Наталья Андреева - Оtцы и деtи
– Интересно, почему? – Нета закусила губу.
– Он уезжает из-за женщины, – мстительно сказал Аркадий. – Неразделенная любовь, знаешь ли. Любовь, но не к тебе.
– Ты врешь! – вспыхнула Нета.
– Клянусь жизнью своего ребенка, – торжественно сказал Аркадий. – Теперь веришь?
Нета прекрасно понимала, что такими вещами он шутить не станет.
– Кто это? – накинулась она на Аркадия. – Та певичка? Нет. Не может быть. Она сама вешается Павлу на шею. Тогда кто? Я ее знаю?
– Да.
– Кто-то из моих подруг? Старая любовь? Или… та женщина, которая умерла много лет назад? Тогда это не страшно.
– Тогда бы он не уехал, – улыбнулся Аркадий. – Мозги-то напряги или совсем размякла? Ну что? Я тебя заинтриговал?
– Говори, кто это! – накинулась на него Нета.
– Еще чего! Чтобы ты и ее убила? Меня ты тронуть не посмеешь, – сказал он насмешливо. – И знаешь, я тебя больше не боюсь. Ты просто несчастная баба, которая бесится из-за того, что прекрасно знает: ее ждет одинокая старость, да еще в нищете. После всего, что случилось, олигарха ты не подцепишь. На женщине, которую бросил мой дядя, да еще так бросил, все равно что клеймо. Злись не злись, меня ты не тронешь. А дядя теперь далеко. Попробуй выместить свою злость на ком-то другом. В общем, девушка, вам сейчас не позавидуешь. На твоем месте я бы исчез. Дай людям от себя отдохнуть. И не вздумай звонить Кате. Она все равно ничего не знает. И вообще: оставь мою жену в покое. Забудь, что вы сестры. Впрочем, какие вы сестры? – Он смерил Нету презрительным взглядом. – Где она и где ты? Иди в туалет, умойся. Выглядишь жалко.
Нета и в самом деле заплакала от бессилия и злости. Как она главное-то проглядела? И как теперь узнать имя той женщины, из-за которой Павел уехал навсегда? Как его вернуть-то, если он любит другую? И, видимо, все всерьез, раз Кирсанов покидает Москву и страну, в которой родился и которую искренне любил.
…Она стояла перед зеркалом в женском туалете, мучительно думая: «Что же теперь делать?» Ей даже некому было позвонить, чтобы выговориться. Вокруг сновали люди, все они торопились.
«Ах да… Я же в аэропорту…» – вспомнила Нета.
Она представила, как Павел сидит в самолете и безразлично смотрит в окно. Впрочем, почему же безразлично? Он с грустью думает о женщине, от которой сейчас бежит, и это совсем не та женщина, которая готова нестись на взлетную полосу, прорываясь через многочисленные кордоны. Если бы от этого был толк… Даже если Нета это сделает, Кирсанов посмотрит на нее как на пустое место и с насмешливой улыбкой спросит:
– Это все, на что ты способна?
Эпилог
В конце сентября в одном из столичных загсов было зарегистрировано два брака, где обе невесты взяли фамилию Кирсанова. Потом супружеские пары поехали венчаться в маленькую церковь. Гостей на свадьбе было немного, в основном Катины подруги и новые друзья Аркадия, интерны и врачи. В общем зале совсем не пафосного ресторана сдвинули три стола, за которыми легко уместились и молодожены, и их гости.
Катя выглядела счастливой, но немного усталой, Феня просто счастливой. На коленях у нее сидел маленький Митя, который испугался шумного города и ресторанного гама и начал капризничать.
– Коля, нам, пожалуй, пора, – улыбнулась Феня мужу. – Пусть молодежь веселится.
Фене Кирсановой было всего-то двадцать четыре года, но на сидящую за столом компанию она посматривала снисходительно, даже, можно сказать, свысока. На Фене было совсем не свадебное голубое платье, только в густых волосах, собранных в высокую прическу, искусственные цветы. Обычно Феня свои волосы никак не украшала. С этой новой прической она сильно изменилась, стала настоящей красавицей, причем в ней не было ничего провинциального. Мужчины на нее посматривали и невольно отводили глаза. Не хотели, чтобы она прочитала в их взглядах немой вопрос, который мучил всех: что эта красавица нашла в хромом старике? Потому что, как Николай Петрович ни молодился, все равно он годился Фене в отцы, а Митю можно было скорее принять за его внука, чем за сына.
Но Феня была счастлива. Она стала замужней дамой и, побывав наконец в Москве, только утвердилась в своей любви к уютному домику в деревне, гнезду, которое она свила и которое не собиралась покидать до конца своей жизни. Так она думала.
Когда Николай Петрович и Феня ушли, одна из Катиных подруг все же решилась спросить:
– А где твоя сестра?
Аркадий с Катей переглянулись, и с ее молчаливого согласия ответил муж:
– У Неты появились дела в провинции. Она сейчас там, на даче. Уехать не может. Да и мы не горим желанием ее видеть.
Уточнять, почему именно, никто не стал. Зачем портить настроение молодоженам? Все и так знали, что Нета под следствием, да и таинственный отъезд Павла Петровича Кирсанова наделал шуму.
За столом было весело, хотя пили мало, и вообще это было скорее дружеское застолье, чем свадьба. За свидетеля под записью о бракосочетании Екатерины Локтевой и Аркадия Кирсанова расписался Николай Петрович. Вспомнив об этом, Аркадий невольно погрустнел. И, подняв бокал с шампанским, шепнул на ухо жене:
– За Женьку.
В ответ на его жест грянуло:
– Горько!
Целуя Катю, Аркадий думал о том, что было бы, если бы за этим столом сидел Женька? Живой, язвительный и, как всегда, прицельно остроумный. Женька Базаров, гениальный врач, хотя врачом он так и не успел стать. Аркадий с досадой вспомнил, что так и не заехал к Покровскому, узнать, в чем была причина отказа? Почему Базаров так и не вернулся в Москву?
«Потом, – подумал он, садясь обратно на место жениха. – Я сделаю это потом. Когда разберусь с делами и у меня появился свободное время. Обязательно сделаю, Женька! Я тебе клянусь!»…
…Прошло полгода. Феня и Николай Петрович вернулись в деревню. Пришла весна, и они с нетерпением ждали, когда сойдет наконец снег, и земля, которую они так любят, разделит эту любовь, приняв в себя семена и готовясь дать обильный урожай. Феня вся была в хлопотах, рассада взошла, и надо было поливать, пикировать, подкармливать…
Да еще эта свадьба! Прямо эпидемия какая–то! Дочка Матвея Ильича Калязина выходит замуж за какого-то Ситникова. Калязины да, родственники. А жених, говорят, из другого города, познакомились у какой-то Леночкиной подруги, Дуси Кукшиной. И почему надо ехать? Дел и так невпроворот! Митю придется оставить с соседкой, а как ей доверять?
Митя пошел, и теперь за ним только глаз да глаз. То и дело раздается рев: мальчишка падает и набивает очередную шишку.
– Ну все, маленький, все. – Феня подула на шишку и расцеловала сына в мокрые от слез щеки. – Кто-то звонил? – спросила она у Николая Петровича, с торжественным лицом вошедшего в гостиную.
– Павел, – важно кивнул муж. – Он сейчас в Германии. Поздравил меня с выходом новой книги.
Феня невольно вспыхнула.
– А к нам он летом собирается? – осторожно спросила она.
– Вряд ли. Паша – птица большого полета, а мы с тобой все равно что петух с наседкой. Ему с нами скучно.
– Не женился он?
– Кто? Паша? Не похоже, что он когда-нибудь женится. Я не представляю себе женщину, которая могла бы ему понравиться. Хотя, эта Нета была очень даже ничего. Я уж было подумал…
Феня прижала к себе Митю и зарылась лицом в его мягкие светлые волосы, чтобы муж не увидел ее порозовевших щек. Она часто вспоминала тот день, когда Павел Петрович целовал ее руку и говорил слова, вспоминать которые было страшно. А она ему на это ответила:
– Да я лучше крысу съем!
«Дура, девчонка, нашла что сказать, – ругала себя Феня. – Как я тогда испугалась! Лучше бы он никогда сюда больше не приезжал!»
Она сама не понимала, чего боится. Но, едва представив себе лицо Павла Петровича, каким оно было в тот момент, Феня до ушей заливалась краской и гнала эти мысли прочь, повторяя, как заклинание:
– Нет, нет, нет…
…Павел Петрович тоже вспоминал тот день. Жить ему было тяжелей, чем он мог себе предположить, когда уезжал из Москвы. Хотя за границей жили многие его знакомые, и круг общения Кирсанова был достаточно широк. Его общества искали, женщины по-прежнему им интересовались, он был все еще красив и выглядел моложе своих лет. Трудно было поверить, что этому статному мужчине с военной выправкой скоро пятьдесят!
Он жил размеренной жизнью, по раз и навсегда установленному графику. По утрам пробежка и неизменная гимнастика, потом завтрак и свежая газета. До двух часов дня работа в кабинете, все ж таки ПП не совсем отошел от дел. Потом прогулка. Вечером визиты или ужин в ресторане, в одиночестве. Каждую неделю обязательно звонок Аркадию. Или общение по скайпу. Вопросов о брате и Фене ПП избегал, равно как, изредка звоня брату, ограничивался вопросом о здоровье Мити.
Павел Петрович не хотел слышать о той женщине, которую мечтал забыть, и в то же время хотел знать о ней все. Но предпочитал оставаться в неведении, думая, что так будет легче. Павел Петрович надеялся, что со временем это пройдет. Как и боль от смерти Базарова пройдет у Аркадия. И тогда…
