Лариса Соболева - Море остывших желаний
– Разденься, – приказал он.
Только не ушел в душ, а стоял и смотрел, как она покорно встала, спустила бретели по плечам, как ночная сорочка скользнула по телу и упала на пол. Кажется, Дина ждала, когда он прикажет лечь, но Фарид сам начал медленно раздеваться. Он обошел ее, как обходят экспонат в музее, впрочем, Динара и была живым экспонатом в его доме. Она вобрала все качества истинной женщины: прекрасна, как богиня, покорна, как рабыня, верна, как Пенелопа. Другой такой нет – так он думал раньше.
Фарид целовал ее губы и тело с таким вдохновением, словно никогда этого не делал. И Дина снова отдалась обману, сиюминутному порыву, когда все дурное забывается. Вдруг, когда она достигла пика, у самых губ он прошептал:
– Ты предала меня.
У Дины больно екнуло сердце, она распахнула глаза от ужаса, но он опять прильнул губами к ее губам, да так страстно, что внезапная боль отпустила. А тут еще шепот, искренний, нежный:
– Люблю тебя.
Значит, осознал и простил. В благодарность Дина целовала его, чуть не плача, и улыбалась. Потом она найдет нужные слова, чтобы он понял, почему это случилось. Он поймет. Он изменится. И жизнь изменится. Дина перестанет его бояться, перестанет испытывать стыд после подобных ночей, перестанет ненавидеть себя за малодушие, слабость и терпение, которое называют адским. Теперь она была уверена.
Фарид дошел до финиша. В этот момент рука его взяла подушку и накрыла лицо Дины. Она билась долго, отчаянно, пыталась кричать, но крик глушила подушка, перекрывшая доступ воздуха. Дина зашлась в судорогах, а он, приподнявшись над ней, держал обеими руками подушку, надавливая по краям.
Дина затихла, тело ее расслабилось, а он все держал подушку, находясь в ином измерении, где нет никого, кроме него самого. Наверное, это состояние можно назвать привыканием к полному одиночеству, где больше не найдется места ни одному человеку, будь то сын-дочь, брат-сват, друг-жена.
Много ли, мало ли времени прошло, но он очнулся, из прострации его вернул звук работающего телевизора. Он поднялся с постели, выключил ящик, начал одеваться так же неторопливо, как раздевался. Надел даже галстук, поправил воротник, после этого подошел к кровати и убрал подушку.
Динара... Она все еще прекрасна, но смерть уже сделала ее другой – отдаленной, неземной. К лицу прилипли две пряди, Фарид убрал их, погладил Дину по щеке и сказал:
– Я любил тебя. Ты не оценила...
Иначе поступить он не мог, как ему представлялось. Все знают, что жена предала Шаха, знают и ждут, как он поступит с ней. Так вот, чтобы исключить малейшее неповиновение, вселить страх, Дину следовало безжалостно удавить. Она сделала выбор, у него же выбора не было.
Набрав номер на сотовом телефоне, он вызвал Склифа. Тот явился незамедлительно, правда, заспанный и кислый, но такова его доля – по первому зову бежать к хозяину.
– Бросьте ее в подвал, – сказал Шах, – к сообщнику.
И вышел из спальни, больше не желая смотреть на жену.
Бельмас спал неглубоким сном, как вдруг загорелся электрический свет, заскрежетал поворачиваемый в замочной скважине ключ, заскрипела открываемая дверь. Первой мыслью было: за ним пришли, значит, пришел и его конец. Щурясь от света, Бельмас сел и не сразу понял, что в подвал внесли большой, длинный и тяжелый предмет, завернутый в простыню. Белый тюк три человека положили на матрац у противоположной стены, вышли, ничего не объясняя. В глазах Бельмаса рассеялись темные пятна, он привык к яркому свету, смотрел на необычный тюк, не понимая, что там такое.
Его потянуло посмотреть, и было бы странно, если б не победило здоровое любопытство. Он подошел. Тюк размером с человека. В сущности, мысль и мелькнула, что в простыню завернут человек. Желая убедиться, Бельмас присел и сдвинул простыню... Его отпугнуло лицо женщины, непроизвольно он отшатнулся, сел на пятую точку.
За окном раздалось первобытное ржание – за ним наблюдали и получили удовольствие от его реакции. А он не обратил внимания. Бельмас зажмурился, подумав: у него наваждение. Затем открыл глаза, устремил их на лицо, узнал Дину. И, конечно, понял, что она мертва, что умерла не своей смертью.
Свет погас, в глазах мельтешили зайчики на черном фоне, тишина просто выдавливала мозги. Сначала Бельмас сидел около трупа, обхватив голову руками и раскачиваясь взад-вперед. Потом начал ходить из угла в угол, ударяя кулаком в ладонь. Суевериям Бельмас не был подвержен, его не пугал труп женщины в одном с ним темном помещении, ведь труп ничего ему не сделает. Но как зол был Бельмас, как зол! Он догадался, что Дину застукали, когда она звонила, за это ее и убили. Варварская расправа. И в назидание Дину принесли к Бельмасу – мол, здесь не в игрушки играют, с тобой поступят так же беспощадно. Только злила Бельмаса не угроза в лице мертвой Дины, а собственное бессилие, беспомощность. Раньше все зависело от него, сейчас – в корне другая ситуация, когда он никто, даже не пешка, а ноль. Это бесило. Так Бельмас и встретил рассвет.
Рассвет не принес облегчения, ибо с ним пловцы должны были увидеть берег. Не увидели. Пришло ощущение, будто барахтаются они на одном месте, а ведь плыли всю ночь, редко отдыхая, чтобы окончательно не закоченеть. Ко всему прочему утяжелились спасательные средства, разбухавшие от морской воды, а питьевая вода заканчивалась, осталась одна бутылка. Голода не чувствовали, он блокировался чувством страха перед смертью.
– Морю не будет конца, – едва вымолвила Ксения синими губами.
– Ничего-ничего, – подбодрил ее, да и остальных, Горбуша. Подбодрил вяло, силы истощались и у него. – Мы продержались ночь, самое страшное позади, днем будет легче. У берега лодки плавают...
– Господи, как холодно, – прохрипела Ксения.
– Солнце сейчас поднимется, станет теплее. Не стоять... – командовал Горбуша, – то есть... всем плыть... всем...
– Черт, кому рассказать, так не поверят: мерзнем летом в теплой воде, – горько усмехнулся Артур. – Саня! Не спи!
– Я не сплю, – медленно выговорила Сандра. – Я думаю.
Артур подплыл к ней, похлопал по щеке, Сандра подняла голову.
– О чем думаешь? – тормошил ее он.
– Ненавижу море. В жизни больше не подойду к воде.
– Ножками, ножками! – подал голос Держава. – Я чую землю. Дымок чую. Где-то костер горит...
– Вот ты брехло, – со свойственной ей простотой сказала Сандра. И заработала ногами, ворча: – Нет уж, я топиться не собираюсь. Я доберусь до берега, а потом... потом этому ублюдку Шаху устрою нашествие. Утоплю козла в кастрюле с кипятком!
Нечто похожее на смех вырвалось у пловцов.
– Не верите? – оживилась Сандра. – Вот посмотрите. Меня бабушка недаром называла чертовой дочерью.
И они плыли. Упорно плыли вперед, стиснув зубы.
У Сербина было плохое настроение, очень плохое, что сразу заметил Оленин, как только появился у него в кабинете. Сразу передал подробности диалога с Ритой, а теперь помалкивал, не высказывая личного мнения. Сербин сосредоточенно курил, часто затягиваясь, и было во всем его облике нечто, говорившее о том, что следователь находится в состоянии упадка. Оленин предположил: может, начальство наехало, выдало порцию оскорблений? Сербин на подобные издержки производства реагирует болезненно.
– Что-то случилось? – все же спросил Оленин.
– А ведь сходится! – не ответил на прямой вопрос Сербин. – Никита скрыл от нас, что знает, о чем шла речь в ресторане. Мало того, делал упор на лжи: я один не знал, что Андрей Тимофеевич должен отдать крупную сумму Бельмасу. Далее. Он часто заезжал в офис к Гринько, возил по поручению тестя Белоусову, следовательно, мог взять у нее ключ незаметно и сделать дубликат. Мотив у него есть: парень мечтал попасть к Гринько на должность менеджера, однако вряд ли это конечная его цель. И вот еще что я думаю! – поднял указательный палец Сербин, подчеркивая важность мысли. – Он каким-то образом прознал о тайной связи Вадима с Таисией. К тому же Никита далеко не глуп. А разработать план с подставой Бельмаса мог только умный человек.
– А Артур? – вставил Оленин. – У него тоже есть мотив – папин бизнес. К тому же Вадим, как вы сказали, показал, что сразу после разговора с Белоусовой хотел выйти и столкнулся с братом. Это же очевидно: Артур подслушивал.
Хорошо, когда рядом есть оппонент, а не поддакивающий робот, не умеющий конструктивно мыслить. Оппонент всегда найдет аргументы, позволяющие не упираться в одну версию, подаст дельную идею, каким образом проверить тот или иной факт. Хороший оппонент вдохновит... Однако вдохновение следователя оказалось неподъемным, прямо-таки на нуле.
– Артур? – Сербин посмотрел на опера весьма странно, с какой-то непонятной виной в глазах. – Артура нет.
– То есть?
– Вчера Шах приказал утопить яхту вместе с заложниками.
– Как! – воскликнул Оленин. – А документы, которые он хотел получить? Бельмо не звонил?
– Нет, – вздохнул Сербин и потянулся за пачкой сигарет. – Видимо, Шах раскусил его. Вернее, Дьяков, который видел тебя, естественно, доложил Шаху. Черт, как мы подвели Бельмаса! Ну, почему я именно тебя на встречу с ним послал? Будто других людей нет...
