Луиза Пенни - Эта прекрасная тайна
Бовуар насторожился еще больше. Одно дело лобовая атака, но как быть с подозрительной попыткой навязать дружбу? В любом случае чем дольше он будет отвлекать Франкёра от Гамаша, тем лучше.
– Лестница здесь.
Двое полицейских направились в угол церкви, и Бовуар открыл дверь. Вниз вели стертые каменные ступени. Освещалась лестница хорошо, и они быстро спустились в подвал. Бовуар остановился не на земляном полу, как предполагал, а на громадных сланцевых плитах.
Посмотрел вверх – потолок высокий, сводчатый.
– Похоже, гильбертинцы все делают основательно, – сказал Франкёр.
Бовуар не ответил, но именно такая мысль и ему пришла в голову. Здесь было прохладнее, чем наверху, но не холодно, и Бовуар предположил, что температура внизу не меняется независимо от сезона.
В камень стен были вделаны большие кованые подсвечники, но освещался подвал лампочками, висевшими на стенах и потолке.
– Куда? – спросил Франкёр.
Бовуар посмотрел в одну сторону, в другую. Он не знал толком. Он понял, что не продумал свой план до конца. Предполагал, что спустится в подвал и тут же увидит брата Раймона.
Он почувствовал себя болваном. Если бы он спустился сюда с Гамашем, то они пошутили бы и вместе отправились на поиски монаха. Но он спустился не с Гамашем. А со старшим суперинтендантом Квебекской полиции. И Франкёр поедал Бовуара глазами. Не рассерженными. Напротив, он принял терпеливый вид, словно работал с начинающим агентом, который хоть и неумело, но старается изо всех сил.
Бовуар с удовольствием ударил бы по этому лицу, чтобы прогнать с него наглое выражение.
Но он только улыбнулся.
Глубокий вдох. Полный выдох.
В конце концов, он сам пригласил сюда суперинтенданта. И по меньшей мере должен выглядеть довольным, что его приглашение принято. Чтобы скрыть неуверенность, Бовуар подошел к одной из каменных стен и приложил к ней ладонь.
– Брат Раймон за ланчем сообщил мне, что фундамент растрескивается, – сказал Бовуар, рассматривая стену, словно для того и спустился сюда.
Он мысленно выругал себя за то, что не договорился с монахом.
– Vraiment?[52] – спросил Франкёр равнодушно. – И что из этого следует?
– Из этого следует, что монастырь разрушается. Монах говорит, что полное обрушение произойдет в течение ближайших десяти лет.
Теперь Франкёр стал слушать внимательно. Он подошел к стене напротив Бовуара и вгляделся в нее.
– На мой взгляд, стена как стена, – сказал он.
На взгляд Бовуара, тоже. Никаких трещин, никаких проросших сквозь камни корней. Оба полицейских осмотрелись. Их глазам предстало величественное зрелище. Еще одно инженерное чудо отца Клемана.
Каменные стены проходили под всем монастырем. Они напоминали Бовуару монреальское метро, только вот шума поездов здесь не было слышно. Четыре гулких коридора, похожие на туннели, тянулись отсюда в разные стороны. Все хорошо освещены. Вычищены. Ничего лишнего.
Орудия убийства нигде не видно. Деревья из стен не растут.
Но если верить брату Раймону, то Сен-Жильбер-антр-ле-Лу дышал на ладан. И хотя Бовуар не испытывал особой любви к монахам, священникам, церквям или монастырям, он поймал себя на том, что огорчился бы, если бы монастыря Сен-Жильбер-антр-ле-Лу не стало.
И уж тем более он бы огорчился, если бы монастырь обрушился, пока они стоят в подвале.
До них донесся гулкий звук закрывающейся двери, и Франкёр двинулся в том направлении, даже не оглянувшись, идет ли Бовуар за ним. Словно для него не имел никакого значения этот незначительный и некомпетентный инспектор Бовуар.
– Дубина тупоголовая, – пробормотал Бовуар.
– Здесь хорошая акустика, – сказал Франкёр, не поворачиваясь.
Несмотря на предупреждение Гамаша, несмотря на собственные намерения, Бовуар уже поддался на провокацию Франкёра. И дал волю чувствам.
Но может быть, оно и к лучшему, подумал Бовуар, медленно двигаясь за Франкёром. Гамаш мог ошибаться, и Франкёру нужно дать понять, что Бовуар его не боится. Франкёр должен знать, что имеет дело со взрослым человеком, а не с выпускником академии, который трепещет перед одним званием «старший суперинтендант». Что он, Бовуар, не позволит собой манипулировать.
Они подошли к закрытой двери, и Бовуар постучал. После долгой паузы Франкёр потянулся к ручке, но тут дверь открылась. За ней стоял брат Раймон. Он выглядел встревоженным, но при виде полицейских на его лице появилось раздражение.
– Хотите напугать меня до смерти? Я подумал – убийцы.
– Убийцы редко стучат, – сказал Бовуар.
Он повернулся и с удовлетворением увидел, что старший суперинтендант смотрит на брата Раймона с полным недоумением.
Казалось, его ошарашил вид грубоватого подземного монаха, говорившего на древнем диалекте. Возникло впечатление, будто дверь открылась – и они шагнули в общество той первой братии, приведенной сюда отцом Клеманом.
– Вы из каких мест, mon frère? – спросил наконец Франкёр.
И настал черед удивляться Бовуару. И брату Раймону.
Старший суперинтендант Франкёр задал свой вопрос на том же самом диалекте, на каком говорил и монах. Бовуар посмотрел на суперинтенданта – не издевается ли тот над монахом, но нет, Франкёр оставался серьезным. Напротив, его лицо выражало восторг.
– Из Сан-Фели-де-Бос, – сказал брат Раймон. – А вы?
– Из Сан-Гедеон-де-Бос, – ответил Франкёр. – Совсем рядом.
За этим последовал скорострельный обмен между двумя земляками на языке, почти непонятном Бовуару. Наконец брат Раймон обратился к Бовуару:
– Его дед и мой двоюродный дед после пожара восстанавливали церковь в Сан-Эфреме.
Брат Раймон пригласил их к себе. В громадное помещение. Широкое и длинное, оно словно компенсировало недостатки коридора. Монах устроил для них экскурсию, рассказал про геотермальную систему, вентиляционную систему, систему горячего водоснабжения, систему фильтрации. Про септик. Про всё.
Бовуар пытался не потерять нить рассказа – вдруг промелькнет что-то полезное, но постепенно его мозг как будто оглох. В конце экскурсии брат Раймон зашел в кладовку и взял там бутылку и три стакана.
– Мы должны это отпраздновать, – сказал он. – Редко доводится встретить соседа. У меня есть приятель из ордена бенедиктинцев, и он присылает мне это. – Брат Раймон протянул Бовуару пыльную бутыль. – Хотите глотнуть?
Бовуар осмотрел бутылку. «БиБ». Бренди и бенедиктин. К счастью, изготовленный не какими-то пьяными монахами – хотя, как подозревал Бовуар, и их хватало, – а настоящими бенедиктинцами по древнему рецепту.
Они подтащили стулья к чертежному столу и сели.
Брат Раймон разлил напиток.
– Santé[53], – сказал он, предлагая темно-янтарную жидкость редким гостям.
– Santé, – откликнулся Бовуар и поднес стакан к губам.
Он вдохнул запах, приятный и насыщенный, сладковатый, но еще и целебный. Жидкость имела такую высокую концентрацию, что у него защипало глаза. Он сделал глоток, и ему обожгло горло, потом алкоголь взорвался в его желудке, из глаз потекли слезы.
И это было здорово.
– Итак, mon frère… – Суперинтендант Франкёр откашлялся и начал снова. Он вернулся к своему обычному голосу без акцента, словно «БиБ» выжег древний диалект. – У инспектора Бовуара есть к вам несколько вопросов.
Бовуар стрельнул в него раздраженным взглядом. Франкёр не упустил случая поддеть его. Бовуару помощь не требовалась. Однако он просто улыбнулся и поблагодарил суперинтенданта. Потом развернул свиток, наблюдая за реакцией брата Раймона. Но никакой реакции не последовало, монах лишь вежливо кивнул, встал и наклонился над старинным планом монастыря.
– Вы видели чертеж монастыря прежде? – спросил Бовуар.
– Много раз. – Он посмотрел на Бовуара. – Он мой старый друг. – Его гибкая рука застыла над пергаментом. – Я практически заучил этот чертеж наизусть, когда мы планировали провести геотермальное отопление. – Он снова посмотрел на план почти с нежностью. – Он прекрасен.
– Но насколько он точен?
– Вот эти части не точны. – Монах показал на сады. – А все остальное удивительно точно.
Брат Раймон откинулся на спинку стула и погрузился в объяснения того, как первые монахи в семнадцатом веке строили монастырь. Как они проводили измерения. Как доставляли камни. Как копали.
– Они потратили на строительство не один год, – сказал Раймон с теплом в голосе. – Десятилетия. Только для того, чтобы вырыть подвал. Вы только представьте.
Бовуар поймал себя на том, что очарован. Деяние, воистину не имевшее себе равных. Эти люди бежали сюда от инквизиции. И нашли здесь климат столь суровый, что и несколько дней не выживешь. Их встретили волки, медведи и множество всяких необычных диких зверей. Мошка жалила так нещадно, что прокусывала кожу новорожденного лося. Слепни не давали покоя – они и святого могли свести с ума.
