Анна и Сергей Литвиновы - Оскар за убойную роль
А блондинка вместо полноценного скандала только и смогла что проблеять:
– Простите. Я виновата. Давайте вызывать ГАИ. У меня есть страховка.
* * *Не поздно и не рано, а в самый раз, в пятнадцать минут восьмого, полковник Ходасевич переступил порог ночного клуба «Целина». Здесь проходил прием по случаю премьеры художественного фильма «Солнце светит не всем». Приглашены были (как сообщалось в заметке в газете «Коммерсантъ») «видные деятели кино и смежных искусств».
Охранник лениво глянул на приглашение Ходасевича. Другой поводил металлоискателем вокруг полковника, третий деловито бросил: «Откройте портфель». В новом маленьком кейсе полковника не оказалось ничего, кроме бумаг и фотографий, упакованных в непрозрачные файлы.
«Проходите», – проговорил охранник, изобразил подобие улыбки и занялся следующим в очереди.
Войдя в клуб, Ходасевич мысленно воздал должное современному развитию печатного дела на Западе (как писали Ильф и Петров). То, над чем раньше корпели несколько лабораторий и целая спецтипография КГБ, нынче оказалось возможным изготовить в домашних условиях. Он также не мог не порадоваться по поводу высокой обучаемости и компьютерной грамотности падчерицы, сделавшей документ. Ее хитрость и смекалка тоже сыграли свою роль. Танюшка обзвонила пару десятков типографий – от имени менеджера из компании УТВ, – прежде чем нашла ту, где печатали приглашения, а потом убедила выслать ей по электронной почте образец, «чтобы внести незначительные изменения».
Теперь бы еще ее водительское мастерство не подкачало. А Анжела ее не узнала. Не дай бог – вдруг Птушко-старший демонстрировал ей отснятые видеоматериалы? Хотя, зная своего бывшего коллегу и его комитетскую выучку, предполагать последнее было довольно сложно… Однако все равно за Татьяну Ходасевич волновался куда больше, чем за себя самого.
– Николаша!.. У меня беда.
– Что еще случилось?!
– Какая-то коза впилилась в мою машину!
– Ты в порядке?
– Я-то да, а вот багажник у «реношки» всмятку!
– Помощь нужна?
– Чем ты тут теперь поможешь!
– Давай я тебе Василия пришлю.
– Да на фиг мне твой Василий сдался!
– Перетрет с этой бабой.
– Ой, я тебя умоляю! Давай останемся, – усмешка, – в правовом поле.
– Это как? – Он тоже ухмыльнулся.
– У нее машина застрахована, у меня тоже. Мы вызвали ГАИ. Наверное, скоро подъедут эти продавцы полосатых палочек. Так что веселитесь пока без меня.
– Валера! – Голос Татьяны в трубке звучал ликующе. Казалось, чувствует она себя великолепно, и по ее довольному тону он сразу понял: у нее все получилось.
«Татьяну хлебом не корми, – подумал Ходасевич, – дай только что-нибудь учудить. Жить в спокойствии она не может и чувствует себя как рыба в воде, лишь когда с ней что-то происходит».
– Валерочка! Все в порядке! – продолжала весело Таня. – Я в нее впендюрилась! Так что мы сидим, загораем, ждем ГАИ.
Валерий Петрович в ходе разговора продефилировал в дальний угол клуба – туда, где было совсем мало людей и его разговор не могли подслушать ни Птушко, ни его прихвостни.
– А она там тебя случайно не слышит? – озабоченно спросил отчим.
– Нет, ну что ты! Я окна позакрывала.
– Ты не пострадала?
– Нет, все замечательно. «Пёжик» тоже почти цел. – Таня захлебывалась от возбуждения. – В общем, все прошло, как ты учил. И два часа как минимум я тебе обеспечила.
– Минут через десять включай глушилку.
– О'кей, босс! Все сделаю.
– Прости меня, – с чувством произнес Ходасевич.
– За что? – делано изумилась Татьяна.
– За то, что я подвергаю тебя опасности.
– Да вот еще, глупости! – вроде бы рассердилась она, а на самом деле была польщена его заботой. – Какие там опасности на скорости десять километров!
– Ладно, дорогая. Спасибо тебе.
– Служу Советскому Союзу! – засмеялась Таня и бросила трубку.
Народ в клубе оказался все больше богемным: артисты (кое-кого из них Валерий Петрович даже знал в лицо), художники, телеведущие, длинноногие модели.
Его старый друг Николай Птушко – загорелый, лысоватый, в смокинге – царил в непосредственной близости от накрытого стола. Рядом с ним постоянно были люди – подходили и отходили, а потом подходили новые.
Полковник понял, что он не дождется, покуда тот останется в одиночестве, и с бокалом шампанского в руке принялся проталкиваться к нему. Наконец он оказался рядом, и Птушко заметил его. Глаза его сузились.
– Здравствуй, Коля, – небрежно сказал Валерий Петрович.
– Я тебя сюда не приглашал.
– Я пришел без приглашения.
– Зачем?
– Нам надо поговорить.
– О чем это?
– О твоем «реалити-шоу».
Лицо Птушко дернулось. «По сравнению с былыми временами, – подумал Ходасевич, – он хуже стал держать удар. Похоже, растренировался в процессе сладкой жизни».
– Не понимаю, о чем ты.
К их разговору с любопытством прислушивалось несколько гостей, очутившихся неподалеку. Один бугай, по виду охранник продюсера, стал пробираться сквозь толпу поближе к боссу. Пора было переводить разговор в конструктивное русло.
– Хочешь, чтобы о твоем шоу и о тебе лично завтра написали газеты? – поинтересовался Валерий Петрович.
– Что тебе надо?
– Я же говорю: перемолвиться с тобой парой слов. Лучше наедине.
Птушко сделал знак, тормознувший охранника, и, стараясь оставаться вальяжным и небрежным, скорчил кислую мину и, словно делая одолжение, бросил Ходасевичу:
– Ну, пойдем.
Они прошли сквозь толпу, словно нож сквозь масло, – расфранченные гости узнавали Птушко и расступались, давая ему дорогу. Недоуменно посматривали на Ходасевича: кто, мол, такой и за что ему честь находиться рядом с боссом?
Птушко и Валерий Петрович продефилировали в дальний угол клуба. Вошли в коридорчик, ведущий на кухню. Мимо пробежал официант с подносом, полным бокалов. На него Ходасевич поставил свое недопитое шампанское.
Из кухни раздавалось шкварчанье масла и резкие голоса поваров. Птушко подошел к неприметной двери с надписью «Служебное помещение». Распахнул ее. Сразу за дверью начинались крутые ступеньки – они вели вниз. Продюсер сделал шаг в темноту. Его каблуки застучали по лестнице. Он не оглядывался – казалось, нимало не заботясь о том, следует ли за ним Ходасевич. Он явно чувствовал себя хозяином положения. Валерий Петрович, покряхтывая, стал спускаться по темным и крутым ступеням.
Лестница, к счастью, скоро кончилась, и внизу обнаружился непроницаемый охранник, а за ним еще одна дверь – по виду тяжеленная, бетонная.
– Открой, – коротко бросил ему Птушко.
Мордоворот с усилием потянул торчащий из двери рычаг. Огромная дверь медленно распахнулась. За ней простирался длинный забетонированный коридор, тускло освещенный аварийными лампочками.
– Прошу, – кивнул Птушко Ходасевичу.
Они вошли в коридор, охранник затворил за ними дверь. Здесь было совсем прохладно и пахло сыростью и плесенью.
– Очень удобно, – осклабился хозяин. Эхо разносило его слова. – Всегда можно уйти огородами. – И, не дожидаясь Ходасевича, зашагал по коридору.
Он был легок и весел и всем своим видом демонстрировал собственную значимость. Чтобы сбить с него спесь, Валерий Петрович произнес:
– Ты почему-то ни разу не спросил меня, что дальше сталось с твоей Жюли.
Птушко на секунду сбился с шага, внимательно заглянул в лицо Ходасевича и произнес:
– С какой Жюли?
Полковник почувствовал фальшь в его голосе. И еще что Жюли до сих пор волнует его бывшего коллегу…
– С той самой, из Парижа.
– А что с ней стало? – стараясь казаться равнодушным, спросил Птушко.
– Долгое время у нее все было хорошо, – кивнул Валерий Петрович. – Даже очень хорошо. После того как ты уехал из Парижа, нам удалось вывести на нее одного болгарина…
Они шли по полутемному, длинному коридору, звук их шагов гулко отражался от бетонных стен, их фигуры отбрасывали угловатые тени – удлинялись, укорачивались, опять удлинялись.
– Болгарин работал на нас, – продолжал Ходасевич. – Он был дико хорош собой. – Лицо Птушко, шедшего рядом, казалось непроницаемым, но полковник чувствовал, что каждое его слово задевает врага, и ему нравилось это. – Он был молодой, сильный, красивый, широкоплечий. Неутомимый. На десять лет ее моложе. Твоя Жюли влюбилась в него как кошка. – В лице Птушко что-то дрогнуло. – Безумная любовь тридцатипятилетней женщины, – добавил полковник. – Да она просто с ума от него сошла.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил его оппонент. В его голосе прозвучала сдержанная ярость.
«Чтобы вывести тебя из равновесия, дурачок», – подумал Ходасевич, а вслух обезоруживающе наивно произнес:
– Я думал, тебе будет интересно.
Бетонный коридор кончился. Они подошли к двери – такой же, как вначале, бетонной.
