Елена Арсеньева - Последняя женская глупость
Бронников посмотрел на него снизу, потом выпрямился, сжимая одну из ручек.
– К чему это? – спросил настороженно. – При чем тут Марина?
– Всякое в жизни бывает, – пожал плечами Бергер.
– Да ну, бросьте, это чушь, – отмахнулся Бронников. – Марина про Римму знала, не стану скрывать. Понимаете, она, конечно, очень милая была женщина, но у нас в постели вообще никогда ничего толкового не получалось, разве что совсем по младости лет. Она была классная хозяйка, эффектная светская дама, преуспевающая бизнесвумен (у нее ведь свой магазин был, вы, наверное, знаете?), отличный товарищ, великолепный юрист, но, увы, как женщина ничего из себя не представляла. У меня всегда были какие-то бабы, девки, то да се, но, когда в моей жизни появилась Римма, я более или менее хранил верность ей. Честно – старался не изменять, мне ее вполне хватало. Я ведь ее… – Он осекся.
– Да, вы говорили, что любили ее, – негромко подхватил Бергер. – Но тогда объясните, почему раньше не развелись с Мариной и не женились на Римме? Почему это произошло лишь спустя пять лет после вашего знакомства?
– Да просто мне было удобнее с Мариной, как вы не понимаете? Я был фактически свободен, мог делать, что хотел. А Римма… с ней такой привольной жизни не получилось бы, ее любовь была очень требовательна. Я, честно, опасался, как бы любовная лодка не разбилась о быт. Был уверен – пока мы как бы на расстоянии, мы ближе, чем если будем жить в одной квартире. Да я массу видел таких случаев, когда мужики разводились, женились на своих любовницах, а потом рвали на себе волосы. Да разве только мужики разочаровываются? Женщины тоже обнаруживали, что получили нечто иное, чем казалось. Но Римма долго моим доводам не внимала. Сначала даже скандалы мне устраивала, требуя развестись и жениться на ней. Ну не скандалы, конечно, а так… обижалась, плакала, мучилась и меня мучила. Потом притихла, как-то смирилась. Ну а последнее время вообще вела себя так, будто я ей больше не нужен.
– Не это ли подтолкнуло вас к разводу и желанию как бы закрепить Римму за собой? Вы боялись ее потерять?
– Скажем так – это была одна из причин.
– А другие?
– Да много чего накопилось, – уклончиво ответил Бронников.
– Например?
– Ну я не знаю! Так просто и не объяснишь. Вот, например, еще одна причина. Когда один мой компаньон погиб, а другой исчез без следа, я вдруг подумал, что, если со мной что-то случится, Римма ведь будет единственным человеком, который меня оплачет. Вообще она – единственный человек, который меня любит. Эта мысль меня как-то проняла. И захотелось стать с ней еще ближе. Звучит сентиментально, но так оно и есть.
– А о детях вы подумывали?
– О чьих детях? – Бронников глядел недоумевающе.
«Значит, она ему ничего не сообщила. Почему? Не знала сама? Или сообщать об этом следовало не Бронникову? А кому тогда? Никите? Или… тому человеку на фотографиях?»
– Как о чьих детях? О ваших! В смысле, если решили пожениться, то и детей надо заводить, верно?
– Ну какие могут быть дети! Мне пятьдесят, Римма тоже не девочка была. Она вообще к детям относилась очень спокойно. Если бы хотела их, могла бы завести, когда еще первый раз была замужем. У нас с Мариной, кстати, тоже особого желания не возникало.
– Понятно… Но все-таки давайте вернемся к вашей бывшей жене.
– Знаете что? – сказал Бронников с откровенной досадой. – Бросьте вы это. Нестоящая версия, честное слово. Как если бы вы вдруг вспомнили о притязаниях первого мужа Риммы, который давным-давно спился и влачит существование бомжа где-то на Дальнем Востоке. Впрочем, там бомжей называют бичами. А что до моей бывшей жены… В тот день, когда погибла Римма, Марина была уже в Геленджике и вовсю начинала там новую жизнь. Надеюсь, с новым человеком.
– Что затуманилась, зоренька ясная, пала на землю росой? – на диво звучно, красиво завел за окошком старый певец. Но сразу сбился, засновал на том же месте, как заевшая игла, – громко, не в лад: – Что отуманилась, зоренька ясная? Зоренька ясная, зоренька ясная…
– Убить можно и не своими руками, – рассеянно обронил Бергер.
– Можно, и даже очень запросто, – оживился Бронников. – Полагаете, Марина наняла киллера, а себе обеспечила алиби? Нет, конечно, если хотите, занимайте себя этой ерундой, тратьте на ее разработку время, только я вам сразу скажу – Марина тут ни при чем. Потом сами в этом убедитесь. Это не ее жанр.
– А Дымов при чем?
– При чем.
– Ну какие, какие поводы у Дымова были убить Римму? – почти закричал, не сдержавшись, Бергер – и непроизвольно шагнул вперед: – Григорий Александрович, вы что? Что с вами?
– Ничего…
Вот так ничего! Бергеру один раз приходилось видеть человека, у которого пуля прошила сонную артерию. Лицо его мгновенно обескровилось, он умер в считанные секунды. Вот так же мгновенно сделалось смертельно-бледным лицо Бронникова.
С чего? Бергер что-то сказал? Ну да. В очередной раз задал вопрос, какие причины были у Дымова убить Римму Тихонову. И Бронников, который этот вопрос слышал сегодня раз сто, на сто первый вдруг сделался похож на мертвеца. Но почему?!
Понять это можно только так – Бронников что-то внезапно вспомнил. Настолько важное, настолько веское, что не смог спрятаться за броней своего очень даже не слабого самообладания. И до сих пор еще не пришел в себя – стоит, сосредоточенно опустив голову, вертит в пальцах авторучку, которой только что собирался удивить Бергера, и просто-таки ощущается, слышно даже, как мечутся мысли в его голове…
– Мать твою, – вдруг сказал он, – да что же это такое? Нет, вы посмотрите! Это что такое?
Бергер добросовестно всмотрелся. Авторучка как авторучка. Сразу видно, что тонкой работы и очень дорогая. Отделка – совершенно как золотая, корпус, конечно, из пластмассы, но на первый взгляд кажется, будто из какого-то камня жемчужного оттенка с черными, словно бархатными прожилками. Необычайно эффектная вещь.
– Это и есть «Паркер Дуфолд»? – решил щегольнуть вновь обретенными познаниями Бергер. – Коллекция 1996 года?
– Это… – Бронников торопливо развинтил ручку и теперь осматривал ее внутренности, близко поднося каждую деталь и пружинку к глазам, словно не мог им поверить. Насколько мог судить Бергер, ничего особенного в поршне, стойке для пера и отвинченных колпачках не было. Но Бронников так на них смотрел, словно надеялся найти внутри алмаз, честное слово. – Это подделка! Это гнусная подделка! Но кто мог… почему, как… откуда он узнал?!
И вдруг вновь свинтил ручку – торопливо, небрежно. Сунул Бергеру:
– Держите! Вот вам вещдок. Держите, не удивляйтесь! Она вам пригодится так, что диву дадитесь. А еще вот что скажу: я теперь знаю все. Кто убил Римму. Как. Почему. Все знаю. Есть только один человек, которому, безусловно, выгодна ее смерть и кто мог все сделать именно таким образом!
– Ну и кто это? – осторожно спросил Бергер.
– Вы будете смеяться, – предупредил его Бронников, и сам вдруг захохотал тем смехом, который в романах зовется сардоническим. – Это Никита Дымов. Римму убил Никита Дымов… но ревность тут совершенно ни при чем. Он убил Римму из самых гнусных, самых корыстных побуждений, какие только можно представить.
– Да почему?! – чуть не закричал Бергер, которому показалось, что он стукнулся лбом обо что-то очень твердое. Например, о железобетонную стену. Упорная зацикленность Бронникова на ненависти к Дымову напоминала именно бетонную стену!
– Да потому, что Дымов – племянник моего исчезнувшего компаньона Николая Резвуна.
– Но это и раньше было всем известно. Мы с вами этот вопрос уже обсуждали, и не раз, – начал было Бергер, однако Бронников не дал ему продолжать.
– Вы должны выяснить следующее, – приказал он таким тоном, словно Бергер был младшим редактором его издательства, а то и вовсе курьером. Или, к примеру, Бергер остался тем же, кем и был, а Бронников вдруг сделался генеральным прокурором, на худой конец – прокурором области. – Вы должны выяснить, консультировался ли Никита Дымов с кем-нибудь из адвокатов по поводу наследования имущества Резвуна. Личного имущества! Узнать это будет не так сложно, как кажется, все адвокаты известны, прошерстить их – дело простое. Далее. Надо найти того, кто изготовил эту поганую подделку…
Как раз в эту минуту Бергер наконец перестал ощущать себя «салагой» перед боцманом и сменил стойку «смирно» на положение «вольно».
– Подробнее можно? – спросил он как мог насмешливее. – К примеру, для чего я все это должен делать?
Но остановить Бронникова сейчас было бы так же просто, как встать на пути курьерского поезда, размахивая красным пионерским галстуком (помнится, в отцовском старом учебнике литературы Бергер прочел однажды такой детский триллер). Поезд-Бронников промчался дальше, волоча за собой жалкое тело пионера-Бергера.
– Думаю, изготовил эту мастырку кто-то из антикваров. Некоторые из них умеют не только торговать, но и руками работать. Во всяком случае, они могут вам дать наводку на кустарей, которые занимаются всякими такими мелкими подделками хороших вещиц и продают их за оригиналы. Спросите… ну не знаю, в «Антике» спросите, в «Берегине», в «Русской старине».
