Фридрих Незнанский - Пермская обитель
— Сначала Дергач избил этого Сереброва, а уж потом тот его.
— При каких обстоятельствах избил, когда?
— Это было в январе девяносто девятого. Столкнулись они на пустыре. Серебров раньше учился на певца, а после той драки у него пропал голос.
— Пропал голос… — задумчиво, словно эхо, повторил Турецкий. — У певца пропал голос. Это же вся жизнь под откос пошла. Наверное, студию Ледовских он разгромил тоже не случайно.
— Александр Борисович, Ледовских говорил оперативникам, будто бы Серебров обиделся на него за то, что он не хотел записывать его сингл в новый альбом, — напомнила Галина.
— Мало ли что Ледовских скажет. Тот уже и сам бы не захотел записываться. Ну, это мы потом выясним. — Александр Борисович опять повернулся к Синькову: — Значит, вы получили деньги, чтобы расправиться с Серебровым. И что дальше?
— Ничего. — Борис растерянно заморгал. — Я его еще не нашел.
— А полученные деньги кому дали?
Вот начальника своего он ментам не выдаст. Захар Захарович такой ловкач, что из любого положения все равно выкрутится, а ему несдобровать. Придется бежать из Москвы, да и то вряд ли поможет — достанут. А что будет, если скажет, будто эти деньги еще у него? Если вдруг попросят показать? Дома у него примерно такая сумма найдется, правда, в рублях. Мог обменять, часть мог потратить или кому-то одолжить. Не обязан же он держать доллары нетронутыми. Тем более что, по идее, они предназначаются ему.
— Зачем отдавать? Они лежат у меня.
— То есть вы хотите сказать, что вы сами разыщете Сереброва и сами совершите, так сказать, акт возмездия?
— Конечно.
Турецкий перешел на официальный тон:
— Борис Игнатьевич, это очень сомнительное утверждение. Обычно подобные дела в одиночку не делаются. Как можно обрйтись без помощников? Я понимаю, человека вы, к примеру, найдете. Но что дальше? Может, этот Серебров в десять раз сильнее вас и элементарно расправится с вами одним пальцем.
— Ну, может, тогда к кому-нибудь обращусь за помощью.
— Пока же не обратились?
— Пока нет.
— Значит, и не обратитесь, — сказал Турецкий. — Потому что, простите, отныне вы будете находиться под нашим наблюдением. Сразу должен предупредить, мы будем отрабатывать все ваши контакты, следить за передвижением, слушать телефонные разговоры. То есть делать все то, чем милиция занимается в подобных случаях.
Когда следователи с облегчением покинули душное помещение «Холод лимитед», Романова спросила в машине:
— Александр Борисович, зачем вы так напугали Синькова? Я думала, лучше без предупреждения послушать его телефонные разговоры.
— Чтобы это организовать, нужно время. Мы сейчас уехали, он тут же мог броситься к телефону. А так поостережется. Ему же никто звонить не будет, он тут мелкая сошка. Даже если позвонят, испугается что-либо говорить. Серебровские преследователи теперь полностью сконцентрированы на Козельской.
— Его можно было поймать на обмане, спросив, знает ли он номер мобильника Козельской. Раз нет сообщников, значит, он ей звонил.
— Да я уж не стал огород городить. Все, что он говорил, это детский лепет на лужайке. Безусловно, сообщники есть. Только от Синькова сейчас помощи как от козла молока. Главное — чтобы не помешал. Но я тебе не сказал главную сенсацию — вчера вечером так называемый Артур звонил Янине.
— Откуда?
— Аппарат с московским номером зарегистрирован в Звездном городке, точнее, в его микрорайоне «Орбита».
— Это же адрес Шаргородского! — радостно воскликнула Галина.
— Вот и я о том же. Если Козельская скажет, что Серебров прячется там…
В это время позвонил вернувшийся из Перми Володя Яковлев. Он узнал в справочной аэропорта, что самолет из Монреаля, на котором возвращалась труппа Большого театра, должен прибыть по расписанию.
— Если хотите, я подъеду в Шереметьево, поговорю с Козельской, чтобы вам не мотаться, — предложил Володя.
— Есть такое страстное желание?
— Да.
— И у меня есть. Тогда давай подскочим вдвоем, всякие могут быть неожиданности.
Они встретились в переулке за гостиницей «Минск». Александр Борисович пересел в яковлев-скую «девятку», а Галина поехала домой.
В машине Турецкий позволил себе роскошь расслабиться, сбросить скопившееся за день напряжение. Сейчас, когда его не дергают звонками, совещаниями, спорами, он избавится от усталости, вновь почувствует себя сильным и энергичным, то есть придет в состояние, необходимое для его странной работы. Для этого нужно всего лишь спокойно посидеть, молча посмотреть по сторонам.
Они выехали за город, когда уже стемнело, но по сторонам хорошо освещенной трассы все было видно.
Пестрые рекламные щиты, эти новые спутники городской цивилизации, оживляли пейзаж, придавали ему своеобразную игривость. Таковую добавляли особенно классные по дизайну иномарки. Однако все вокруг мало гармонировало одно с другим, и Турецкий вдруг подумал, что его необходимая работа тоже как-то плохо гармонирует с остальными видами человеческой деятельности. Вызвана она несовершенством мира, не более того, и теоретически даже может с течением времени исчезнуть за ненадобностью. Пока же, увы, очень нужна, и люди, знакомые с его работой понаслышке, считают ее весьма романтичной, что на самом деле все совсем не так. Вся романтика заключается в том, что он ведет ненормальный образ жизни, где смешались понятия «день» и «ночь», где приходится забывать о еде, а порой и о простых человеческих чувствах. Жена, вернувшись с работы, не застает его дома. Дочь не может дождаться выходного, который проведет вместе с ним. Но ведь он не один такой. Вместе с ним работают многие люди. Он же не специально их подбирал, то, что они сотрудничают, случайность чистой воды. Они живут точно так же, как и он сам. Значит, это — призвание. Поэтому им всем легко друг с другом. Они — команда, без которой ему не жить. Здесь не ноют, не стонут, в любой момент поддержат, хотя каждому, в общем-то, приходится нелегко. Тут уже ничего не поделаешь — таков его мир.
— Володь, ты был в этом году в отпуске?
— Конечно, был. Две недели на майские праздники брал. Мы с Ольгой в Египет ездили.
— Ах да, совсем из головы вылетело. А вот я, оказывается, не был.
— Александр Борисович, зачем же вы такие вещи говорите, когда я за рулем? — с наигранной укоризной спросил Яковлев, провоцируя вопрос, который позволит ему произнести уже подготовленную остроту.
— А что особенного?
— Я ведь от огорчения могу в столб врезаться.
Глава 62
СОЛИСТКА ОПЕРЫ
После зарубежных гастролей Наталья возвращалась в Москву, сверх меры возбужденная впечатлениями. В голове была каша от мелькания видов американских и канадских городов, театров, музеев, знакомств, выступлений. В какой карман ни засунешь руку, в какую сумку ни полезешь, обязательно наткнешься на полароидный снимок или чью-нибудь визитку. Потом все это нужно привести в порядок, систематизировать. Цепкая память подскажет, что нужно оставить, а без чего можно обойтись.
Чем меньше времени оставалось до Москвы, тем сильнее пронизывало Наталью тревожное чувство. Она до сих пор не могла связаться с мужем. Наталья знала, что Шаргородский должен вернуться на два дня раньше ее. Допустим, ему пришлось задержаться в Праге, теоретически такое возможно, и он не дозвонился ей, потому что из-за дурацких звонков насчет Андрея она выключила телефон. Вчера, в четверг, Наталья позвонила мужу на работу. Там тоже были удивлены тем, что в среду Шаргородский не появился. Они выяснили — из Праги он улетел. Какая-то загадочная история.
Она рассеянно повертела в руках последний номер «Известий», которыми «Аэрофлот» любезно «угощал» пассажиров, и, как назло, на глаза попалась заметка о том, что в Чехии полицией обнаружены тела двух российских предпринимателей, отца и сына. Вдобавок она вспомнила, что летом в той же Чехии без вести пропал худрук театра Станиславского, заметная фигура.
Наталья совсем приуныла. Ведь она даже не знает, как добираться до дома. На такси очень дорого. Большинство артистов будут встречать. Для «безлошадных» по традиции подадут автобус, который, не сворачивая с Ленинградки, едет до театра. Придется сойти на Маяковке, а уж там взять такси. На обратном пути у нее набрался целый ворох вещей — покупки, сувениры. Хорошо, если удастся уговорить водителя, чтобы он проехал через Кудринскую площадь. Это небольшой крюк. Все зависит от водителя: дядя Вася — принципиально ни за какие коврижки не свернет с предписанного маршрута. А если приедет Сашка и в автобусе будет не очень много народа, тот может завезти ее. В крайнем случае, решила Наталья, она доедет до театра, оставит свои вещи, а завтра заберет их.
Видя, что положение не совсем уж безнадежное, Наталья воспряла духом, накрасила губы, причесалась. В глубине души она надеялась, что Валерий Антонович все же появится в аэропорту и ее мелкие проблемы благополучно разрешатся. Если же его не будет, значит, помешала суперуважительная причина, например, попал с аппендицитом в больницу или что-нибудь в таком духе.
