Джеффри Форд - Девочка в стекле
— Не совсем. Когда я уезжал с Востока сюда, он пошел проводить меня на вокзал. Тогда я и видел его в последний раз. Мы стояли на платформе, ждали поезда, и я спросил его об этом призраке, потому что, ну ты знаешь, вопрос так и остался. И вот последнее, что он сказал, перед тем как я сел в вагон: «Девочка в стекле? Она всегда была там, мой друг. Просто не было веских причин, чтобы я заметил ее раньше».
— И что же это за причины? — спросил я.
— Ты, — ответил он. — Я думаю, причиной был ты.
Я долгое время сидел молча, пораженный теорией Антония и выводами, которые из нее вытекали. Наконец я пробормотал:
— Хочешь сказать, он нас кинул?
Силач зашелся в смехе и кивнул:
— Он не хотел, чтобы ты пошел по его стопам. Хотел для тебя чего-нибудь получше. Но он знал, что одни слова на тебя не подействуют. Ну вот он и заварил эту кашу. Девочка в стекле была песчинкой в устричной раковине, гайкой в коробке передач. Мутации со временем усложняются. Так Шелл говорил о пятнах на крылышках у этих своих сраных бабочек… Нет-нет, я не хочу сказать, будто он узнал об убийстве Шарлотты Барнс до того, как об этом узнали мы. По-моему, он выдумал историю о призраке девочки, запустил ее на шармачка. А потом, пять дней спустя, вдруг — БАХ!..
— Но мы же все чуть не погибли из-за этого, — сказал я, улыбаясь.
— Да кто бы мог подумать, что так оно обернется. Но иногда, малыш, просто делаешь то, что должен, и все. Тут ни убавить, ни прибавить.
К этому времени солнце почти зашло. Прежде чем оно скрылось, вдоль темно-багряного горизонта протянулась оранжевая полоса. Я молчал, глядя в сумерки и стараясь оживить подзабытые воспоминания об этом деле.
— Слушай, Диего, это только теория. Что это ты вдруг загрустил? Я ведь вообще уже наполовину в маразме.
Марта в течение всего дня подавала ему новые банки пива. Я, хотя и не держал во рту сигарету несколько лет, выкурил в тот день почти пачку. Пить я прекратил часов в восемь, а уехал после полуночи. Когда мне нужно было уходить, Антоний уже спал в своем кресле. На пустом спичечном коробке я написал мой адрес и номер телефона и дал его Марте, сказав: если Антонию что-нибудь понадобится, пусть звонит. Она обещала.
Марта позвонила мне в Мехико еще до конца того года. Антоний умер, внезапно и мирно, сидя в своем кресле и глядя на долину. Я бросился в аэропорт, купил билет на ближайший рейс, взял напрокат машину и снова заблудился среди холмов. Когда я нашел маленькую похоронную контору, где шли поминки, дело уже подходило к концу. Я выскочил из машины и взбежал по ступенькам. Последние из пришедших на похороны покидали помещение. Оставался только один старик: он сидел, склонив голову, в небольшом зале, на последней скамейке.
Я подошел к большому гробу и предался воспоминаниям о юных годах, проведенных с Антонием и Шеллом, — кидалово, лохи, фокусы. Антоний лежал в гробу, словно высеченный из мрамора, крупный и мощный даже в смерти. Наконец я прикоснулся к его плечу и сказал: «Браво, Антоний», но перед тем как повернуться, увидел что-то на темно-зеленом атласе — в уголке гроба, справа от головы. Я наклонился и разглядел игральную карту, лежавшую рубашкой вверх. Перевернув ее дрожащей рукой, я обнаружил, что это туз червей.
Неожиданный сквозняк, словно кто-то распахнул дверь, напугал меня, и я повернулся — посмотреть, что происходит. Но дверь была закрыта и помещение пусто. И тогда я заметил ее — она порхала над центральным проходом, простая капустница, словно вернувшийся к жизни призрак воспоминания.
БЛАГОДАРНОСТИ
Если писатель предлагает читателю роман, действие которого происходит в конкретной исторической обстановке (как «Девочка в стекле» — события этого романа происходят в Америке 1932 года), этому предшествует известная исследовательская работа. Прошу читателя иметь в виду, что я не претендую на звание историка. Иными словами, я никогда не позволяю историческим фактам препятствовать развитию вымысла в ту сторону, в которую он должен развиваться, но, сказав это, должен все же сообщить, что при работе над этой книгой я изучил множество источников. Некоторые из них названы ниже. Делал я это не в научных целях. Просто я полагаю, что читатель, возможно, впервые столкнется в книге с несколькими историческими деталями и захочет сам разобраться с ними.
Всем, кто считает, что спиритизм — это мошенничество, я рекомендую прочитать работу Джеймса Рэнди, всемирно известного мага и эскаписта.[76] Он написал немало увлекательных книг и известен как превосходный писатель. Рэнди неизменно удивляет читателя рассказами о том, как спиритист, практикующий сверхъестественное, водит за нос своих клиентов. Больше всего пользы мне принесла его работа «Махинации: экстрасенсы, экстрасенсорное восприятие, единороги и другие обманы». Кроме Рэнди, можно воспользоваться работами самого Гудини, написавшего несколько книг (некоторые из них до сих пор переиздаются), разоблачающих методы спиритизма.
Перед тем как начать интересоваться 1930-ми годами, я не знал о мексиканской репатриации из США в течение этого десятилетия. В 1920-е годы и до того Штаты с радостью принимали иммигрантов — дешевую рабочую силу для строительства железных дорог, сбора урожая в западных и южных штатах. Но с наступлением Великой Депрессии появились экономические проблемы, и те, кто нес за них ответственность, нашли козла отпущения в лице иммигрантов. Многие легальные и нелегальные иммигранты из Мексики вместе с детьми, рожденными в США, насильно депортировались назад в Мексику. Превосходная и легкодоступная статья на эту тему написана доктором Хорхе Л. Чайни «Этнические предрассудки и антииммигрантская политика во времена экономического кризиса: репатриация мексиканцев из США в 1929–1939 гг.». Ее можно найти в интернете по адресу: http://www. people.memphis.edu/~kenichles/2602MexRepatriation.html. Этому же посвящена книга «Десятилетие предательства: Мексиканская репатриация в 1930-х гг.», авторы Франциско Э. Балдеррама и Раймонд Родригес.
Как человек, выросший и живший на Лонг-Айленде в 1950-1970-е годы, я с удивлением открыл для себя, что когда-то в этих местах большим влиянием пользовался Ку-клукс-клан, с которым так или иначе был связан приблизительно каждый седьмой житель острова. Прекрасную работу на эту тему написал Дэвид Верен — «Расцвет ККК на Л.-А.». Эту статью можно прочитать в интернете на сайте, созданном газетой «Ньюсдей» для всестороннего изучения истории острова. На сайте есть и другие замечательные статьи, написанные журналистами этой газеты: http://www.newsday. com/community/ guide/lihistory/ny-history-hs725a, 0,7485380.story.
К сожалению, «Канцелярия евгенического архива» вовсе не мрачная выдумка: существование этой организации — исторический факт. Однако мой персонаж, доктор Агариас, и его псевдонаучные исследования, финансируемые околовластными теневыми структурами, являются плодом фантазии. Но тот, кого интересует достоверная информация о КЕА и ее расистских теориях, может прочесть две отличные книги: Эдвин Блейк, «Война против слабых: Евгеника и американская кампания по созданию расы господ», и Элоф Аксель Карлсон, «Низшая раса: История плохой идеи». В интернете можно найти также архивные материалы «Американского евгенического движения»: http://www.eugenicsarchive.org/eugenics/ и работу Стивена Дж. Гулда «Дочь Кэрри Бака: популярная квазинаучная идея как мощное орудие несправедливости» на http://www.finarticles.eom/p/articles/mi_mll34/ is_6_l 1 l/ai_87854861/print.
Параллель, которую проводит мой персонаж Червяк между сборочным конвейером для автомобилей, изобретенным Генри Фордом по аналогии со скотобойней, и гитлеровским конвейером уничтожения людей, восходит к противоречивой, но интересной книге Чарльза Паттерсона «Вечная Треблинка».
Перехожу к не столь мрачным предметам. Существует превосходный веб-сайт, на котором можно найти море информации о Кони-Айленде и его обитателях. Читатель может найти там работу Джеффа Стантона «Привет с Кони-Айленда»: http:// naid.sspsr.ucla.edu/coneyisland/index.html. В поисках информации о бабочках в Инсектарии Шелла я прочел несколько путеводителей и очаровательную книгу Шармана Апта Рассела «Одержимость бабочками».
Помощь в создании этой книги мне оказали не только упомянутые выше труды, но и первые читатели рукописи — Рик Бауз, Майкл Галлахер и Билл Уоткинс. Я получал сведения по Лонг-Айленду 1930-х годов и из первых рук, постоянно надоедая своему отцу Джеймсу Э. Форду: он вырос в Амитивилле и всю жизнь прожил на острове. Что касается испанского, на котором иногда говорит Исабель (вставки на этом языке — способ показать уникальность культуры, которую представляют они с Диего, при этом я старался не слишком сбить с толку английского читателя), я обязан моей преподавательнице испанского в колледже и старинному другу Патриции Мэнли, а еще моему испаноязычному гуру Гейбу Mece.
Кроме того, я выражаю огромную благодарность за помощь и поддержку моему редактору Дженнифер Брель за ее мудрые советы, без которых эта книга не стала бы такой, какова она есть. И наконец — последнее по счету, но отнюдь не по важности, — я выражаю признательность своему литературному агенту Говарду Моргейму за его неустанное и бесценное руководство.
