Лин Гамильтон - Месть моаи
Я подъехала к дому для гостей семьи Тепано. Фелипе не было дома, но была Мария.
— Спасибо за фотографию, — поблагодарила я. — Я знаю про Флору Педерсен.
— А это не заняло много времени, — сказала она. — Вы ведь ничего не скажете моему мужу, правда?
— Конечно, не скажу, и я принесла ее обратно. Я сделала копию.
— А как вы узнали?
— Боюсь, что не могу вам этого сказать, — покачала я головой. — Я просто сделала это.
— Не так-то много людей осталось, которые могли бы вам рассказать, — заметила она.
Я надеялась, что не выдала Эндрю.
— Она была милейшим ребенком, наша Таваке, — произнесла она. — С очень бледной кожей, красивая и ласковая. Мы все обожали ее. Все, кто работал на месте раскопок, помогали искать ее, все мы. Мы искали до самой ночи. Я помню, как Педерсены сидели на пляже всю ночь и весь день. Конечно, сначала все думали, что она утонула. Думаю, они считали, что через какое-то время прибой вынесет тело на берег. Но у Фелипе было одно из его видений. Он сказал, что она в пещере. Мы обыскали все пещеры, но не нашли ее. Она забралась в очень маленький лавовый туннель и, наверное, упала. Мы звали ее по имени, но, возможно, она была без сознания.
— А вы хоть как-то общались с Педерсенами после этого? — спросила я.
— Иногда, — ответила она. — Сначала приходили письма, примерно по одному в год, но потом они перестали писать. Один из археологов, которые здесь работали позже, сказал нам, что Педерсены развелись, и что она уехала. Она так никогда и не оправилась. Она была… не знаю, как бы объяснить это… она постоянно нервничала, переживала. Она не была сильной, знаете, в том, как реагировала на происходящее. Помню, у нас из дома украли блюдо, и она так расплакалась. Это было просто блюдо, ничего особенного. Казалось, она переживала все намного глубже и сильнее, чем все остальные. К тому же она была намного моложе своего мужа. Казалось, они любили друг друга. Думаю, она не была достаточно сильной, я имею в виду умственно, для того, чтобы справиться с тем, что случилось с Таваке.
— Вы знаете, где она сейчас?
— На небесах, я надеюсь, — сказала Мария. — Она умерла лет десять спустя. Я не знаю, почему. Она бы все еще была молодой. Думаю, то, что произошло, убило ее. Просто это заняло некоторое время.
Еще одна теория рухнула.
— А как ее звали? — спросила я.
— Маргарет, — ответила Мария.
— А что вы чувствовали по отношению к тем парням? Они совершили ужасную ошибку.
— Сперва, я была очень рассержена, — призналась она. — Но несчастные случаи бывают, совершаются ошибки. Мы рапануйцы более склонны принимать такие вещи, чем вы. Возможно, это из-за нашей трагичной истории. Я очень старалась простить их.
— А Фелипе простил их?
— Этого я не могу сказать, — покачала она головой. — Он ведь на самом деле любил маленькую Таваке. Мы потеряли дочурку примерно за год до того, как Педерсены приехали сюда. Она тяжело заболела и умерла до того, как мы смогли доставить ее в Сантьяго. Полагаю, Фелипе видел что-то от своей дочери в Таваке. Гордона, да, думаю, он простил. Остальных — не знаю. Я знаю, что Джаспер ему никогда не нравился. Да и никому из нас.
Я снова вернулась в отель и хорошо рассмотрела фотографию, которую Брайан (как мило с его стороны) распечатал для меня. На этой фотографии запечатлены девять человек, шесть из которых были мертвы. Оставались Эндрю, который явно умирал со страху оттого, что мог стать следующим, и Гордон, чья дочь уже пострадала, и Фелипе. Ему, должно быть, было за семьдесят, но он был довольно крепким стариком. Я видела, как он таскал по территории отеля все свое снаряжение, которое для меня представляло бы проблему. Не думаю, чтобы пара тел остановила бы его. И все же я не считала его убийцей, не более чем двух остальных. Итак, это была вся группа. Я не знала, в каком направлении теперь двигаться.
А потом меня словно по лбу стукнуло. Это был один из тех моментов, когда тебе становится интересно, как ты мог вообще быть таким бестолковым?! Конечно же, там был еще кто-то, кто-то, кто сделал этот снимок! Конечно, существовала вероятность, что фотоаппарат был с таймером, но я так не считала. Мне был нужен другой человек, фотограф.
Я позвонила в домик для гостей семьи Тепано. Телефон все звонил и звонил. Не только никто не отвечал, но не было и никакого автоответчика или голосовой почты.
Я искала людей, которым было за пятьдесят или шестьдесят. Мне нужно было увеличить возрастной диапазон. Я полагала, что Флора была единственным ребенком. Возможно, единственным. Может быть, они оба или кто-то из них состоял в браке раньше. Предположительно, существовал еще один ребенок, брат или сестра. Флоре было четыре. Если существовал ребенок от предыдущего брака, то он должен был быть явно старше, намного старше, если это был ребенок профессора Педерсена. Флоре было бы сейчас примерно тридцать четыре, если бы она была все еще жива. Так кто попадал в круг подозреваемых, если возраст был сорок с чем-то или около того?
Рори Карлайл? Если тут и имела место какая-то связь, то я о ней не знала. Ему не нравился Джаспер, но несмотря на то, что думал Фуэнтэс, его связь с Сетом и Дэйвом казалась очень отдаленной. Хотя ему было за сорок, и поэтому он оставался в списке. Однако Брайан был слишком молод.
Вполне могли подойти Ивонна и Энрике, но это было бы слишком близко. Этот человек, кем бы он ни являлся, должен был быть достаточно взрослым, чтобы сделать приличную фотографию. Снова возвращаемся к Кент Кларк. Мой список подозреваемых снова увеличивался. Это совсем не походило на то, чего бы мне хотелось.
Поразмыслив об этом, я решила, что Габриэла была ключом. Она на самом деле была очень странной жертвой, которая не вписывалась в общую картину. Она жила на Рапа-Нуи — ее не надо было заманивать сюда. Она работала в отеле, но ушла оттуда и не участвовала в конгрессе. Она вернулась, чтобы забрать свои вещи, и была расстроена, но теперь мне было известно, почему.
Все было из-за карт, о которых так нетактично рассказал(а) Эндрю-Кассандра. Целестино, управляющий отеля, сказал, что он услышал какой-то шум, и поэтому нашел ее в живой изгороди. Что произошло с ней после того, как она забрала свои вещи? Она ушла из отеля только для того, чтобы ее снова притащили обратно? Вряд ли. Возможно, именно место преступления, а не фотография расскажет о том, что мне нужно было знать.
Солнце палило нещадно, даже несмотря на океанский бриз. Несколько Моаиманьяков спасались в бассейне. Мойра была на улице и разговаривала с Гордоном, который, очевидно, привез ее обратно в отель после ее визита к Рори. Они помахали мне руками, когда я проходила мимо. Я прошла от гробницы Тепано, мимо ряда номеров в сад, где нашли Габриэлу.
Я посмотрела на ряд номеров, выходящих на море. Джаспер снимал один из них. Дэйв останавливался еще где-то, в другом здании, но его нашли на гробнице Тепано, которую я отлично видела. Находясь там, где я была, в саду, я видела комнату Джаспера, последнее пристанище Дэйва, и место у живой изгороди, где нашли Габриэлу. Очень медленно я огляделась.
Это было так очевидно! Садовый сарай! Также известный как временный офис «Кент Кларк филмз». Я бегом бросилась к нему, рывком открыла дверь, но обнаружила, что он пуст, если не считать стола и подковы, висящей на гвоздике над дверью.
Я снова оказалась на улице и собиралась позвонить Пабло Фуэнтэсу, когда началась, как я полагаю, либо кульминация плана Анакены, либо последняя попытка отомстить и посеять смерть до того, как мы все покинем остров. Перед моим мысленным взором развернулась яркая пугающая картина, сцена, в которой все, казалось, двигалось в замедленном действии. С одной стороны картины Мойра и Гордон прощались друг с другом. Мойра поворачивается в сторону нашего номера, а Гордон направляется в противоположную, к главному зданию, проходя мимо Кассандры. Эдит играет с кошкой на дальнем конце подъездной дорожки от Мойры. Фургон Кент Кларк медленно подъезжает к дорожке. Он приближается к тому месту, где находится Эдит, останавливается, дверь открывается, и Эдит подходит к нему.
— Гордон! — закричала я во все горло. — Эдит! Заберите Эдит! Эдит, беги!!!
Было слишком поздно. Малышка находилась уже в фургоне, и он отъезжал. Мойра, услышав меня и повернувшись посмотреть, что происходит, рванула пассажирскую дверь, распахнула ее и запрыгнула в машину, а фургон уже уносился. Его занесло у ворот, но он продолжал движение.
Гордон, сообразив наконец, что произошло, бросился к своему грузовику и помчался за ними. Моя машина была ярдах в пятидесяти от меня.
— Эндрю! — завопила я, и он тоже побежал. Мы сели в «сузуки», но уже сильно отставали.
— Куда? — спросил он.
— К Анакене, — мрачно бросила я. — Поехали!
К счастью, я уже бывала там раньше и могла найти дорогу. Кратчайший маршрут к Анакене от отеля огибал взлетно-посадочную полосу аэропорта перед тем, как пересечь остров по диагонали, прямо посередине. Я гнала машину так быстро, как только могла, и время от времени мы видели грузовик Гордона далеко впереди. Когда мы уже подобрались к пляжу поближе, перед нами встал выбор дороги.
