Наташа Купер - Ползучий плющ
Утром первым делом надо вместе с кем-нибудь — вероятно, с Кэт — прикинуть, как лучше распорядиться ограниченными средствами, выделяемыми на слежку. И нужно будет еще раз повидаться с Антонией Уэблок. Им определенно повезло, что он наладил с ней хорошие отношения и она так откровенна. Это произвело впечатление даже на суперинтенданта. Но оставались один-два момента, которые необходимо было прояснить, и нужно еще утрясти вопрос с сжиганием писем. Она пообещала сохранить сегодняшнюю почту, чтобы показать, почему ей пришлось уничтожить остальное. Нетрудно представить, какого рода послания она получает, но не следовало делать это без их разрешения.
Она невесело рассмеялась, когда он сказал ей об этом, и объяснила: когда занимаешь такую должность, как она, забываешь, что такое просить у кого-нибудь разрешения. Он, быть может, и рассердился бы, но она сразу же посерьезнела и процитировала одно из худших писем. Пока она говорила, ее лицо заметно побледнело, а голос задрожал так сильно, что ей пришлось остановиться. Тогда она взглянула на него глазами полными слез, слишком гордая, чтобы их скрывать, и попросила понять ее.
Она держалась чертовски мужественно, и отчасти поэтому он так злился на Макгуайр. Какой же бессердечной сукой надо быть, чтобы манипулировать людьми, когда близкая родственница переживает такое горе. Как могла Макгуайр раздобыть для главной подозреваемой в деле о похищении четырехлетней дочери своей троюродной сестры одного из самых дорогих адвокатов? Вот ведь дрянь!
Глава двадцать третья
Триш узнала об освобождении Ники от секретарши Джорджа, которая работала допоздна. Секретарша сообщила Триш, что он ушел на совещание с юрисконсультом, которое не мог перенести, и попросил ее остаться в конторе, пока не поступит подтверждение того, что Ники отпустили. Еще он попросил ее как можно скорее сообщить эту новость Триш.
Триш тепло поблагодарила, а потом попыталась дозвониться Антонии. И снова услышала ее царственный голос на автоответчике.
У Триш не укладывалось в голове, что Антония может поверить в истинность безосновательных обвинений, которые предъявила ей, Триш, полиция, но другого объяснения упорному молчанию сестры не находила. Возможно, та рассвирепела оттого, что Триш послала Джорджа на помощь Ники, но ведь на звонки она перестала отвечать задолго до этого. Триш решила, что должна съездить в Кенсингтон, заставить Антонию признаться в своих подозрениях, а затем каким-то образом убедить ее в их несостоятельности. В противном случае, даже когда правда о том, что случилось с Шарлоттой, будет раскрыта, они уже не смогут относиться друг к другу по-прежнему. Они и так слишком много потеряли, чтобы рисковать остатками своей дружбы.
Она не вспоминала о толпе журналистов, пока не добралась до такого мирного с виду, белого оштукатуренного дома, по стенам которого вилась, как потоки сиренево-голубой воды, глициния. Сегодня журналистов было меньше, чем в воскресенье, но все равно достаточно. И некоторые из них ее узнали.
— Триш, сюда, — окликнул ее один из остававшихся там фотографов, а какая-то женщина подошла вплотную и спросила:
— Как по-вашему, что случилось с Шарлоттой, Триш? Вы очень хорошо знакомы с подобными делами, не так ли? Вы думаете, она еще жива?
— К сожалению, — сказала Триш, тщательно подбирая слова, потому что знала: проконтролировать содержание заголовков не в ее власти, — понятия не имею. Полиция делает все, что в ее силах. Мы можем только надеяться.
— Когда вы видели ее в последний раз? — спросил другой журналист. Триш проигнорировала вопрос, так же тщательно следя за выражением своего лица. Ей не хотелось, чтобы в завтрашних таблоидах появились снимки, на которых она будет похожа на ведьму.
Триш протиснулась сквозь толпу ко входу и позвонила, надеясь, что Антония дома и у нее хватит чувства самосохранения, чтобы не устраивать скандала на пороге. Но дверь распахнул Роберт, ослепительная улыбка которого померкла при виде Триш.
— А, это ты, — сказал он. — Тебе лучше войти. Не говори ничего лишнего.
Закрыв за ней дверь, он прислонился к стене, словно настолько устал, что не в силах стоять на ногах.
— Я подумал, что это Ники. Она должна принести еды.
— О! Я слышала, ее отпустили. Антония дома?
Он покачал головой:
— Бедная Ники! Знаешь, они здорово ее обрабатывали. Она сказала, что если бы не ты и не адвокат, которого ты ей прислала, она ни за что не выжила бы. Ты молодец, Триш. Кажется, я недостаточно поблагодарил тебя вчера.
— Все нормально, Роберт. Я не могла бросить ее на произвол судьбы, без помощи, — сказала она, пытаясь по его лицу понять, насколько он искренен. И увидела на нем подтверждение своей догадки о его романе с Ники. Но все равно ей хотелось знать почему. — Когда вернется Антония?
Он покачал головой:
— Только после ужина. Теперь она почти никогда не ест дома. Не может сейчас видеть ни меня, ни Ники. И не слишком довольна тобой, Триш. — Он улыбнулся чуть лукаво. — Проходи, выпьешь чего-нибудь.
Триш прошла за ним в гостиную с затхлым воздухом. Подушки были сложены на одном конце дивана, а на другом конце, на кремовой дамастовой обивке, там, куда, видимо, не разуваясь, клал ноги Роберт, виднелось темно-серое пятно. На полу рядом с диваном стоял стакан виски и лежала кипа мятых газет. Состояние комнаты яснее всего говорило о том, что Антония не бывает дома. Возможно, она не слышала и сообщений, оставленных Триш.
— Виски, Триш, или что-нибудь другое? Не помню, что ты пьешь.
— Ничего не надо, спасибо, Роберт, — сказала она, решив, что, раз уж она не может встретиться с Антонией, то хотя бы попытается выведать побольше о Роберте и о том, на что он способен.
— Мне не следует тут задерживаться, — продолжала она. — Ты не знаешь, почему Антония на меня злится? Я уже несколько дней не могу до нее дозвониться.
— Она была не слишком-то довольна, когда ты стала общаться с ее разлюбезным бывшим, стариной Беном, работником классной доски. Еще ей не понравилось, что твоя подружка с полиграфом подтвердила правдивость рассказа Ники про детскую площадку, и некоторые из твоих вопросов тоже не понравились. Но хуже всего, что ты раздобыла для Ники адвоката. Этого она тебе никогда не простит, Триш. С тех пор как она об этом услышала, она все время бубнит, что это предательство. А ты знаешь, какая она делается, когда считает, что кто-то поступил с ней несправедливо.
— Да. Не думаю, что она простит мне Джорджа Хэнтона. Но откуда она узнала, что я вижусь с Беном?
— Он сам ей сказал, когда они встречались в последний раз.
Триш уставилась на Роберта с открытым ртом.
— Понимаю. Странно, правда? Последние дни она мало что мне рассказывает, но сегодня утром так на меня разозлилась, что поведала об этом, пытаясь спровоцировать скандал. Нечего и говорить, что я не клюнул. Я уже давно понял, что связываться с Антонией, когда она в гневе, смысла нет. Она всегда возьмет верх.
— Зачем она с ним встречается? — Этого Триш ожидала менее всего.
— Не имею ни малейшего понятия. Разве только пытается поиграть в детектива-любителя, как и ты, Триш. Удалось что-нибудь узнать?
— Немного, — ответила она, решив, что время осторожности миновало. Они с Робертом никогда не будут друзьями, ни при каких обстоятельствах. Но можно воспользоваться тем, что он благодарен ей за помощь Ники, и попытаться склонить к признанию. Если она ошибается, это мало что меняет. — Кроме твоего романа с Ники. Об этом я узнала.
Его лицо не дрогнуло, но улыбка внезапно стала похожа на гримасу покойника. Потом он расслабился и засмеялся:
— Считаешь себя такой умной, да? Ну и почему ты так думаешь?
— Это единственное правдоподобное объяснение твоего внимания к Шарлотте.
— Но я же тебе говорил: мне нравилась эта малявка.
— Да, но ты бы никогда не узнал ее близко, если бы не крутился возле Ники. Признавайся, Роберт. Какой смысл притворяться. В конце концов, на преступление века это не тянет.
— Может, и нет. Просто не хочу, чтобы обо мне болтали — он трахает няньку.
Справедливо, подумала Триш, но все же ты это делал. Тебя привлекла беззащитность Ники? Или это был способ отомстить Антонии, избежав при этом открытого столкновения? Ты же только что признался, что слишком труслив, чтобы противостоять ей, ты ускользаешь от нее и получаешь за ее спиной свое удовлетворение, обманывая ее с Ники? Ты настолько отвратительный крысеныш, что я могу этому поверить. Но ограничился ли ты этим? Или ты соблазнил Ники, чтобы отвести ей глаза от того, к чему ты на самом деле стремился?
— И все равно, — сказала она вслух, пытаясь говорить бесстрастно, как это делал Джордж, хотя всем своим существом желала вытащить Роберта за ушко да на солнышко и заставить говорить правду. — А как же Шарлотта? Какое она имеет к этому отношение?
