Наталья Солнцева - Золото скифов
– Сгорел?
– Вместе с домом… За пожарищем будет заброшенный огород, потом низина, где раньше коровы паслись, а на краю леса – домишко, что вам нужен… Ключи-то есть?
– Есть, – не моргнув глазом, заверил ее Матвей. – Друг дал.
Астра незаметно дернула его за рукав. Хватит-де болтать, пошли…
Глава 25
Вопрос жены о «семейной тайне» вызвал у банкира Евланова целый поток воспоминаний. Казалось, давно все было да быльем поросло. Ан нет! Тайны имеют свойство проявляться в неожиданный момент самым неожиданным образом.
Он закрылся в своем кабинете, приказал секретарше никого не пускать и думал, думал… Неужели старая история из разряда курьезов получила столь зловещее продолжение?
Прадед Сергея Михайловича, будучи мелким коммерсантом, после революции торговал на знаменитом одесском Привозе подержанными вещами и предметами искусства, которые жители города в те смутные времена отдавали за бесценок. В Одессе тогда хозяйничали интервенты, потом красные – власть переходила из рук в руки. Не было продуктов, лекарств, дров. Семье Евлановых стало невмоготу содержать большой дом, и они сняли жилье поменьше, за мизерную плату. Уже поселившись на Садовой улице, они услышали от соседей страшные подробности о кончине предыдущего жильца, господина Саджича. Тот занимался опасными и сомнительными делами: контрабандой, спекуляцией антиквариатом, не брезговал так называемым «могильным золотом» и даже держал курьеров, которые за солидное вознаграждение доставляли в Москву и Петербург какие-то секретные депеши. Одни утверждали, что Саджича убрала французская контрразведка, другие винили в его смерти большевистское подполье, третьи – обыкновенных грабителей. Доверенный человек сего господина свидетельствовал полиции, что из вещей пропала только золотая чаша редкостной красоты – шедевр древних ювелиров чуть ли не из царского кургана, которых разбросано в Причерноморье великое множество. Саджич по непонятной причине держал ее в обычном шкафу под замком, завернутой в простую холстину.
Грабители проникли в дом, размозжили хозяину затылок тяжелым подсвечником, а потом, очевидно, не поделили добычу и подрались. Один так и остался лежать в передней с проломленной головой, а другой скрылся, прихватив с собой чашу…
Жители Садовой улицы шепотом говорили о проклятии скифского царя, которое настигает всех, кто посмел прикоснуться к чаше – символу его безграничной власти.
«Вот почему этот приличный дом сдавался за ничтожную плату! – дошло до коммерсанта. – Люди боялись жить в нем. И только я, профан, ни о чем не подозревая, обрадовался такому выгодному предложению».
Жена потребовала немедленно съехать, но город заняли войска Деникина, и стало не до того. Проводились аресты неблагонадежных лиц и нелегалов, начался разгул беззакония: с неугодными расправлялись без суда и следствия. Зимой 1920 года в Одессу вступили части Красной армии. Из огня да в полымя… Прадед, как и многие другие, заботясь о будущем семьи, собрал все ценности и решил припрятать в укромном местечке.
Облазав укромные уголки дома, прадед наткнулся на тайник под полом кладовой, там лежал отсыревший, вымазанный землей сверток. Каково же было его удивление, когда он нашел в свертке чашу из желтого металла с дивным изображением на дне! Он не мог поверить своим глазам. После недолгих раздумий Евланов молча водворил опасную находку туда же, откуда взял, присовокупив к ней все накопленные «богатства».
Хозяин дома на Садовой улице сбежал от большевиков, и Евлановы прожили там почти до войны. Голод начала двадцатых годов опустошил «сокровищницу» прадеда – все, кроме чаши, выменяли на продукты. Только с «царским» кубком прадед расстаться не смог. Он покрыл чашу специальным раствором, выкрасил синей краской и выдавал за обычную безделушку – вазу для конфет или печенья, хотя ни того, ни другого не было и в помине.
Умирая, старик наказал беречь «синюю вазу» как зеницу ока. В ее историю были посвящены только мужчины рода Евлановых. «Женщинам лишнего знать не положено! От греха подальше! Таков мой завет!» – строго повелел прадед. И его слова восприняли со всей серьезностью.
В сорок первом году семья собрала пожитки и переехала к дальней родне в Подмосковье. Началась война. В Одессу им суждено было вернуться уже только в сорок пятом.
Крайняя нужда в послевоенные годы заставила старшего из оставшихся в живых Евлановых задуматься о продаже семейной реликвии. Дело это оказалось сложное и опасное. Наконец нашелся коллекционер, желающий приобрести чашу, однако экспертиза показала, что хотя желтый металл является золотом, само изделие – искуснейшая подделка. Коллекционер был готов купить чашу исключительно за ее красоту и тонкость ювелирной работы, но по цене золота, а не как древний раритет. Евланов отказался. Он вспомнил завет прадеда и решил оставить чудесную вещь, пусть и поддельную, в семье.
Получается, покойный Саджич перехитрил сам себя. Он нарочно заказал фальшивую чашу, спрятал ее в тайник, а подлинную держал в шкафу, словно то была обыкновенная вещица, изготовленная в одной из одесских граверных мастерских. Таким образом он, вероятно, надеялся обвести вокруг пальца грабителей либо продать обе вещи. Увы, фокус не удался…
Впоследствии Михаил Евланов, отец Сергея Михайловича, из любопытства проводил повторную экспертизу чаши, которая, к его разочарованию, в точности подтвердила вывод предыдущего специалиста: чаша поддельная, хотя и выполнена с изумительным мастерством.
С тех пор «семейная реликвия», замаскированная под синюю вазу, дабы не соблазнять любителей легкой наживы, хранилась у Михаила Евланова. А когда Сергей перебрался в столицу и преуспел в банковском бизнесе, перекочевала в именную ячейку банка «Евланов и партнеры».
– Не знаю почему, но чаша приносит нам удачу, – заметил Сергей Михайлович. – Наверное, проклятие царя скифов на фальшивку не распространяется. Да и существует ли вообще такая штука, как проклятие?
Чашу отмыли, отчистили, и она засверкала, завораживая своим совершенством каждого, кому довелось ее увидеть. Ее закрыли в надежном банковском хранилище и в суете и текучке забыли о ней.
Банк «Евланов и партнеры» пошел в гору, бизнес набирал обороты, Сергей Михайлович закрутился, и курьезный «раритет» совершенно выпал из его памяти. Негласный «кодекс молчания» тем не менее продолжал действовать – Марина Ивановна, верная и единственная супруга банкира, ничего не знала о чаше. А сын Дмитрий?
От напряженных раздумий или от непонятного страха на челе банкира выступил холодный пот. Он распахнул окно и глубоко вдохнул сырой воздух с привкусом выхлопных газов, рядом с офисом по проспекту двигался поток городского транспорта.
– Да какое там проклятие? – отмахнулся от крамольной мысли Евланов. – Двадцать первый век, ребята!
Несмотря на столь оптимистичное заключение, он спустился в хранилище, сам, лично, и открыл забытую ячейку. Казалось, прошло лет сто с того момента, как он поместил туда чашу. Воды много утекло – сам он стал другим человеком, страна стала другой, весь мир изменился. Евланов, невольно затаив дыхание, приподнял крышку футляра… Из металлического ящика будто свет ударил, в глаза брызнули золотые искры, женщина-змея на дне сосуда скривила губы в зловещей ухмылке…
«Если это фальшивка, то каков же подлинник? – невольно пронеслось в уме банкира. – Скифы были не дураки, знали толк в символах власти!»
Он впервые подробно рассмотрел изображение на дне чаши… и ужаснулся. В одной из четырех рук древнее божество держало череп!
– Как я раньше этого не видел? О черт… Ну и что?
– А то! – прозвучал в его ушах женский голос. – Один покойник в твоей семье уже есть…
– Злата – бывшая жена моего сына! – запальчиво возразил он.
Кто-то захохотал, и эхо подхватило смех, рассыпало по гулкой тишине хранилища.
– Господи… – прошептал Евланов. – Я говорю с этим существом из чаши… У меня галлюцинации! Вот до чего доводят нервы…
Он пытался вспомнить, знает Дмитрий о чаше или нет, и не мог. Мысли разлетались, и не было никакой возможности сосредоточиться.
– Какая разница? – разозлился банкир. – Вещь же на месте, цела и невредима!
* * *Матвей с трудом проехал участок дороги вдоль низины, в колеях еще стояла зеленая грязь от прошлого дождя. Колеса норовили соскочить в эту грязь, и тогда…
– Осторожнее! – взвизгнула Астра.
Он выругался, притормозил и свернул на обочину.
– Все, выходим. Дальше пешком. Лучше не рисковать…
Астра без возражений выбралась из машины и, засунув руки в карманы курточки, потопала по сухой полосе грунтовки между колеями.
– Здесь с прошлого века никто не ездил, – ворчал сзади Матвей. – Вон, бурьян поднялся!
– Тише…
– Отсюда даже лешие разбежались! Кого ты боишься?
