Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
– Сидеть! Вы, обе!
Его неожиданно прозвучавшему рыку женщины подчинились.
Снова прозвучала короткая реплика комиссара, а следом – боковский перевод. В этот раз, как мне показалось, толкование прозвучало более адекватно: «Олеся, пожалуйста, продолжайте!»
Девушка промолвила:
– Итак, вернемся к событиям, происшедшим второго января. Как вы помните, в тот день чета Сыромятских на весь день собиралась ехать в Рованиеми. Свои ски-пассы они любезно передали нам с Иваном… Скажи, Стелла, – вдруг обратилась она к девушке, – а чья была идея: дать попользоваться вашими пропусками на подъемник мне и Ване Алябьеву?
– Я точно помню, – тряхнула волосами Стелла, – это предложила Настя. Я еще тогда подумала, что она очень заботлива.
– Спасибо, Стелла… А ведь мы с Иваном на горе нужны были Анастасии Сухаровой исключительно для того, чтобы подтвердить ее алиби. Возможно, уже тогда у Сухаровой возникла идея: поручить расследование убийства мне. Я понимаю ход ее мысли: дескать, молодая девчонка, что она сможет нарыть, попадет пальцем в небо! А еще лучше: обвинит того, кого нужно, а именно – Петра Горелова… И то, что весь день убийства Анастасия провела рядом со мной, – дополнительная гарантия того, что уж кого-кого, а ее я подозревать не стану…
– Вот именно, – злобно усмехнулась Настя. – Молодая, глупая девчонка, попала пальцем в небо… Это ты сказала, а не я!.. Кого вы тут слушаете?! – апеллировала она к Бокову с Кууттаненом. – Ведь она тут все или врет, или путает!
Кууттанен быстро проговорил несколько слов, а Боков бесстрастно перевел:
– Настя, пожалуйста, помолчите. Олеся, продолжайте.
Молодая сыщица улыбкой поблагодарила полицейского комиссара за поддержку и проговорила:
– Да, на весь день второго января Анастасия Сухарова обеспечила себе идеальное алиби. Мы с Иваном, оба, просто не можем его не подтвердить… Но что делала вторая соучастница? Что происходило в том коттедже, где мы с вами сейчас находимся?.. С утра все отправились на гору, а Евгения Горелова, как и первого января, осталась в домике одна. Вполне естественно, ведь все знали: у нее серьезно повреждена нога. Ходить она не может… Около часа дня она из дому звонит по мобильнику своему мужу Петру. Женя с ним ласкова. Она зовет его, намекая на сладкие утехи… Замечу в скобках, что ее зов имел тем больший успех, потому что прошедшей ночью Евгения отказала своему супругу в близости…
Петя на этом месте усмехнулся и грустно кивнул. А Женя с нескрываемым презрением фыркнула, глядя на Лесю:
– А ты ночью нас под дверью подслушивала! Ищейка!
Сыщица прекрасно расслышала злую реплику, но никак не отреагировала, только губы ее сжались в еще более жесткую складку.
– Петя поспешил в дом, – молвила Леся, стараясь не глядеть в сторону Жени. – Там он остался с супругой наедине. Они пообедали, при этом Евгения подсыпала ему в питье изрядную дозу снотворного. Вот откуда, на самом деле, взялась вымытая чашка в раковине. Горелова не оставила ее на столе и не поставила в посудомоечную машину, а предусмотрительно ополоснула… Затем они вдвоем отправились в постель… А когда Петя уснул, Евгения встала. И надела – обратим внимание, прямо на голое тело! – куртку, штаны и ботинки своего супруга…
Тут Леся повернулась к моему румяному другу Сане.
– Ты утверждаешь, что видел, как второго января, в день убийства, около трех часов дня из вашего домика выходил Петр Горелов?
– Да, – кивнул Саня, однако в его голосе прозвучали нотки сомнения.
– Как далеко ты в тот момент находился от коттеджа? – продолжила наседать на него юная сыщица.
– М-м, метров, может, сто… Или семьдесят пять…
– В тот момент уже было темно?
– Нет, не совсем… Но темней, чем днем… Наступали сумерки…
– По каким признакам ты узнал, что из домика выходит именно Петр Горелов?
– Н-ну… Я увидел его пуховик, желтый… И малиновую ушанку…
– Но лицо его ты видел?
– Лицо? Нет, лица я в точности не разглядел. Все-таки далеко было. К тому же я его в основном со спины видел.
– А походка – узнал ли ты ее?
Саня дернул плечами:
– Походка как походка…
– Ты уверен? Можешь сейчас определенно утверждать: человек, выходивший из вашего коттеджа второго января, – Петр Горелов?
Мой друг ответил, не задумываясь:
– Теперь точно не могу сказать.
– Но, может, то была Евгения Горелова – одетая в мужнину одежду?
– Не знаю. Может быть. Но опять же, утверждать не могу.
– Постойте, господа! – вклинился в разговор Иннокентий. – Я не понимаю, как Горелова могла выходить из чужого коттеджа? У нее ведь вывих ноги или серьезное растяжение!
– А кто вам сказал про серьезное растяжение? – усмехнулась Леся. – Она, Евгения Горелова, и сказала. Мы ведь ни рентгеновских снимков не видели, ни к врачу с ней не ходили… А Горелова, надо отдать ей должное, проявила прямо-таки нечеловеческую предусмотрительность и прозорливость: уже в тот момент, когда валун, брошенный рукой Насти, едва не пришиб Вадима, она стала симулировать. Во-первых, для того, чтобы отвести от себя подозрения. Как она может быть организатором и соучастницей покушения, если сама в нем пострадала? А скорее всего, в ее голове уже тогда зародился новый план убийства. Убийства, в котором у нее будет идеальное алиби.
– Она просто врет! – воскликнула тут Женя, обращаясь в основном к своей подруге. – Врет на пустом месте. Фантазирует, бредит!..
– Пусть себе! – снисходительно откликнулась Настя. – Все равно ни у нее, ни у горячих финских полицейских нет никаких улик, одни домыслы.
– Подтверждаю! – вдруг вскинул руку Петр Горелов. – Я подтверждаю слова Олеси.
– Подтверждаешь?! – в голосе Жени звучала брезгливость, смешанная с презрением. – Да что ты можешь подтвердить, несчастный идиот!
– Я видел! – вскричал Петр, обращаясь к Олесе. – Я не знаю, чем она меня в тот день опоила – когда я окончательно проснулся, голова у меня действительно была очень тяжелая – но в тот момент я тем не менее не спал. И видел, как она, Евгения то есть, встает с кровати и одевается – в мою одежду. И выходит из коттеджа!
– Тебе все приснилось, любовь моя, – ухмыльнулась Женя.
– Рождественские чудеса в решете творятся в Лапландии, – иронически прокомментировал Саня. – Люди спят, но видят сны… И хромые встают с одра и начинают ходить…
Леся решительно пресекла обсуждение.
– Позвольте, я расскажу о том, что происходило в тот день дальше, – молвила она, возвысив голос. Потихоньку все успокоились. – Вот как произошло убийство. Горелова, переодетая в одежду своего супруга, пришла в коттедж, где в одиночестве маялся Вадим. В гостиной она скинула куртку и брюки, и вошла к нему в комнату обнаженная. Они с Вадимом некогда были любовниками. Поэтому он отнюдь не удивился, увидев ее на пороге своей спальни абсолютно голой. Он был совсем не против возобновить некогда существовавшие между ними близкие отношения, поэтому лихо сбросил с себя одежду. Вот она, ключевая улика! Вот почему убитый Вадим лежал на незастеленной кровати весь голый! Как вы понимаете, ради Петра он не стал бы обнажаться. Он предвкушал любовное свидание с женщиной. Итак, нагая Евгения подошла вплотную к кровати – и тут Сухаров вместо любовного поцелуя получил удар в шею острым столовым ножом. Вадим скончался на месте. Из перерезанной артерии фонтаном хлынула кровь, и она испачкала убийцу. Горелова хладнокровно стерла с ножа свои отпечатки пальцев, бросила его на месте преступления и отправилась в душ. Вот почему в ванной комнате было открыто окно – чтобы пар поскорее вышел наружу, однако зеркало все-таки слегка запотело. И это увидел первым пришедший на место преступления Иван… А Горелова после душа спокойно снова надела на себя одежду мужа и вернулась в свой коттедж, где Петр продолжал спать – или делать вид, что спит…
– Богатая фантазия, – хладнокровно прокомментировала Настя.
– На грани бреда, – невозмутимо откликнулась Женя. – Или уже за гранью.
Несмотря на прозвучавшие серьезнейшие обвинения в их адрес, обе женщины держали себя спокойно, уверенно и даже вызывающе.
– Но какой же мотив?! – воскликнула тут Светка. – Зачем Гореловой было убивать Вадима?!
– Позвольте, на этот вопрос отвечу я, – наконец вступил в разговор Петя. – Дело в том, что моя супруга Евгения и Анастасия Сухарова в течение долгого времени были любовницами…
– Любовницами! – саркастически расхохоталась Женя. – Ты же знаешь, мой дорогой, один раз не считается.
– Один раз?! – воскликнул Петя. – Это вы, обе, хотели, чтоб мы с Вадимом думали, что был только случай, один-единственный… Но я все время, все последние годы, спрашивал себя: почему ты стала так холодна ко мне…
– А ты не думаешь, – язвительно молвила Женя, – что дело тут не во мне, а – в тебе? Ты слишком много бегал на сторону и растрачивал себя, Петечка, чтобы я продолжала любить тебя!
