Марио Пьюзо - Крестный отец
Дон Корлеоне был слишком слаб, чтобы вступать в споры, но он хотел слушать и пользоваться своим правом вето. Узнав, что Фредо послали в Лас-Вегас следить за игорными домами, он ободряюще кивнул головой. Когда ему сообщили, что Бруно Татаглия убит людьми семейства Корлеоне, он вздохнул, ка бы протестуя против этого шага. Но больше всего его огорчило, что Майкл убил Солоццо и капитана Мак-Клуски и бежал в Сицилию. Услышав это, он дал знак выйти и продолжить совещание в соседней комнате.
Сонни Корлеоне растянулся в большом кресле у письменного стола.
– Я считаю, что нам следует дать старику в ближайшие недели отдохнуть и подождать, пока доктор не позволит ему заниматься делами. – Он замялся. – Я хочу, чтобы дела стали продвигаться прежде, чем он окончательно выздоровеет. Полиция дала нам знать, что мы можем снова начать действовать. Первым делом следует взяться за банки Гарлема. Черные ребята успели там здорово нагадить и потому мы снова должны взять дело в свои руки. Их агенты часто не платили выигрышей. Сами они ездят в роскошных «кадиллаках», а выигравшим игрокам говорят, что те должны подождать с получением денег или, того хуже, отдают им половину выигрыша. Я не хочу, чтобы богатели за счет игр. Я не хочу, чтобы они ездили в новых автомобилях. Я хочу, чтобы они без промедления платили выигрыши. И не хочу видеть ни одного «частника», они приносят нам большие убытки. Том, немедленно введи в действие наш план. Все уладится, как только мы объявим, что дело кончено.
– В Гарлеме есть несколько по-настоящему крепких ребят, – сказал Хаген. – Они отведали вкус больших денег и не согласятся снова стать агентами или помощниками банкиров.
Сонни пожал плечами.
– Дай их имена Клеменца. Это его работа.
– Все будет в порядке, – сказал Клеменца Хагену.
Основную проблему затронул Тессио.
– Как только мы приступим к действиям, пять семейств предпримут очередную атаку. Они перебьют наших банкиров в Гарлеме и распорядителей игорных домов в Ист-Сайд. Они могут добраться даже до обслуживаемого нами центра готовой одежды. Эта война влетит нам в копеечку.
– Может быть, они на это не пойдут, – сказал Сонни. – Им прекрасно известно, что они тут же получат сдачи. Я послал людей с предложениями о мире, и нам, возможно, удастся уладить все выплатой компенсации за сына Татаглия.
– Они тянут с переговорами, – сказал Хаген. – За последние несколько месяцев они потеряли массу денег и обвиняют в этом нас. По-моему, справедливо. Они хотят, чтобы мы вошли в их дело с наркотиками и позволили им воспользоваться нашими политическими связями. Иными словами, план Солоццо без самого Солоццо. Но они нам этого не предложат, пока мы не пострадаем во время их очередного военного наступления. Они думают, что после этого мы смягчимся и внимательнее отнесемся к их предложениям.
– Никаких сделок, – отрезал Сонни. – Дон сказал «нет» и это будет «нет», пока он не изменит своего мнения.
– В таком случае мы стоим перед тактической проблемой, – спешно заговорил Хаген. – Все наши деньги снаружи. В игорных домах. Нас можно побить. У семейства Татаглия проституция и портовые профсоюзы. Как, черт побери, нам удастся побить их? Остальные семейства тоже почти не занимаются играми. Они вошли в строительные организации, одалживают под проценты, владеют профсоюзами и достают правительственные контракты. Они получают большие доходы от шантажа и тому подобных дел, в которые замешаны наивные люди. Их деньги не валяются на улице. Ночной клуб Татаглия слишком знаменит, и если мы его тронем, вонь разнесется слишком далеко. И пока дон вне игры, их политические связи равны нашим. Поэтому мы стоим перед настоящей проблемой.
– Это уже моя забота, Том, – сказал Сонни. – Я найду решение. Продолжай вести переговоры и заниматься организацией остальных дел. Посмотрим, что будет, и тогда предпримем дальнейшие шаги. У Клеменца и Тессио масса солдат, и мы можем выставить пистолет против каждого пистолета пяти семейств, если этого они хотят. Мы просто пойдем на матрацы.
Выбросить черных частников из банков оказалось делом несложным. Списки были переданы в полицию и та набросилась на «банкиров» с особым рвением. В то время негр не мог подкупить полицейского или государственного чиновника. Слишком сильны были расовые предрассудки.
Пять семейств нанесли неожиданный удар. Было убито два руководителя профсоюзов работников текстильной промышленности, получившие свои должности благодаря семейству Корлеоне. Затем был закрыт доступ банкиров и игорных агентов Корлеоне в районы порта. Профсоюз портовых рабочих полностью отошел к пяти семействам. Агенты Корлеоне получили массу угроз и предложений перейти на сторону противника. Был жестоко убит виднейший из банкиров Гарлема, старый друг и союзник семейства Корлеоне. Выхода не было. Сонни приказал своим капорегимес «идти на матрацы».
В городе были сняты две квартиры, в которые поместили матрацы, холодильники, пистолеты и боеприпасы. В одной квартире поселились люди Клеменца, во второй – люди Тессио. К каждому агенту приставили телохранителя. Гарлемские банкиры тут же дезертировали в стан врага, но пока с этим бороться было невозможно. Все это влетело семейству Корлеоне в копеечку, а доходы в это время были незначительны. Выяснилось, что семейство Корлеоне зашло слишком далеко.
Дон был слишком слаб, чтобы принимать участие в делах, и это нейтрализовало часть политической мощи семейства. Вдобавок к этому десять мирных лет отрицательно отразились на боевых качествах обоих капорегимес, – Клеменца и Тессио. Клеменца все еще был способным палачом и администратором, но юношеская энергия, способная вдохновить его солдат, ушла безвозвратно. Тессио стал с годами мягче и добродушнее, а жестокости ему всегда не доставало. Том Хаген, несмотря на все его способности, просто не подходил для должности консильори во время войны. Основным его недостатком было то, что он не родился сицилийцем.
Сонни отлично сознавал все это, но был не в состоянии предпринять какие бы бы то ни было решительные шаги. Он не был доном, а только дон может сменить капорегимес и консильори. Да и сам факт подобной смены может привести к опасной ситуации, чреватой изменой. Вначале Сонни предполагал начать войну на истощение и ожидать выздоровления дона, но с дезертирством банкиров и появлением новых угроз против агентов положение семейства стало очень опасным. Он решил ответить достойным ударом.
Сонни решил нанести удар в самое сердце противника. Он планировал убийство пятерых глав семейств одним ударом. Пришлось установить постоянную слежку за главами семейств, что было сопряжено с большими усилиями. Но спустя неделю все главы семейств исчезли и публично нигде не показывались.
Чаши весов пока не склонялись ни в чью сторону.
18
Америго Бонасера жил всего в нескольких кварталах от своей погребальной конторы на улице Мальберри и потому ужинать всегда забегал домой.
Теперь, сидя вместе с женой в обставленной тяжелой мебелью квартире, рядом с образом Девы Марии и свечами в хрустальных подсвечниках, Бонасера зажег сигарету «кэмел» и отпил глоток успокаивающего американского виски. Жена принесла дымящиеся тарелки с супом и поставила их на стол. Они были одни в квартире: дочь он отправил к сестре жены в Бостон. Там она скорее забудет случай с двумя бандитами, которых дон Корлеоне наказал по заслугам.
За супом жена спросила его:
– Ты возвращаешься сегодня вечером на работу?
Америго Бонасера утвердительно кивнул головой. Жена уважала его работу, но не вникала в ее суть. Она не понимала, что техническая сторона работы не столь важна. Она, как и большинство людей, полагала, что он получает деньги за то, что придает мертвецам в гробах вид живых. Об этой его способности ходили легенды. Но еще более важным, еще более необходимым было его личное присутствие на панихиде. Друзья и родственники усопшего нуждались в присутствии Америго Бонасера.
Он был постоянным провожатым смерти. Лицо его всегда было строгим, но в то же время излучало жалость, голос не колебался, но был глухим и низким, он всегда руководил церемонией погребения. Он умел заставить замолчать излишне усердных плакальщиков или утихомирить не в меру расшалившихся детей. Если семья однажды провожала своего близкого в лучший мир с помощью Америго Бонасера, она в дальнейшем возвращалась к нему снова и снова. И он никогда не бросал ни одного из своих клиентов в эту страшную последнюю ночь.
Часто после ужина он позволял себе вздремнуть. Потом принимал душ и брился, употребляя обычно много талька, чтобы скрыть несбриваемые участки черной щетины. Полоскал рот дезинфицирующим раствором и из уважения к мертвому менял нижнее белье, надевал ослепительно белую рубашку, черный галстук, отутюженный черный костюм, черные матовые ботинки и черные носки. И все же вид его был скорее утешающим, чем вызывающим грусть. Он даже волосы покрасил – дело неслыханное для итальянца его возраста, но сделал он это не из щегольства. Просто его волосы превратились в какую-то помесь перца и соли, и цвет их не совсем соответствовал его профессии.
