рассказала полицейским и грозится рассказать еще.
— А ты не подумал, что из-за твоей болтовни мой муж может развестись со мной? — кричала она, задыхаясь от ярости. — Тебе это даже в голову не пришло!
Она сплетала и расплетала наманикюренные пальцы, широко разводила руки и снова упиралась кулаками в бока. На ней были те самые черные брюки, в которых она приходила к нему в гостиницу «Герб Сассек», когда спала с ним во второй, последний раз. Грег вспомнил как она улыбалась ему в тот день как доверительно разговаривала. Сейчас глаза у нее налились кровью, а помада осталась только по краям губ.
Наконец ему удалось прорваться сквозь ее вопли.
— Черт побери! Да что я такого сделал?
— Неужели ты такой глупый, что не понимаешь? Ты испортил мне жизнь, подлец! И уж я постараюсь испортить твою, попомни мои слова! — Щелкнув зажигалкой, она закурила — Я-то умею платить той же монетой. Можешь не сомневаться! Подонок! — пробормотала она тихо, раскачиваясь из стороны в сторону и готовясь к новой атаке. И опять разразилась потоком обвинений.
— Слышал бы ты, как мне пришлось всю ночь объясняться с Ральфом! Он хочет развестись со мной, подать на меня в суд! Ясно тебе? Что со мной тогда будет, как по-твоему? Вся эта грязь попадет в газеты, Ральф об этом позаботится. Ты знаешь, сколько у него денег!
— Кончай! — заорал и Грег. — Выкладывай чего ты от меня хочешь?
— Прежде всего отправляйся в полицию и скажи, что все, что ты наговорил обо мне, вранье! Одевай свое поганое пальто или что там у тебя есть, и поехали, — сказала Никки и отвернулась от него.
Он видел, как ее блестящие от злости глаза рыщут по комнате.
— Слушай, Никки, я не могу…
— Меня не интересует, можешь ты или нет. Поехали и все! В этот проклятый Риттерсвиль. Где он там у вас?
— Никки! Я и так уже потерял работу. Чего ты еще добиваешься?
— Работу? Твою паршивую работу? Ты еще не того лишишься. Поехали! — она устремилась к двери.
У Грега перехватило дыхание, он окаменел. Он смотрел, как она распахнула дверь и повернулась к нему, держась за ручку.
— Я не поеду, — быстро сказал он.
— Ах, вот как! Не поедешь? — передразнила она его, тряся головой — Ну и ладно. Оставайся. Я сама все скажу, — она повернулась к двери.
— И ты не поедешь! — крикнул Грег, схватив ее за руку.
От неожиданности она отлетела к кухонной раковине, и на секунду устремленные на него глаза испуганно расширились, но тут же, пригнув голову, она снова бросилась к двери.
