Наталья Борохова - Соблазн для Щелкунчика
Эти выводы строились на тех открытиях, которые недавно сделала Елизавета Дубровская. А он сам, Семен Иосифович Грановский, все это время, как, впрочем, и все остальные, исходил из ложной посылки: вина Петренко и Перевалова очевидна, их застали на месте преступления. Соединить воедино обвиняемых в убийстве и самого Полича мешала элементарная логика. Полич ни за что не мог бы поручить убийство своим подчиненным. Это было бы слишком неосторожно! Мешали и некоторые другие объективные данные, которые следственные органы установили достаточно быстро. Но стоило все поменять местами, и картина стала почти очевидной. Заказчиком являлся милейший Виктор Павлович. Вот только фигуры исполнителей были другими!
Грановский понял, что смутное подозрение в его душе зрело уже давно. Начиная, пожалуй, с того душного августовского дня, когда в его офисе появился Полич. Семен Иосифович любил загадки, но еще больше он обожал отгадки. После ухода Виктора Павловича он долго пытался понять, а зачем, собственно, тот приходил. Не такие уж они друзья, чтобы обсуждать за рюмкой бренди последние криминальные новости. Но он почему-то пришел. На воре и шапка горит? Чувствуя себя неуютно, Полич загодя побеспокоился об адвокате, заготовил его, как банку огурцов, про запас! Но беда миновала. Адвокат понадобился его подчиненным. Вот почему он старательно формировал образ виновных Петренко и Перевалова. Даже новый мотив убийства сочинил, только бы никто не подумал о заказном характере преступления. Возможно, он им даже сочувствовал. Но не подставляться же самому!
Грановский с удивлением заметил, что опорожнил уже треть графинчика. Да, а что прикажете делать с полученными сведениями? Семен Иосифович размышлял недолго. Он снял трубку, а когда на другом конце провода раздался знакомый голос, не спеша произнес:
– Это Грановский. Вас еще интересует информация о заказчике Макара? Тогда мы могли бы обсудить с вами условия… Разумеется, в любое удобное для вас время…
Сергею Петренко было плохо. Ему даже казалось, что его жизнь, всего сутки назад заигравшая всеми цветами вновь обретенных надежд, теперь закончена. Навсегда. Дело было даже не в том, что он сотворил на суде. Об этом Петренко даже не сожалел. Сейчас ему до боли хотелось, чтобы его признали виновным, а потом расстреляли. Нет, конечно, это он фантазирует. Во-первых, действует мораторий на смертную казнь, а во-вторых, за все, что им инкриминируют, вышки он не получит. А жаль! Вот тогда бы она поняла, что натворила, может быть, даже раскаялась. Хотя о чем тут можно говорить? Все понятно без слов.
Петренко любил детей и больше всего на свете желал, чтобы у них с Мариной была полноценная семья.
Он вспомнил день, когда ему зачитали приговор. Много лет тюрьмы! Но что это по сравнению с тем приговором, который был вынесен около двух лет назад. Те роковые слова прозвучали не из уст судьи, а от добродушного человека в белом халате, который, комкая в руках листочек бумаги, испытывал ужасную неловкость от того, что вынужден был сообщить.
– Спортсмен? Хоккеист, велосипедист или же футболист. Угадал? – начал он.
– Не совсем. Я – боксер.
– Ага… Ну что же, голубчик, это тоже контактный вид спорта. Бывает… Однако вы правильно поступили, что обратились ко мне. Любой удар ниже пояса, скажу вам, это не только больно, но и потенциально опасно. Травма яичек, да еще без надлежащего лечения, может иметь самые печальные последствия. Взять, к примеру, мужское бесплодие…
– Это меня очень беспокоит, доктор. Я женат, и мы с супругой хотели бы иметь ребенка.
– Я не думаю, что эта травма окажется для вас фатальной. На вид ничего страшного…
Страшно стало позднее. Врач, изучая спермограмму Петренко, озабоченно хмурился. Он покашливал и явно не знал, как объявить пациенту горькую правду.
– Доктор, я не нуждаюсь во врачебной этике и такте. Что у меня? – не выдержал Сергей.
– Видите ли, голубчик… Сейчас я вам зачитаю результаты исследования вашей спермы. Итак, объем эякулята… Концентрация сперматозоидов… количество… объем… подвижность…
– Я ни черта не понимаю! – взорвался Петренко. – Что это значит?
– Это значит, что у вас не может быть детей, – обреченно сказал врач. – Но к полученной травме это не имеет никакого отношения. Увы! Это особенность вашего организма. С этим придется смириться…
Кажется, он говорил еще что-то, мол, современная медицина знает множество способов сделать счастливыми родителями любую супружескую пару. Мелькали термины «искусственное оплодотворение», «донор», «банк спермы», а потом «приемный ребенок», «дом малютки»… Но Сергей плохо слышал, плохо понимал, кроме, пожалуй, одного: он не сможет стать отцом. Никогда! Даже если Марине введут донорскую сперму и родится малыш, он к нему не будет иметь ни малейшего отношения! И с этим ему предлагают смириться?! Ни за что!
Первым порывом у него было желание все рассказать Марине. И пусть решает сама! Нужен ли ей такой мужчина? Но когда он увидел ее, такую прекрасную, такую любимую, весь его решительный настрой куда-то испарился. Что он скажет? В голову ласковой змеей забралась крамольная мысль: а может, ничего и не надо говорить? Ведь живут же некоторые пары без детей. И хорошо, говорят, живут. Делают карьеру, путешествуют, общаются с друзьями. Ведь живут же! Деньги у них будут. Он обеспечит Мариночке счастливую жизнь. Хочет она работать? Пожалуйста! Он купит ей собственный салон. А дети… Мало ли случаев, когда дети вырастали черствыми, неблагодарными, знать не хотели своих родителей. Нужно ли это им? Ведь они могут жить только друг для друга. Разве это не прекрасно?
Умом Сергей понимал, что Марина имеет право знать о реальном положении вещей. Более того, этот выбор должен быть сделан ими обоими. Но Сергей гнал от себя правду. Он откладывал серьезный разговор с Мариной со дня на день, на другой месяц, затем – на следующий год. И так до бесконечности. «Неужели я не заслуживаю счастья? – с обидой думал он. – Вот еще немного поживу беззаботно, а потом… потом все обязательно расскажу. Но не сейчас…»
Теперь Марина беременна. И этот факт говорит сам за себя. Он опоздал. Все уже слишком поздно. И, пожалуй, ничто уже не имеет смысла.
Дрова в камине весело потрескивали. В доме было прохладно. А чего удивляться – конец августа. Конец лета. Конец всему…
Лиза смотрела на пляшущие языки пламени сухими глазами. Что могла, она уже выплакала еще в тот день, когда ее выдворили из суда. Она не помнила, как бегом скатилась тогда по широкой мраморной лестнице, как попрощалась у выхода с молодыми людьми, судебными приставами, как завела мотор и добралась до дома. Слезы застилали глаза. Буркнув что-то вроде приветствия домашним, она заскочила в свою комнату, закрыла на задвижку дверь, с размаху упала на кровать и только тогда дала волю слезам. Зарывшись лицом в подушку, она безутешно рыдала, пока не почувствовала, что ее глаза слипаются. Она задремала.
Утром она чувствовала себя уже лучше, но лицо с опухшими красными веками могло напугать кого угодно. Наскоро позавтракав, Лиза уехала на дачу. Здесь, в тишине загородного дома, она пыталась успокоиться и понять, что же произошло. Ее ничуть не беспокоило, что в настоящий момент в областном суде Фрик решает ее проблему. Конечно, она примет решение, удовлетворив требование Петренко. Ему не нужен адвокат! Что ж, хочет защищаться сам – пусть защищается! Хотя вряд ли то, что она наблюдала в последний день, можно назвать защитой. Петренко решил наказать себя. Он, видите ли, виновен! Захотелось в тюрьму? Вперед!
Лиза злилась на Петренко, на Савицкую, но больше всего – на себя. Она понимала, что надо стойко переносить поражения. Отказ от адвоката – случай такой распространенный в судебной практике, что любой коллега только бы посмеялся над ее горем. Эка невидаль! Иной обвиняемый меняет адвокатов как перчатки. Пять, шесть человек – и это еще не предел. Иногда подсудимый сам не знает, чего хочет, конфликтует с адвокатом, любые его здравые предложения принимает в штыки. Но вопреки всем разумным доводам Елизавета для себя уяснила уже давно: отказ от защитника – позор, досадное поражение, и никто ее не убедит в обратном. Поэтому она методично перебирала в голове всю историю их взаимоотношений с Петренко в поисках того, что могло завести их в тупик. Но не находила ответа. Ведь она так старалась! Может быть, реальных результатов пока не видно, но ведь и не может быть по-другому. Приговора нет, стало быть, судить о неудаче, просчетах защитника еще рановато. Елизавета вспомнила о Дьякове, Савицкой, Каменецкой. Каждый из них не сделал и сотой доли того, что делала она. Но клиенты ими довольны! Никто не отказывается от них так открыто и позорно, как сделал ее подзащитный Петренко. Он унизил ее, показав перед всеми, что как защитник она гроша ломаного не стоит. Ну что же! Тем хуже для него. Больше Елизавета Дубровская не приблизится к нему, даже если он будет умолять ее на коленях!
