Ольга Богуславская - Боль
Например, кенгуру?
Судья Тутубалин - человек скрупулезный и дотошный. Это следует не только из того, сколько времени он слушал дело, но и из богатого списка следственных действий, которые, как он считает, необходимо провести в процессе очередного доследования. И скрупулезность и дотошность судью украшают, но их союз должна благословить логика. А её в списке нет.
Место, где был обнаружен труп Анны, находится в нескольких километрах от станции, на поляне. Таких полян в Подмосковье много. Отчего оперативники повезли Богословского именно туда, а не в лес около станции Жаворонки или Малаховки, Икши? Кто же все-таки впервые назвал именно этот адрес? Судья ведь не обсуждает этот вопрос по случаю очевидности ответа. Адрес назвал Богословский. Что же дальше?
Дальше все то же самое.
Древние греки мерилом всего сущего считали целесообразность, высокие образцы которой восхищают нас и сегодня. Законченную целесообразность мы называем совершенством - и недаром.
Соответствие цели всех способов её достижения, их гармония как бы самой природой признаны существенной частью истины. Этой-то гармонии недостает в определении судьи Тутубалина. В её присутствии и сама длительность судебного слушания, и все последующее показалось бы нам естественным, как первый весенний цветок. Но в том-то и дело, что целесообразности, увязывающей в один узел все отдаленные нити, торчащие как бы из другого куска материи, - целесообразности нет.
Вот Богословский, описывая одежду, в которой была убита Анна, неправильно назвал цвет резиновых сапог. Это подозрительно. Судье кажется, что, сказав главное, обвиняемый впоследствии будет говорить одну только правду и старательно помогать следствию. Судебная практика указывает на другое. И именно судье надлежит оценить сам факт подобных разночтений, объяснить его - увы. Есть только одно толкование: Богословский этих сапог не видел, оттого и ошибся.
Ю. Тутубалин пристрастно изучил метеосводки, из которых следует, что никакого льда в ту пору, когда были утоплены дети, в районе залива у реки Нерской не было, а если и мог быть, то не толще 3 см. Богословский описывает кружение воды в полынье, куда соскользнули несчастные девочки, куда он потом нырнул сам, а затем затолкал Анну.
Из этой пейзажной лирики много чего следует. И именно судье надлежит дать оценку этой продукции, чтобы ввести её в русло все той же целесообразности, ибо у Богословского нецелесообразно все. Но надо это понять и выразить. Судья никакой оценки не дает.
Свидетель Катков опознал детей - он видел их вместе с каким-то мужчиной на станции Ждановская - и опознал детей по фотографиям, впоследствии напечатанным в газете. Богословского опознать не смог, он смотрел на детей. Спустя шесть лет Тутубалин допрашивает Каткова, кругом перед ним виноватого: как же это он запомнил детей, а не запомнил их спутника? Уж надо было всех запоминать. Да и был ли он вообще на той станции?
Кроме кабанов, Ю. Тутубалина сильно смущает отсутствие мотивов убийства Анны Богословской и девочек. В самом деле, все друзья Богословского в один голос говорят, что Виктор был чрезвычайно непритязателен в быту и квартирный вопрос его возвышенную душу смущать не мог. Мать Богословского, как ни странно, говорит то же самое. И Виктор обожал детей, особенно Катю.
На предварительном следствии корыстный мотив ни у кого сомнения не вызывал. Тогда невеста Богословского показывала: Богословский считал, что жить они будут у него на улице Молостовых. А откуда такая уверенность? Если считать, что Анна действительно уехала в Прибалтику (ни разу не позвонив ни сестре, ни матери, ни подругам), ничто не мешало ей в любой момент вернуться и заняться разменом квартиры. Если же прибалтийской версии не верить, остается одно: уходить Анне с двумя детьми было некуда.
Богословский, если помните, утверждал, что детей утопила Анна. Судья Ю. Тутубалин спустя шесть лет после её гибели не побрезговал показаниями невесть откуда взявшихся граждан С.П. Фомина, А.И. Петренко и И.Г. Лукьянова - они, оказывается, состояли с Анной в интимных отношениях. Но вспомнили об этом много лет спустя. Сюда же прибавим и свидетеля М. Галушку; он о своих отношениях с Анной рассказал давно, но если всех этих интимных друзей уставить в очередь по времени, указанном ими, станет ясно, что Анна, уйдя от одного возлюбленного, в тот же день находила другого, то есть была женщиной гулящей. Вот и мотив, если уж на то пошло.
Говорят, в Америке лжесвидетелям прописывают в качестве слабительного лет по десять лишения свободы. Экзотическая страна.
И наконец, последнее. Все, что судья Ю. Тутубалин в своем определении наказывает выполнить в процессе очередного дополнительного расследования, за год он мог сделать сам. Скажем, следствию предписано установить, действительно ли невеста Богословского стояла в очереди на получение жилья. Судья ссылается на это как на очевидный факт и бойко оперирует им, сомневаясь в заинтересованности Богословского на предмет жилья. И вдруг оказывается, что это ещё следует установить. Вот и установил бы за год-то. При других обстоятельствах можно было бы лишь снять шляпу в знак приветствия человека, столь тщательно изучающего обстоятельства дела, но мы можем говорить опять-таки только о великой греческой возлюбленной, о целесообразности, отсутствие которой никак не может заменить набор приемов - он может только оттенить это отсутствие.
Необходимо, пишет Ю. Тутубалин, установить обстоятельства утопления детей, если таковое имело место, и привести доказательства, объясняющие отсутствие на детях верхней одежды и обуви. Это главный вопрос, послуживший причиной первого дополнительного расследования. Точнее, ввиду тяжести обвинения Верховный суд России принял решение перепроверить и уточнить некоторые выводы, были назначены комиссионные экспертизы. Их провели на самом высоком уровне, и результат оказался тот же. Суду надлежало дать оценку итоговому выводу, обобщить все экспертные заключения - и что же суд?
Есть единственный способ установления обстоятельств утопления детей воспользоваться логикой косвенных доказательств, другого не дано. Таких доказательств в деле более чем достаточно. Детей не спросишь, а Богословский уже все сказал. Но Ю. Тутубалина никакие косвенные доказательства не интересуют.
Профессионал сразу поймет, что в такой ситуации все, что было добыто шесть лет назад, с каждым днем утрачивает доказательственную силу. И можно аккуратно предположить, что, подписав определение на 19 страницах, Юрий Борисович как бы заранее соглашается с тем, что, если его решение устоит в Верховном суде, Богословский благополучно вернется домой, к маме, потому что, по существу, доследовать больше нечего и все сроки давно вышли.
Главное, что судья, не взявший на себя труд вынести решение, ни за что уже не отвечает. Все! Про доследование я уже упомянула, осталось упомянуть вот о чем: если Верховный суд не утвердит точку зрения судьи, дело вновь будет назначено к слушанию. Только уже в другом составе. И уже кто-то другой будет разбираться в том, что сделал его предшественник. Словом, дело это уходит на глазах у обескураженных граждан в объятия дурной бесконечности...
Смертельный квартет
Никогда не доводилось мне рассказывать о деле, четверо из участников которого лежат в одной могиле. А всего действующих лиц было пять. Пятое действующее лицо описываемых событий - в тюрьме.
С человеком, который находится в тюрьме, я не стала встречаться не потому, что - за решеткой, во всякой тюрьме есть дверь, и в неё всегда можно войти. Просто я подумала, что это будет неправильно. Ведь мертвые уже ничего не скажут, а слова одного человека - это слова одного человека, ни больше и ни меньше.
Поэтому то, что вы сейчас прочтете, - не судебный очерк, и не очерк вообще, а попытка. Попытка понять людей.
...Раиса Ивановна Лисичкина сказала, что любимым музыкальным инструментом Михаила была скрипка. Ее он называл царицей, на ней учился играть в детстве, в музыкальной школе, а уж на фортепьяно, на аккордеоне, на трубе и саксофоне выучился играть сам. Но музыкантом не стал, в отличие от младшего брата.
Миша пошел по стопам рано умершего отца, который был третьим механиком на судне китобойной флотилии. Ни по морю, ни по океану ходить ему не довелось, а вот на большой Волге был. Он прошел курс в Московском детском речном пароходстве, потом окончил речное училище и выучился на механика-дизелиста и рулевого-моториста.
На берег Михаила Лисичкина списали по болезни. С корабля он попал в ХОЗО КГБ. А когда КГБ упразднили, создал с бывшими сослуживцами какой-то кооператив. Потом упразднили и тот, но он уже был при деле: постиг азы малого бизнеса и к моменту, о котором пойдет речь, стал заместителем директора АО "Аргамак".
Мишина мама, Раиса Ивановна Лисичкина, в молодости по комсомольской путевке пришла на стройку.
