Юлия Винер - Бриллиант в мешке
А иногда про себя рассказывает, как они с родителями жили в Ираке, какой у них был особняк, и сколько слуг, и какой они держали шикарный модный магазин, и как их там все уважали и почитали, а здесь вот… – и показывает рукой на свою лавчонку. И чего, спрашивается тогда, им там не сиделось? Вижу, что все иммигранты в Израиле устроены одинаково, что старые, что новые, что восточные, что русские. Наш брат тоже, только успеет очухаться от тамошней жизни, и тоже начинает петь: и квартира-то у него там была прекрасная, и сервизы чешские, и гарнитуры финские, и учился-то он в спецшколе, английской-французской-математической, и инженером-то он был, и начальником, и почет ему был ото всех и уважение… А здесь вот – и показывает подъезд, который моет. Про подъезд, положим, чистая правда.
И только мы с Танечкой жили в двухкомнатной коробочке в высотке на самой далекой окраине. Нормально жили, все необходимое было, но похвастать особо нечем. Правда, там в квартире прихожая была, а здесь нету, зато здесь пол плиточный очень красивый.
Но больше всего мой Матитиягу удивляется, что все русим такие правые, то есть категорически не хотят палестинского государства, а хотят Великий Израиль от моря и до моря (а какое там с другой стороны море? забыл), и многие даже настаивают, чтоб всех арабов просто от живота очередью. И Матитиягу все выспрашивает меня, почему мы такие.
Как-то раз надоело мне, и я ему объяснил.
Во-первых, говорю, мы в маленькой стране жить не привыкли, а привыкли петь «широка страна моя родная». И все мы империалисты, особенно которые постарше, потому что родились и выросли в империи, хоть ее уже и нет. А империалисты всегда хотят расширяться за счет угнетенных народностей, в данном случае арабских палестинцев.
Но это не единственная причина, потому что от империализма можно и отучиться, если мешает жить. Но нам не только не мешает, а, наоборот, из этого и вытекает вторая причина.
И она вот какая. Когда империя начала разваливаться, многие запаниковали и поспешно переселились в Израиль, не успели даже подумать зачем. Я-то лично не паниковал, а только под действием Тани, но многие потом жалели, тем более со временем оказалось, что и в разваленной империи как-то жить можно.
Некоторые открыто жалеют, а другие не признаются даже себе, самолюбие не позволяет, и называют просто «ностальгия». А возвращаться, как правило, некуда, потому что квартиры свои они продали, причем дешево, тут на это и комнаты не купишь. И вообще все оказалось не так и не то. И тогда получается, что жизнь свою поковеркали зря, из знакомого говна переселились в незнакомое, к тому же полный Восток, не говоря уж об иврите.
Но советский человек так легко не сдается. Люди мы идейные, как бы там ни говорили, что, мол, совок теперь не прежний и что вообще время идей прошло. Никуда оно не прошло, и мы себе идею в утешение всегда найдем, только идея должна быть крупная и могучая, а не просто «быть как все нормальные народы» – тоже мне цель! Вот тут-то Великий Израиль как раз и годится, потому что другие все идеи действительно сдохли и больше уцепиться не за что. И когда про нашу алию говорят, что она колбасная, за колбаской сюда привалила, то это правда, но не вся. Мы колбаску кушать хотим и будем, но на заднем плане всегда светит великая идея, и тогда всему есть оправдание. Тогда и фалафель понравится, и хумус, и не жаль поковерканной жизни, и даже иврит кое-как можно изучить.
Я все это изложил Матитиягу и говорю:
– Теперь понятно?
– Понятно… – говорит. – Ты мне когда-нибудь еще раз объяснишь.
38
Но только сегодня Матитиягу и не думал даже ко мне с русской правизной приставать, а совсем с другим.
Между прочим, пока я гулял и на обнаженные части любовался (плечиков и спинок голых тоже полно), настоятельной потребности в перкосете не ощущал. Неужели эти капли таки действуют? Вспомнил и опять капнул. Но знаю, что перкосет понадобится, и иду в аптеку к Инессе. Увидит мой ходунок, не может быть, чтоб не смягчилась, тем более она, кажется, вышла замуж.
Пробиваемся мы с Ициком через толпу, народу полно. Канун Йом Кипура, когда начинается пост, будет только через два дня, но люди начинают готовиться загодя, рыбу закупают для гефильте фиша, мясо, рис, приправы для национальных восточных кушаний, фрукты-овощи, вообще все, чтобы загрузиться как следует перед самым постом, а после поста и еще лучше. Закупаются, как к осаде готовятся, а и всего-то на пару дней, включая пост.
Хотя стараются ходунок мой не толкать, но страх меня берет жуткий, проклинаю себя, что с битым своим стеклянным скелетом полез в такое столпотворение. Чувствую, что необходимо передохнуть, а впереди как раз лавочка Матитиягу.
Оторвал я его от газетки, он обрадовался, поохал надо мной, как положено, порасспрашивал про ногу, но я вижу, что ему только воспитание не позволяет сразу заговорить про другое. Сперва налил мне кофе, Ицику в горсть насыпал какой-то картофельной гадости из пакетика и говорит:
– Ну, рассказывай.
– Да что рассказывать, – говорю, – чего я такого в больнице мог увидеть.
– А кроме больницы?
– Кроме больницы? Остальное ты все, – говорю, – в газете прочел. Теумим вот, близнецы американские…
– Да ладно тебе, теумим, – говорит, – ты про главное расскажи.
– Про главное? – Неужели он про Татьяну узнал? Нет, не может быть, откуда. – Какое еще главное?
Обиделся.
– Скрытные вы все, – говорит, – никогда ничего не расскажете.
– Да о чем ты? У меня вот сейчас главное – до аптеки дотащиться и лекарство купить.
– Уж наверно, – говорит и губы поджимает. – Весь шук об этом толкует, а ты не знаешь.
– Ей-богу, – говорю, – не знаю, о чем весь шук толкует. И какое это имеет ко мне отношение?
– А такое, что ты в этом доме живешь и все должен знать.
Я чуть с табуретки не свалился.
Неужели про камни? И все уже толкуют?!
Так и есть.
До шука, оказывается, дошло много разных слухов, но только вот именно слухов. Не то полиция клад у меня во дворе ищет, не то уже нашла, или нашла не полиция, а хозяин ресторана с официантом, или не нашли, а спрятали, или спрятал один, а другой нашел и украл, схватились между собой из-за этого и кокнули друг друга, и где теперь клад – неизвестно. Точно знают одно, а именно что кокнули, потому что про это даже в новостях по телевизору было, про взаимное убийство, но про причину было сказано – пока неясна, криминогенные, мол, разборки, и ведется расследование. А я и телевизора-то эти дни почти не смотрел.
Ицик стоит, уши развесил, даже картошку свою грызть перестал.
Вот такие пироги. Называется – никто никогда ничего не узнает!
39
Я там в лавочке у Матитиягу слегка того, свалился-таки с табуретки. От слабости, все же первый раз вышел, и от жары, но больше всего, наверное, от шока. Весь базар про мои камни болтает!
Не то чтобы стал совсем без сознания, но весь как ватный.
Ицик сбегал за Йихьей, они вместе с Матитиягу притащили меня домой. Про аптеку я начисто забыл, вспомнил только дома, и хрен с ней, думаю, а вместо этого покапал под язык из темной бутылочки.
И как только я чуть-чуть очухался и проводил приятелей, то сразу решил, что больше со всей этой историей с камнями дела иметь не хочу. Категорически и окончательно. И даже парочку мою дожидаться не буду, пусть до Йом Кипура все из дому уйдет. Там в интернете, в этом красном «призыве», есть адрес этой страхкомпании, сейчас найду его, выну камни, запакую в картонку и пошлю посылочкой по обычной почте. Дойдет – их счастье, а не дойдет – мое дело маленькое и плевать. Никакого номера счета писать не буду, да и не знаю я его. И обратного адреса не дам, а их адрес – вырежу буковки из газеты и приклею. Чтоб никаких следов.
Прошу Ицика купить мне англоговорящую газетку, английский язык, мол, изучаю, и жду с нетерпением, чтоб ушел. А он все не уходит и не уходит, крутится по квартире, чайник включил, предлагает кофе сделать.
– Не надо мне кофе, Ицик, иди домой, я хочу спокойно полежать, – и демонстративно капаю в рот лекарство.
А он мне:
– Вот, – говорит, – разбогатеет кто-то, кто этот клад найдет!
– Ох, – говорю, – Ицик, наслушался ты сегодня. И зачем только ты слушаешь эти базарные бредни?
– Нет, – говорит, – совсем не сегодня, и совсем не бредни. Сам знаешь, что не бредни. Я уж больше недели, как услышал, и в интернете на полицейский сайт сходил, и все теперь знаю.
Ах ты, паршивец маленький, ах ты, вошка интернетная!
– Что ты знаешь? Какой еще полицейский сайт?
– А такой, что в нем все полицейские новости!
– Как раз, станет тебе полиция свои новости выкладывать.
– Ну-у… – говорит, – почему полиция… это не полиция… Но там все есть, и что убили друг друга, и про ресторан, и про наш двор…
– И из-за чего убили – есть?
– И из-за чего…
– Ну?
– Из-за бриллиантов краденых, вот из-за чего.
– Да что ты говоришь? Бриллиа-анты! Это надо же! И много?
