Юлия Шилова - Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3
– Первый раз вижу, чтобы объяснялись в любви с пистолетом.
– Я знаю, что такой женщине, как ты, очень часто объяснялись в любви. Наверное, именно этим я и отличаюсь от других мужчин, которые тебе объяснялись.
– Если ты любишь, зачем тебе пистолет? Неужели ты можешь убить любовь?
– Могу. Любовь всегда надо убивать самому, иначе наступит момент, когда она убьет тебя сама. Нужно наносить удар первому, иначе его нанесут тебе.
Я грустно улыбнулась и почувствовала, как на моих глазах появились слезы… Вот и еще одно объяснение в любви. Такое неожиданное и такое нелепое. Мне признался в любви крупный бизнесмен, денежный мешок, у которого деньги сыплются повсюду, ну разве только что не из задницы… Да и как он признался… С пистолетом в руках, пьяный в стельку… Конечно, когда человек почти неделю находится один в доме без света и уходит в тихое пьянство, наверное, он не только признается в любви, но и предложит руку и сердце. Я ощутила сумасшедшую, пугающую тоску, в которой причудливо смешались разные мысли: ностальгия по ветреным годам быстро уходящей молодости, по тем любимым, которые потом переставали быть любимыми и оставались где-то там, в прошлом, о том, что безвозвратно ушло и уже никогда не вернется, о том потерянном, что прошло мимо меня, вызывающем сожаление и желание вернуть все назад, и о том, что если меня не застрелят сейчас, то я погибну в следующий раз, потому что такие, как я, не умеют спокойно жить, а все те, кто не умеет спокойно жить, своей смертью не умирают. Когда-нибудь, когда я уйду в мир иной, я обязательно успокоюсь и попаду на небеса. Они будут такие теплые, пушистые, мягкие, что можно запросто дотронуться до них рукой и ощутить то, что я мечтаю ощутить долгие годы. Моя подруга Светка назвала бы это кризисом среднего возраста. Странно, но никогда раньше я не испытывала подобный кризис.
И все же в моих руках был пистолет, а как я уже говорила ранее, пистолет всегда приносит нам уверенность и защищенность. Куча вопросов без ответов, множащаяся, как снежный ком, очень сильно подорвала мою психику и окончательно сломила мою нервную систему. Мне представился Макс, добропорядочный отец семейства, который, наверное, уже уложил свою дочку спать, пошел в опочивальню вместе со своей любимой женушкой и занялся с ней тихим, семейным, одним словом, домашним сексом в самой семейной позе, позе бутерброда. При этих мыслях мое сердце заколотилось с бешеной скоростью, а на душе стало совсем погано.
Вновь посмотрев на свой пистолет, я уже не понимала, кого же мне больше хочется убить – себя или Михаила, потому что все, что он говорил совсем недавно, было просто ложь. И мы оба знали, что это ложь. Все, что творилось со мной в последнее время, было ложь. А я не могла больше жить во лжи. Ни жить, ни работать.
Взяв пистолет точно так же, как я это виртуозно делала в кино, я сняла его с предохранителя, развернулась на сто восемьдесят градусов и направила его на Михаила.
– Привет,– тихо сказала я и посмотрела на него в упор.
– Привет,– прохрипел Михаил и слегка попятился назад.
– Здорово мы стоим, да?
– В смысле?
– В смысле того, что у нас у обоих оружие. Интересно, чье быстрее выстрелит? Теперь ты понял, что я делала в твоем кабинете?
– Искала оружие.
– Правда. Какой ты догадливый, молодец.
– Л ты хоть умеешь им пользоваться?
– А чего там уметь. Там уметь-то и нечего. Меня работа научила.
– И зачем тебе оружие?
– Затем же, зачем и тебе.
– Ты хочешь мне задать несколько вопросов?
– Правильно. Какой ты догадливый. Догадливее не бывает.
– И какие вопросы ты мне хочешь задать?
Я не отводила взгляд в сторону, а смотрела Михаилу в глаза. Меня поразило, что в его глазах не было ни капли страха, а только восхищение. Господи, я вызывала только восхищение и ничего больше!
– Миш, ты что, меня совсем не боишься?
– Боюсь,– нервно засмеялся Михаил и теперь уже снял с предохранителя свой пистолет.
– Что-то не похоже, чтобы ты меня боялся.
– Я очень тебя боюсь. Так боюсь, что сейчас, по-моему, описаюсь.
– А ты зря смеешься, ведь я могу и выстрелить.
– Так неинтересно. Мы с тобой так не договаривались. Для начала ты обещала мне задать несколько вопросов.
– Интересно, что же это за вопросы такие, если их нужно задавать под дулом пистолета?
– Ты уверен, что хочешь услышать эти вопросы?
– Ты меня заинтриговала.
– Хорошо, Михаил, а ты и вправду меня любишь?
– Что?!
– Я говорю, ты в самом деле в меня влюблен?
Михаил усмехнулся, но не помедлил с ответом.
– Ты считаешь, что этот вопрос надо задавать с пистолетом?
– С пистолетом.
– Я могу тебе на него ответить так: я влюбился в тебя сразу, как только увидел.
– Это большая и чистая любовь?
– Это очень большая любовь. Не знаю, как там насчет чистоты, но в любви полно грязи. Без грязи не бывает любви.
– Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты дел свою жену?
– Что?!
– Я, по-моему, ясно спросила. Куда ты дел свою жену?
– Я дел?!
– Ты дел. Ладно, Миш, хватит ломать комедию. Все было сработано неплохо, только уж слишком примитивно.
Когда я сказала последнюю фразу, я почувствовала, что от напряжения я просто не в силах удержать пистолет в руках. Я не сводила своих зеленых глаз с Михаила и улыбалась таинственной и манящей улыбкой.
Михаил изменился в лице и резко нажал на курок. Но выстрела не последовало.
– Ой, черт, забыл, что пистолет не заряжен.
Я нажала на свой курок, и произошло то же самое.
– Сукин сын, у тебя не оружие, а настоящее дерьмо.
Глава 21
А затем послышался шум подъезжающей к дому машины. Мы с Михаилом переглянулись и одновременно опустили свои незаряженные пистолеты.
– Ты кого-нибудь ждешь?
– Нет.
– Но кто-то приехал.
– А кто?
– Ты у меня спрашиваешь?! Я вообще с тобой разговаривать не хочу. Ты, между прочим, задница, чуть было меня не убил. Если бы пистолет был заряжен, ты бы всадил мне пулю в самое сердце.
– Дура ты. У меня в доме вообще нет заряженного оружия.
– Почему? У тебя же такая неспокойная жизнь.
– Потому, что если в доме есть заряженное оружие, то оно обязательно выстрелит.
– Все равно я тебе не верю. Ты хотел меня убить, гад ползучий.
– Дура ты. Я тебя люблю, как я могу тебя убить.
– Еще недавно ты сам говорил мне, что любовь нужно убивать сразу.
– Мало ли что я говорил… Слушай, ты такая бабенка тяжелая. Теперь я понимаю, почему от тебя все мужики бегут.
– Бабенка, знаешь, где?! В деревеньке! Олух неотесанный!
– Ладно, не время сейчас отношения выяснять. А пулю в сердце я бы тебе и в самом деле всадил. Только не пулю, а стрелу, чтобы ты хоть немного взаимностью ответила. А то рассказываешь мне про своего женатика недорезанного… Думаешь мне это приятно слушать?! Я вообще не понимаю, зачем тебе сдался этот павлин?
– Сам ты павлин! У того павлина, может, хвост красивее!
– Красивее, говоришь?!
– Красивее!
– И что ты имеешь в виду под хвостом? Что он у него больше и толще?!
– У него перьев больше…
– Надо же, у него там, значит, перья имеются!
– Имеются, и притом разноцветные.
Когда машина притормозила у самого дома и послышались мужские голоса, я тихонько вскрикнула и посмотрела на Михаила испуганными глазами.
– Я думал, это к соседям приехали…
– Это по нашу душу,– захлопала я ресницами.– А кто это?
– Понятия не имею. Ты вот что… Ты спрячься на всякий случай. Полезай в шкаф и хорошенько закройся.
– Как это в шкаф?!
– Быстро, я сказал, а то может быть поздно!
– А ты?!
– А я пойду гостей встречу. И если будет что-то плохое, то ты из этого шкафа не смей нос высовывать.
– А что может быть плохое?
– Что-нибудь.
Я жалобно посмотрела на Михаила и чуть было не заплакала.
– Мишенька, миленький, а может, мы вместе в шкафу посидим? Тут места много, нам обоим хватит. Ну, пожалуйста, а то я как-то не привыкла одна в шкафу сидеть. Страшно мне.
– Если мы с тобой вдвоем в шкафу сидеть будем, то нас точно сразу найдут.
Не говоря ни слова, Михаил затолкал меня в стоящий у стены шкаф и погрозил пальцем:
– Чтобы сидела, как мышь. И не говори, что тебе страшно. Такие женщины, как ты, по-моему, вообще ничего не боятся. Хотя таких не пугать надо, а любить и на руках носить. Такие не для вечернего коктейля, такие для настоящей любви.
Как только Михаил закрыл дверцы шкафа, я попробовала их открыть, но он вновь их захлопнул и процедил сквозь зубы:
– Прекрати ломиться, дура, и сиди спокойно.
Я сидела не шевелясь и смотрела сквозь замочную скважину. Михаил взял стоящую на столе бутылку текилы, сделал приличный глоток и в тот момент, когда в дверь стали громко звонить и стучать, закричал:
– Иду! Иду! И кого там нелегкая принесла!
А затем послышался звон битого стекла и раздались выстрелы.
