Майнет Уолтерс - Скульпторша
Роз вспомнила, как она сидела на кухне «Браконьера», а Хэл подробно рассказывал об алиби Роберта Мартина. «Поначалу мы тешили себя тем, что это именно он разделался с Гвен и Эмбер еще до того, как отправился на работу, а потом Олив пыталась скрыть тела, чтобы защитить его. Но факты говорили против этой теории. У него нашлось алиби и на этот случай. Одна из соседок провожала своего мужа на работу за несколько минут до того, как Мартин уехал из дома. Эмбер и Гвен еще были живы, потому что соседка успела переброситься с ними парой слов. Она даже вспомнила, что поинтересовалась у Эмбер, как у девушки дела на работе в бутике. Когда машина Мартина отъезжала от дома, они все вместе помахали ему на прощанье».
«Этой соседкой была миссис Кларк, — решила Роз. — Больше некому». Но почему она раньше не обратила внимания на эту деталь и не поставила ее под сомнение? Вряд ли Гвен и Эмбер стали махать на прощанье Роберту, если обе недолюбливали его. И еще одно предложение из заявления Олив сейчас, как острый нож, пронзило мысли журналистки: «Ссора все разгоралась, а после того, как отец ушел, мы еще больше возбудились».
Значит, миссис Кларк определенно солгала полицейским. Но почему? Зачем ей нужно обеспечивать алиби Роберта, если она считала его, по словам Олив, угрозой их семейной жизни?
Одна из соседок провожала своего мужа на работу за несколько минут до того, как Мартин уехал из дома…
Господи, как же она слепа! Миссис Кларк обеспечивала алиби для Эдварда!
* * *Роз позвонила Айрис из автомата. Ее трясло от возбуждения.
— Я разгадала загадку, старушка! Я знаю, кто сделал это! Это была совсем не Олив.
— Ну вот, видишь! Всегда доверяй инстинктам своего агента. А я поспорила на тебя с Джерри на пятерку. Теперь он поволнуется за свою потерю. Итак, кто же преступник?
— Сосед Мартинов, Эдвард Кларк. Он был любовником Роберта. Мне кажется, что он убил Гвен и Эмбер из ревности. — И она на одном дыхании пересказала подруге всю историю. — Но только не забывай, что мне еще придется доказать все это.
На другом конце провода повисла долгая пауза.
— Ты меня слышишь?
— Да. Я оплакиваю свои проигранные пять фунтов. Я понимаю, что ты очень взволнована, дорогая моя, но советую тебе успокоиться и посмотреть на вещи более трезво. Если этот Эдвард зарубил Гвен и Эмбер перед тем, как Роберт отправился на работу, неужели Роберт не наткнулся бы на некоторый беспорядок у себя на кухне?
— А вдруг они сделали это вместе?
— Тогда почему они не убили и Олив? Не говоря о том, с какой стати Олив прикрывать любовника-гомосексуалиста собственного отца. Гораздо логичней предположить, что миссис Кларк соврала потому, что беспокоилась об алиби своего соседа.
— Почему?
— Потому что у них был роман, — неожиданно заявила Айрис. — Миссис Кларк догадалась, что Роберт разделался с женой, чтобы стать свободным, и соврала полицейским, чтобы спасти его. Ты же точно не знаешь, был ли он голубым или нет. Вот, например, мать школьной подруги Олив так не считает. А эта миссис Кларк — женщина привлекательная?
— Сейчас уже нет, но когда-то производила приятное впечатление.
— Ну вот, видишь?
— А зачем Роберту понадобилось убивать Эмбер?
— Потому что она попалась под руку, — нашла объяснение Айрис. — Полагаю, что она проснулась, когда услышала шум и звуки борьбы, и решила спуститься вниз. И тогда Роберту ничего больше не оставалось, как убить и ее тоже. Потом он удрал куда-то, оставив Олив разбираться во всем самостоятельно.
* * *Без особого желания Роз отправилась на свидание к Олив.
— Я не ожидала, что вы придете, особенно после… — Олив не стала доводить свою мысль до логического конца. — Ну, вы сами знаете. — И она скромно улыбнулась.
Они сидели в своей старой, привычной комнате. На этот раз охранники отсутствовали. Начальник тюрьмы, очевидно, оставила сомнения относительно враждебных намерений Олив в отношении журналистки. «Никогда не перестану удивляться тюремной системе», — подумала про себя Роз. Она полагала, что столкнется с трудностями, особенно если учитывать, что сегодня была среда, но обошлось без сложностей. Олив снова разрешили свидания. Роз подтолкнула к ней пачку сигарет.
— Кажется, вы снова стали «персоной грата», — заметила журналистка.
Олив вынула сигарету.
— У вас, как я вижу, тоже дела наладились?
Роз удивленно изогнула брови.
— Теперь, когда головные боли прошли, я чувствую себя значительно лучше. — Заметив, что это замечание вызывает у Олив душевные страдания, добавила: — Я просто решила вас немного подразнить, — дружелюбно произнесла она. — Но я знаю, что была виновата. Я должна была в первую очередь позвонить сюда. Значит, вам восстановили все привилегии?
— Да, все становится на свои места, как только я успокаиваюсь.
— Ну, и хорошо. — Роз включила магнитофон. — Я виделась с вашими соседями, Кларками.
Олив смотрела на журналистку через пламя спички, затем задумчиво подвела его к кончику сигареты.
— И что же?
— Оказывается, миссис Кларк говорила неправду, будто видела вашу сестру и мать в день убийств.
— Откуда вам это известно?
— Она сама мне сказала.
Олив воткнула сигарету между губ и набрала полные легкие дыма.
— Миссис Кларк страдает старческим слабоумием уже много лет, — отрезала она. — У нее какой-то пунктик насчет микробов. Она каждый день только и занималась тем, что скребла мебель порошком и пылесосила ковры. Люди, которые не были знакомы с ними, считали, что это домработница. Она всегда называла меня Мэри — это имя ее матери. Наверное, сейчас она уже совсем выжила из ума.
Роз в отчаянии покачала головой.
— Это действительно так, но я могу поклясться, что у нее наступило просветление в момент, когда призналась во лжи. Правда, она здорово боится своего мужа.
Казалось, эти слова удивили Олив.
— Никогда раньше она его не боялась. Даже наоборот, скорее, он немного страшился своей супруги. И как же он отреагировал на то, что она сказала полицейским неправду?
— Он был в гневе и тут же велел мне убираться подобру-поздорову. — Роз поморщилась. — У нас не заладился разговор с самого начала. Он почему-то подумал, что я имею отношение к социальному обеспечению и явилась шпионить за ним.
Олив посчитала это заявление забавным, из ее горла вырвались непонятные звуки, означавшие смех.
— Бедный мистер Кларк!
— Вы говорили, что отец его любил. А вы сами?
Она безразлично пожала плечами.
— Я недостаточно хорошо знала его, чтобы любить или не любить. Помнится, мне было жаль его, потому что ему много приходилось терпеть из-за супруги. Он даже на пенсию вышел раньше, чтобы присматривать за ней.
Роз некоторое время обдумывала этот ответ.
— Но он ведь еще работал в то время, когда были совершены убийства?
— Он вел какие-то бухгалтерские дела, но в основном сидел при этом дома. Кажется, он занимался частными налоговыми декларациями. — Она стряхнула пепел с сигареты на пол. — Один раз миссис Кларк чуть не подожгла гостиную. С тех пор он боялся надолго оставлять ее одну. Она была очень требовательной и властной женщиной, но моя мать говорила, что таким образом она старается привязать его к своему фартуку.
— И это было правдой, как вы полагаете?
— Думаю, что да. — Она поставила сигарету на фильтр, что было ее привычкой, и вынула из пачки следующую. — Моя мать, как правило, в таких вещах не ошибалась.
— У них были дети?
Олив отрицательно покачала головой.
— Не думаю. Во всяком случае, я их не видела. — Она вытянула губы трубочкой. — Он сам у нее был, как дитя. Иногда было очень забавно наблюдать за ним. Мистер Кларк бегал по двору, суетился, выполнял приказы жены, и постоянно извинялся, если что-то у него получалось не совсем так, как ей хотелось. Эмбер называла его мокрым цыпленком, такой у него всегда был жалкий вид. — Олив засмеялась. — Я даже забыла об этом, только что почему-то припомнилось. Тогда это прозвище ему очень подходило. А как он выглядит сейчас?
Роз подумала о том, что, когда он с силой схватил ее за руку, то вряд ли походил на цыпленка.
— Я не заметила, чтобы он был мокрый, — улыбнулась она. — Но жалкий — точно.
Олив принялась изучать собеседницу любопытным пронзительным взглядом.
— Почему вы вернулись ко мне? — тихо поинтересовалась она. — В понедельник, похоже, вы не собирались делать этого.
— Почему вы так решили?
— Я поняла по выражению вашего лица. Вы посчитали меня виновной.
— Да.
Олив кивнула.
— Я очень расстроилась. Я раньше не понимала, что это означает, когда кто-то тебе верит. Политики называют это фактором хорошего самочувствия. — Роз заметила, что на белесых ресницах выступили капельки слез. — Человек постепенно привыкает к тому, что его считают настоящим чудовищем. Иногда даже мне начинает в это вериться. — Она положила между грудей свою громадную непропорциональную ладонь. — Когда вы ушли, я подумала, что у меня разорвется сердце. Глупо, правда? — Теперь слезы заполнили ее глаза. — Я не помню, чтобы меня что-то расстраивало так сильно.
