Джеймс Чейз - С/С том 11. Гриф - птица терпеливая. Невинный убийца. Лишний козырь в рукаве
— Больше она ничего не хотела узнать?
Торчи задумчиво сдвинул брови.
— Она спросила, настоящее ли это имя — Дэвид Чизхольм.
Мороз пробежал у меня по коже.
— Я сказал ей, что знаю вас только под этим именем, — продолжал Торчи, потирая руку. — Тогда она спросила, не слышал ли я фамилию Чизхем?
Конец! Лауре было все известно! Она все время знала обо мне то, из-за чего меня разыскивала полиция. И это была единственная причина, почему Лаура связалась со мной.
— Ты чудный друг, Торчи, — хрипло сказал я. — Я всегда знал, что на тебя можно положиться.
Он смущенно смотрел на меня.
— Но ведь она любит вас, синьор Дэвид. К чему ей причинять вам зло?
— А пошел ты к черту! — крикнул я и повернулся к двери.
— Выпейте виски, синьор Дэвид, — виновато предложил Торчи. — Просто чтобы доказать, что мы не враги.
— Мы не враги и не друзья, Торчи. Мы просто чужие.
Я открыл задвижку и вышел. Лауре нужно было только поднять трубку и сообщить полиции, где меня найти. В любой момент, как только ей заблагорассудится. Я был в ее руках, и это было ей известно.
ГЛАВА 6
«Я сказал ей, что вы дезертировали…» — все время стояло у меня в ушах. Таковы были слова Торчи. А я хорошо помнил, как началась эта история. Как-то днем в Рено я купался в море вместе с двумя другими сержантами, когда на берегу появился лейтенант Роулинг и подозвал меня. Роулинг был славный малый — высокий, стройный и всегда не прочь пошутить.
— Мне очень жаль отвлекать вас, сержант, — с усмешкой сказал он, — но вы мне нужны. Оденьтесь, вас вызывают в штаб.
Пока я вытирался и одевался, Роулинг закурил сигарету и, сдвинув на лоб фуражку, спросил:
— Вы ведь говорите по-итальянски, не так ли?
— Да, сэр.
— Хорошо?
— Я вырос во Флоренции. Мой отец был художником. Когда умер его брат и завещал отцу немного денег и дом в Калифорнии, мы переехали в Америку, но язык я не забыл.
Лейтенант кивнул.
— Вы хорошо знаете Флоренцию?
— Я прожил там два года, занимаясь архитектурой.
— А как насчет Рима и Венеции?
— Их я тоже знаю. Но к чему эти расспросы, лейтенант?
Он отшвырнул сигарету и снова задал вопрос:
— Машину водить умеете?
— Да.
— Готовы ли вы взять на себя обязанности гида во время путешествия? Вам придется с быстротой молнии давать ответ на любой вопрос касательно искусства и истории.
— Это я смогу, — ответил я, с любопытством ожидая продолжения.
— Ну что ж, прекрасно. Тогда, за неимением кого-либо другого, придется остановиться на вас, — сказал Роулинг.
— А в чем дело, лейтенант?
— Вы прикомандировываетесь к генералу Костейну во время его поездки с целью отдыха во Флоренцию, Рим и Венецию. Отъезд завтра утром.
Я удивленно посмотрел на лейтенанта.
— Что, генерал потерял вкус к военной службе?
Роулинг подавил улыбку.
— Он в отпуске, сержант. И смотрите, чтобы он не услышал от вас подобных речей, потому что он по характеру настоящий дьявол. Если бы я мог, я не дал бы ни вас, ни кого другого из своих людей, но в штабе известно ваше прошлое, и генерал затребовал именно вас.
— Что он собой представляет?
— Я же вам сказал: настоящий дьявол. Он имеет свои представления о том, как должен выглядеть и вести себя солдат. Вы должны быть безупречны, а если я сказал, что безупречны, то именно это имел в виду. Он лично будет проверять, вычищены ли у вас ботинки, а если нет, то да поможет вам Бог.
Я почесал в затылке и скорчил недовольную мину.
— Нельзя ли мне сказаться больным, лейтенант?
Роулинг усмехнулся.
— Это невозможно. Постарайтесь не давать ему глупых ответов, иначе реакция будет такая, что вам покажется, будто рядом с вами разорвалась двухтонная бомба.
— Кажется, меня ожидает масса удовольствий?
— После окончания путешествия я дам вам отпуск, сержант, и я уверен, что он вам будет просто необходим.
Штаб-квартира генерала Костейна в Болонье находилась на Виа Рома. Я явился в штаб без трех минут десять и успел за эти три минуты оглядеть помещение и встретиться с майором, у которого был крайне измученный вид. Ни разу за все время службы в армии мне не приходилось видеть такой чистой и аккуратной штаб-квартиры. Пол был натерт так, что в него можно было смотреться, как в зеркало, дверные ручки сияли. Я видел, как один сержант, прежде чем открыть дверь, обернул ручку бумагой, чтобы не свести с нее глянец. Майор проверил мои документы с такой тщательностью, как будто его жизнь зависела от того, сможет он или нет найти в них ошибку. Потом он перевел усталый взгляд на меня и стал рассматривать меня дюйм за дюймом с такой дотошностью, с которой ученый ищет под микроскопом неизвестную бациллу.
— Повернитесь, — сказал он.
Я повернулся и почувствовал, как придирчивый взгляд майора исследует меня сверху донизу.
— Все в порядке, сержант. Вольно.
Я повернулся и стал, устремив согласно уставу свой взгляд поверх головы майора.
— Вы знаете свои обязанности?
— Так точно, сэр.
— Что вы будете делать?
— Ровно в одиннадцать часов я должен отбыть с генералом во Флоренцию в Гранд-отель, куда следует прибыть к обеду. Мы проведем четыре дня во Флоренции, а затем отправимся в Рим с двухдневной остановкой в Океине в отеле «Континенталь». В Риме мы остановимся на три дня в отеле «Флора». Затем я отвезу генерала в Венецию через Торни, Равенну, Фервари и Падур. Там мы остановимся на четыре дня в отеле «Лондра» и затем восьмого мая вернемся в Болонью.
Майор потер тонкий нос и кивнул.
— Хорошо, сержант, генерал скажет вам, что ему хочется увидеть во Флоренции. Вам знаком этот город?
— Да, сэр.
— За домом вы найдете машину генерала. Там же находится Зинесок, денщик генерала. Идите туда, осмотрите машину и поговорите с Зинесоном. Он расскажет вам все, что нужно. Ровно без пяти одиннадцать опять вернетесь сюда.
— Слушаюсь, сэр.
Отдав честь, я повернулся и вышел строевым шагом. Один из писарей посмотрел на меня с таким сочувственным видом, как будто меня ждала петля. Я нашел Зинесона во дворе за домом. Он как раз осматривал чемоданы в багажнике огромного «кадиллака».
— Ты шофер? — спросил денщик, оглядывая меня.
— Да, — ответил я. — Какая чудесная машина.
— Посмотрим, покажется ли она тебе потом такой уж чудесной, — сказал он. — Взгляни лучше на это.
Он поднял один из чемоданов. Чемодан был сделан из кожи и блестел, как зеркало.
— Ручная полировка, — продолжал Зинесон с горечью. — У генерала пять таких. Битых два часа в день я трачу на то, чтобы навести на них такой глянец, как этого требует генерал.
Мне стало не по себе.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен буду чистить его чемоданы, — недоверчиво спросил я.
— Придется, если хочешь сохранить свои нашивки, — ответил Зинесон и положил чемодан в багажник с такой осторожностью, как будто это было сырое яйцо.
— Теперь взгляни на машину. Это еще одно очень приятное занятие для тебя: она должна быть вычищена и внутри, и снаружи так, чтобы не было ни пятнышка, ни пылинки. При каждой остановке, куда бы генерал ни пошел — пообедать или справить нужду, ты должен наводить блеск на машину. Генерал не терпит грязи в машине, это один из его «пунктиков». Сколько раз мне приходилось одной рукой подносить ко рту хлеб, а другой — полировать эту колымагу. И не забывай о пепельницах. Стоит генералу обнаружить в них хоть малейшую частицу пепла, и он занесет это в свою книжку.
— Что еще за книжка?
Зинесон сплюнул на бетон двора и осторожно растер плевок ботинком.
— Тебе еще придется познакомиться с ней. Генерал отмечает в ней все, что ему не нравится: каждый твой промах, каждую ошибку, каждое пятно — и потом он передаст эту книжку со своими инструкциями майору Кэю, и все это выльется на твою голову. Однажды я получил три дня дежурства на кухне только за то, что забыл вычистить пепельницы. Но работа на кухне — это еще отдых.
Я смотрел на многочисленные детали хромированной отделки машины, и мое мужество понемногу исчезало.
— А ты поедешь с нами? — спросил я.
— Я? — Зинесон усмехнулся. — Это мой первый отпуск. За четыре месяца. Уж я использую его на всю катушку вдвоем с какой-нибудь красивой девчонкой. Желаю тебе приятного времяпрепровождения!
Я открыл дверцу и бросил взгляд внутрь. Это была самая лучшая из всех машин, которые я когда-либо видел, не говоря уже о тех, на которых мне приходилось ездить. Там было все: от встроенного бара до автоматически поднимающихся стекол.
— Неужели этот генерал и впрямь так страшен, как ты мне его описал? — спросил я.
— Нет, он намного страшнее, — ответил Зинесон. — Знаешь, что меня удивляет?
