Анна и Сергей Литвиновы - Биография smerti
– Ты, гнида! Говори, да не заговаривайся! – зашипела Нелли. – Что ты мне шьешь? Одно дело ты, без тебя воздух только чище станет. Но Марина Евгеньевна – для меня святая! Так что заткни свой поганый рот!
Таня не удержалась, прокомментировала:
– Ах какой слог! Истинная графиня...
– Запомни, ты, мерзкая сучка, раз и навсегда, – оскалилась секретарша, – Марина Евгеньевна Холмогорова мне дороже, чем мать. Ясно?
– Это ты в милиции расскажешь, – пожала плечами Таня. – Менты наверняка заинтересуются, не один ли человек отравил нас обеих.
– Не один, – твердо сказала Нелли. И с вызовом взглянула Тане в глаза. – Любой подтвердит: Марину Евгеньевну я боготворила. А тебя – ненавижу. С самого того дня, как ты в особняке появилась.
И в голове у Тани вдруг мелькнула догадка...
– Да знаю я, что ты меня ненавидишь, – спокойно произнесла она. – И все знают. К тому же видели тебя. Еще в тот вечер, когда ты в меня из охотничьего ружья палила.
Нелли отреагировала мгновенно:
– Полный бред!
Но в лице ее, Тане показалось, что-то дрогнуло... И Садовникова так же спокойно продолжила:
– Не бред, а один из охранников все засвидетельствовал. И показания подписал. Просто при жизни Марины Евгеньевны дать делу ход не успели... Будешь спорить?
– Да брешешь ты все, – выдохнула секретарша, – нет у тебя никакого свидетеля.
«Считай, призналась!» – возликовала про себя Татьяна. Тут другая мысль ей в голову пришла – воистину, прочищение желудка обостряет мышление.
– И еще кое-что... В мой компьютер ведь тоже ты лазила! – Садовникова выжидательно уставилась на Нелли. – Интересно стало, что за книжка у меня получается, да?
– Пошла ты!
Но глаза ее снова забегали.
– Дура ты, Нелли, ужасная дура. И дилетантка. Зачем было дисковод-то выламывать... – И Татьяна спокойно закончила: – Сейчас позвоню в милицию. Напишу официальное заявление – и ты свое получишь. Если не статью, то, по крайней мере, серьезные неприятности.
Нелли, кажется, забеспокоилась. Дошло наконец до дурочки, что влипла.
– Слушай, – осторожно заговорила она, – а тебе обязательно звонить?
– Не обязательно. Но тогда...
Таня запнулась.
– Тогда что? – нетерпеливо спросила секретарша.
А действительно – что?
– Тогда ответишь на все мои вопросы. И можешь отваливать отсюда, из особняка. Прямо сейчас. На все четыре стороны. Я тебя, так и быть, не сдам.
– Так ведь похороны!
– А меня не волнует. В любом случае торговаться с тобой я не буду.
Нелли на минуту задумалась. Потом осторожно произнесла:
– А какие у меня гарантии?
– Никаких, – отрезала Татьяна. – Но, хотя я и не благородных кровей, на мое слово ты можешь положиться.
– Слушай, прекрати про благородную кровь, а?! – взорвалась секретарша. – Ты ведь уже все знаешь!
– Ага, – констатировала Татьяна. – Чужие письма, значит, читаешь.
– А нечего было на столе бросать. Ладно, спрашивай. Что ты хочешь узнать?
– Вопрос первый. Почему ты на меня покушалась? Да еще два раза!
– Господи, неужели не ясно? Я при Марине Евгеньевне, считай, с рождения. Родную мать свою не помню, отца – ненавижу. Все, что я имею – образование, работу, деньги, биографию новую, – благодаря ей. Она всегда говорила, что я ей – как дочь. И тут вдруг ты появляешься...
– Я, что ли, на твою работу претендовала? – фыркнула Татьяна.
– Ты не понимаешь, – горько вздохнула Нелли. – Марина Евгеньевна все пыталась меня экономистом сделать. В Плехановский уговаривала поступать, или в Финансовую академию. Говорила, что из Стасика бизнесмен никакой, а у меня бы получилось, со временем, конечно, ее корпорацией управлять... Но сердцу ведь не прикажешь. – Секретарша с вызовом взглянула на Таню. – Ну не лежит у меня душа к экономике, и все! А литература – то, что мне нравилось, – Марине Евгеньевне оказалась поперек горла. Она ведь какая: все должна сама решать. Вот и решила за меня: стихи – блажь, а все великие романы уже написаны. Как я просила ее, как умоляла! Уговаривала помочь мне, раскрутить. Ведь в литературном мире все деньги решают. Потрать миллион – и ты уже звезда. Но Марина Евгеньевна на своем стояла: писанина чушь, и нечего в нее деньги вкладывать.
«Да, видно, поняла просто, что таланта у тебя нет», – подумала между делом Таня, но делиться своим предположением с Нелли не стала.
А секретарша, едва сдержавшая злость, продолжала:
– И биографию свою издавать она специально затеяла. И тебя, выскочку, вызвала. Только чтобы меня позлить, типа, на место поставить, показать, что я – полный ноль. И еще специально, на твоих глазах, меня унижала. – Девица гневно сжала губы.
Таня вспомнила недавнюю сценку: Марина Евгеньевна вырывает у Нелли блокнот, с усмешечкой зачитывает секретаршины стихи, а после выбрасывает книжицу за борт, в пропасть...
– Все равно не понимаю, – буркнула Садовникова. – Разве можно убивать человека только потому, что он тебе не нравится?
– А я тебя и не убивала. Так, попугала немножко, – отрезала Нелли. – Надеялась, ты в штаны наложишь и в свою столицу отчалишь.
– И сегодня ты меня просто пугала...
– Да, – спокойно согласилась Нелли. – Обычный клофелин. К тому же детская доза, два миллиграмма. Головка бо-бо, вот и все проблемы. Проучила просто. Потому что нечего тут разнюхивать, лезть везде! Зачем тебе знать про моих настоящих папашу с мамашей? Они оба родительских прав лишены и никакого отношения ко мне не имеют. Бориславская, к твоему сведению, моя официальная фамилия, по паспорту. И биографию свою новую я целый год продумывала, генеалогическое древо составляла. А ты небось в своей книжечке собралась писать, на потеху толпе, как Марина Евгеньевна взяла из детского дома сиротку...
– Да нужна ты! Писать еще о тебе! – усмехнулась Татьяна. – Ничтожество.
– Ты тоже та еще сучка, – фыркнула секретарша. И припечатала: – Думаешь, не вижу, как ты на Стасике виснешь? Тебе плевать, что он инвалид, зато ведь богатый.
Ну, вот... Только не оправдываться же перед ней? И Таня устало произнесла:
– Ладно, Нелли, все. Мы с тобой договорились. Сейчас времени – половина третьего. Чтобы к утру... к шести... духа твоего здесь не было. Останешься – я ментам звоню.
Повернулась. Направилась к выходу из комнаты. А Нелли ей в спину выкрикнула:
– Думаешь, Стасик на тебе женится? Да ни фига! У него таких блондинок, как ты, теперь-то, с его деньгами, вагон!
Вот гадина...
Но то было проявление бессильной злобы, последний укус поверженного противника.
Глава 13
Таня
Таня проснулась от грохота. Стучали в дверь. Нахально, громко. Она взглянула на часы и застонала: шесть утра. Поспать удалось от силы пару часов.
Ну кто там такой сумасшедший? Послать негодяя куда подальше и снова завалиться в постель. Девушка накинула халат, решительно двинулась к двери, распахнула ее... и застыла на пороге.
Стас? Бледный, несчастный, в глазах мольба. А ведь они с ним вчера, казалось, разругались навсегда.
– Привет... – растерянно пробормотала Татьяна, тут же вспомнив о своем внешнем виде.
Халатик на голое тело еще никому не вредил, но волосы наверняка лежат кошмарно. А про лицо ей, измученной клофелином и недосыпом, и говорить нечего.
Но Стасу, кажется, было совсем не до ее внешности. Решительно, как к себе домой, он ворвался в ее комнату. Заключит в объятия? Нет, фигушки. Рухнул в кресло, красиво, но несколько театрально, обхватил голову руками. Простонал:
– Таня... Короче, спасай. Кроме тебя, некому.
Садовникова – она уже успела кое-как пригладить волосы и пощипать, чтобы зарумянились, щеки – с таким же напускным, будто на сцене, смущением опустила глаза:
– А что случилось?
Признаться, не сомневалась: речь пойдет о них. Об их отношениях, о хрупкой, едва зародившейся, любви. Но в ответ услышала иное:
– Я вообще без понятия, а они все ко мне лезут, спрашивают... Ты как, в этом сечешь?
– В чем? – тупо переспросила Татьяна.
– Так ведь похороны сегодня! – поморщился парень. – Вот и надо решать: куда ехать сначала, куда потом, кого в какой автобус сажать, сколько могильщикам на кладбище давать...
– А я-то здесь каким боком? – вырвалось у нее.
– Да ты, конечно, ни при чем, – скривился Холмогоров-младший. Обиженным подростком надул губы, жалобно заглянул ей в лицо: – Просто ты женщина, должна вроде лучше разбираться...
Таню неприятно резанул его развязный тон. Понятно, конечно, Стас еще юн, и смущается, и хочет показаться куда взрослей и мудрее, чем есть. Но все-таки мог бы поменьше ерничать.
– Я думала, похоронами Фаина заправляет... – пробормотала Татьяна.
– А, ты ж еще не знаешь! – встрепенулся молодой человек. – Арестовали Фаину. Еще ночью.
– Как арестовали? – опешила Садовникова. – За что?
– Да бред настоящий! Вроде она какую-то бабу замочила. В Сочи.
– Стас! Что ты такое говоришь! – Удивлению Тани не было передела. – Какой Сочи, если Фаина в особняке безвылазно сидит?
