Роберт Кемпбелл - Алиса в Хуливуде
– Чтобы вывести из себя Твелвтриса. Чтобы он объявил, что она получит от него деньги только через его труп. И она спровоцировала его на подобное заявление у меня на глазах. И я превратился в идеального свидетеля – за двести в сутки плюс расходы на бензин. Конечно, есть еще двое свидетелей, слышавших его высказывания, – его адвокат и ее адвокат, – но только я присутствовал на двух следующих спектаклях. Во-первых, на дне рождения у твелвтрисовой дочери, когда Нелли передала мужу какой-то предмет, по-моему, аудиокассету – и тем самым вновь привела его в ярость. И я был единственным свидетелем того, как послушный тебе убийца обстрелял нас с нею на пляже в Венисе.
– А это-то ради чего?
– Ради того, чтобы создалось впечатление, будто Твелвтрис заказал убийство Нелли.
– Ну и?..
Но история Свистуна уже закончилась.
– А где же конец? Где же заключительный пункт? Чего ради было столько времени ходить вокруг да около?
– Тут у меня что-то не сходится, – признался Свистун. – Твелвтрис почему-то прибывает в пляжный домик без телохранителей. Его дочь почему-то тоже едет ночевать в пляжный домик вместо того, чтобы отправиться в особняк. Твелвтрис напивается и хочет изнасиловать дочь. Она убивает его, и у вас отпадает необходимость. Отпадет необходимость предпринимать что бы то ни было.
– Почему-то, – передразнил Кортес. – Шутник ты, Свистун. Тебе собственного башмака-то не отыскать, если ты не обул его на ногу. Послушать тебя, так дважды два будет не четыре, а сто пятьдесят миллионов. Но ты говнюк, и я больше не буду иметь с тобой никаких дел. Не потому, что ты выдумал всю эту историю, а потому что ты такой говнюк.
Отвернувшись, он пошел прочь. Дверь дома Твелвтрисов открылась, и наружу вышли женщина в форме и Дженни. На плечах у девушки был мужской плащ.
Под глазами у нее темнели круги. Шок и усталость. А сами глаза были как стекло. Подняв их, она посмотрела на Свистуна чуть ли не в упор. Он шагнул было ей навстречу – и тут она заплакала.
– Мне нужен друг, – сказала она.
Свистун кивнул. Один из полицейских преградил ему дальнейшую дорогу, а женщина в форме препроводила Дженни в патрульную машину.
– Иди домой, говнюк, – сказал на ухо Свистуну Кортес. – Никому ты больше не нужен.
Глава тридцать четвертая
Свистун проводил Кортеса взглядом. Тот сел в свою машину и укатил, напоследок презрительно посмотрев в его сторону. Свистун увидел, как кто-то из полицейских опечатывает дверь дома. Одного из офицеров оставили на страже около дома – на случай, если охотники за сувенирами сумеют прорваться через пост на въезде в колонию и захотят забраться в дом, чтобы поживиться чем-нибудь на память о Мистере-Полуночная-Америка. Фаны, случается, вытворяют и похлестче. Свистун потоптался, пока не разъехались все служебные и патрульные машины.
Какое-то время спустя, когда пляж понемногу начал просыпаться к жизни, когда зазвучали детские голоса и заскрипели спускаемые на воду катамараны, он вернулся к машине и поехал потолковать с охранником.
Хэнкус был тут как тут, он стоял, прислонившись к стене будки. В будке уже вышедший на работу сменщик занимался какой-то писаниной.
Завидев машину Свистуна, Хэнкус тут же подошел к ней.
– А я уж решил, что вы въехали в освободившийся дом, – пошутил он.
– Я повертелся там, пока его опечатывали.
– Так вот и заканчиваются целые эпохи, не правда ли?
– А что это за дела, которые полиция знает, а я не знаю, и с чего ты взял, что я готов заплатить за твои рассказы?
Хэнкус посмотрел на Свистуна без тени улыбки.
– Но вы же сюда приехали, верно?
– Что ж, мне было интересно, как любому другому.
– И на сколько вы готовы раскошелиться, чтобы удовлетворить любопытство?
Свистун положил еще одну десятку на переплет автомобильного окошка. Хэнкус мрачно поглядел на нее. Свистун добавил столько же. Но лишь когда десяток стало три, Хэнкус потянулся за ними.
Свистун прижал его пальцы к переплету окошка.
– Не дури. По-твоему, это стоит тридцатки. А по-моему, может, и не стоит. Так что сперва послушаем.
– Ну ладно. Так вот, сперва этот сутенер по имени Риальто…
– Майк Риальто?
– Вы его знаете?
– Знаю.
– Ну вот, сперва он подъезжает к воротам с малолетней голожопой потаскушкой, выдающей себя за школьницу…
– Ну-ка, давай поточнее…
– А я точно все и рассказываю. Потаскушка в короткой плиссированной юбочке и в блузке нараспашку. И белые носочки, и простенькие туфельки – все, как надо.
Свистун кивнул и, отделив от двух остальных десятку, подал ее Хэнкусу, демонстрируя, что тот на правильном пути.
– Он доставил ее к Твелвтрису. Тут нет ничего необычного, хотя в последние несколько лет это бывает не так часто, как раньше. Затем я увидел, как на красном «БМВ» приехала дочка Твелвтриса с каким-то тощим блондинчиком за рулем. Правда, он показался мне педиком, – ухмыльнувшись, добавил охранник. Ухмылка обнажила щербатый рот, и сразу в его лице проявилось нечто лошадиное. – Я уж думал…
– Погоди-ка. А где в это время находился Риальто?
– Как раз уезжал. Он остановился у будки и немного потолковал со мною. И я сказал, что, по-моему, тут разыграется кое-что интересное.
– Что именно?
– Честно говоря, сам не знаю, но что-то интересное наверняка. Да ради Бога, ее отец только что заказал малолетнюю проститутку, а тут ни с того, ни с сего заявляется родная дочурка… Что-то непременно должно было случиться. Поэтому я и не слишком удивился, когда блондинчик на своем «БМВ» выскочил оттуда как угорелый. Выскочил и умчался прочь. А удивился я, увидев, что в машине у него не дочка Твелвтриса, а малолетняя потаскушка. Ну, такого я бы вычислить никогда не мог.
Свистун отдал ему вторую десятку.
– Интересно, правда? – сказал Хэнкус. – А дальше будет еще интересней.
– Я весь внимание.
– Я подумал: как это странно, что блондинчик прибыл сюда с одной бабой, а уехал с другой. И решил немного пройтись по территории. И обнаружил мисс Твелвтрис посреди дороги около ее дома. Вся она была залита кровью, а юбка у нее задрана. Кое-кто из соседей уже начал выглядывать наружу. Видать, она закричала, а после этого разлаялись собаки. А сейчас она была в шоке. Я вошел в дом и увидел Твелвтриса у него в спальне. Вся грудь – кровавое месиво, уставился в потолок, только уже ни хрена не видит. Я сразу же позвонил, – гордо закончил он, но тут же сконфузился. – Только меня опередили. Кто-то уже набрал 911.
На мгновение он отвернулся. Свистун читал сейчас его мысли, как титры в фильме, действие в котором разворачивается на другом языке. Хэнкус думал о том, что тот факт, что кто-то опередил его со звонком, означает, что никто не захочет брать у него интервью и приглашать в ток-шоу. Но тут выражение его лица изменилось – и Свистун истолковал это так: раз уж я единственный полицейский или нечто вроде полицейского, оказавшийся на месте преступления первым, то куда-нибудь меня непременно пригласят.
– И это, по-твоему, называется еще интересней, – презрительно бросил Свистун.
– Интересней то, что я кое-что нашел в кустах у дороги. Подошел и посмотрел. Какие-то часы. И еще проводки. И бруски динамита, связанные изолентой. Бомба в коробке для сигар – точь-в-точь как в кино.
Свистун вручил ему последнюю десятку.
Глава тридцать пятая
Свистун несколько раз бывал в доме у Кортеса в ходе вялых попыток завязать дружбу за пивом, покером и скабрезными анекдотами.
Кортес никогда не упоминал при нем имени Нелли. Но в контексте всего, что стало теперь известно Свистуну, это можно было посчитать более чем естественным.
В дом к Кортесу можно было подняться по деревянной лестнице. Здесь же, на площадке, был небольшой загон, в котором Кортес держал невесть откуда взявшуюся у него черепаху. На крошечной калитке все еще висела табличка «Осторожно. Боевая черепаха». С самого начала это не показалось Свистуну слишком уж остроумным, и сейчас он удивился тому, что табличка все еще на месте. Черепаха давным-давно умерла. Кортес изготовил из нее чучело.
Свистун постучал и сразу же уставился в «глазок». Тот изнутри потемнел. Значит, Свистуна разглядывали. Но никакой реакции не последовало. Дверь так и осталась заперта.
Он спустился по лестнице, затем, стараясь не шуметь, зашел за угол дома. Перелез через забор, очутился в саду, подошел к французской веранде. Шторы оказались задернуты.
Он замешкался, вспомнив ситуацию, в которой Кортес показал себя и крутым, и совершенно безжалостным.
Разгуливал по свету один артист ростом шести футов с лишним, похвалявшийся тем, что, служа в военной полиции в Корее, оказался чуть ли не рекордсменом по числу полученных медалей. Репутация у него была скверной: он избивал людей, он уродовал их и к тому же постоянно носил при себе пушку.
Он крутился возле «Милорда» и при первой возможности подсаживался за столик к Свистуну.
